Пояс Богородицы.На службе государевой – 4. - Роберт Святополк-Мирский

все, что ты прикажешь, чтобы только великий хан

снял с меня свой гнев!

— Ты слышал о женщине, которая соревновалась в

стрельбе из лука с самим Богадур^Султаном?

— Да, у нас рассказывали эту историю. Она победи­

ла его, а потом убила…

— По повелению хана эта женщина схвачена. И я

хочу, чтобы ты охранял ее.

— О всемогущий, это огромная честь для меня!

Азов-Шах подробно рассказал Азизу, что он должен

делать, как себя вести с узницей, показал избу и рас­сказал, где будет располагаться наружная охрана.

— Даже если каким-то чудом ей удастся проскольз­

нуть мимо тебя, она не сделает по двору и двух шагов,

как будет схвачена, — сказал Азов-Шах. — Но это не

значит, что ты можешь расслабиться. Ты должен не

позволять ей выходить из ее горницы, но сам можешь

войти к ней, если она позовет. Будь строг, но вежлив и

выполняй все ее разумные просьбы.

Чтобы немного облегчить жизнь Азиза, он велел вытащить его из ямы, где тот сидел, взял в свой шатер, накормил и напоил, а на следующий день привезли пленницу.

На пороге Азов-Шах лично принял ее из рук Тахи-ра, сразу заметив, что она больна.

— Что с ней? — спросил он.

— По-моему, у нее жар, — ответил Тахир.

Азов-Шах поднял нагайкой за подбородок опущен­

ную голову Настеньки.

— Тебя зовут Анна Медведева? — спросил он.

Настенька глянула ему в глаза, сжала губы, подняла высоко голову и ответила:

— Да!

— Значит, это ты убила Богадура?

—. Да! — с вызовом ответила Настенька, чувствуя невероятный озноб, жар и прилив какого-то неслы­ханного мужества, какого у нее до сих пор никогда не было.

— Богадур был моим братом, — сказал Азов-Шах. —

Мой отец хочет на тебя посмотреть. Поэтому ты здесь.

Я думаю, он скоро придет. Охраняй пленницу как сле­

дует, Азиз. Я скоро вернусь, и будем готовиться к визи­

ту хана.

Настеньку отвели в горницу и оставили там.

Огромный татарин свирепой внешности охранял ее, сидя в соседней комнатушке.

Настеньку охватил смертельный ужас.

Одна мысль о встрече с самим Ахматом, с тем са­мым страшным, ужасным ханом, которого, как гово­рят, даже сам великий князь побаивается, парализова­ла все ее мысли.

Ей хотелось броситься на колени, закричать, что она вовсе не Анница, а Настя, что она никогда не дер­жала лука в руках, что она ни в чем не виновата, и просить, умолять, чтобы ее отпустили к маменьке и маленьким деткам…

И тут же жгучий стыд охватил ее огнем, более горя­чим, чем жар болезни.

Она вспомнила, как однажды в темнице замка Гор-валь происходило что-то похожее…

— Убей меня, отец! — прошептала Настенька.

— Сейчас, — едва слышно вымолвил Картымазов и,

продолжая гладить ее волосы, осторожно опустил

правую руку. Настенька почувствовала, как острая

игла прикоснулась к ее телу…

Но здесь не было отца, не было Сафата, который выточил тот острый клинок, не было никого, только этот жуткий огромный татарин с длинной саблей на боку…

И вдруг в воспаленном мозгу Настеньки яркой мол­нией сверкнула дерзкая и безумная мысль.

Она упала на колени, расстегнула ворот платья и, сжав в руке крестик вместе с Богородицей, подарен­ной Генрихом, горячо зашептала:

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Господь

наш всемогущий, Господи Иисусе, матерь Пресвятая

Мария Богородица, спасите и помилуйте мою греш­

ную душу, нет у меня другого выхода, чтобы спасти

свою честь, а потому простите мне этот мой страш­

ный грех и все другие, какие были, дайте жизнь доб­

рую и счастливую деткам моим родным и мужу люби­

мому Филиппу, батюшке, матушке и братцу, а также

дорогой подруге Аннице, да минует ее чаша моя, да

будет она счастлива всегда до конца дней своих, а мне

дайте силы и мужество выполнить все, как я задумала,

аминь!

Настенька неимоверным усилием воли собрала все свои слабые силы и все огромное мужество, поднялась с колен, выпрямилась и преобразилась до неузнавае­мости.

Теперь это была гордая, смелая женщина с горящи­ми глазами, твердым и неумолимым взглядом.

— Поди сюда! — приказала она тоном, не допус­кающим возражения, и Азиз вошел в горницу.

— Ты знаешь, кто я? — спросила она, глядя ему пря­мо в глаза взглядом, от которого у Азиза пробежали мурашки по коже.

— Да, — ответил он.

— А ты знаешь, почему ни Богадуру и никому дру­гому не удалось убить меня?

— Нет, — настороженно ответил Азиз.

Настенька сбросила с плеч черную шубу и сорвала с шеи медальон Генриха.

— Потому что я — единственный человек на свете,

у которого есть это. Благодаря этому меня не берет ни

стрела, ни сабля, ни топор. Если ты выпустишь меня

из дома, я отдам тебе это. Ты станешь неуязвимым для

любого оружия!

Азиз ухмыльнулся и резким неожиданным движе­нием вырвал медальон из рук Настеньки.

— Зачем мне выпускать тебя? Я и так могу его взять!

Вот он уже мой.

Настенька презрительно улыбнулась.

— Глупец! Ты не знаешь, что надо делать, чтобы он

подействовал, и никогда ни от кого не узнаешь.

— Ты сама мне скажешь.

— Скажу. Но при одном условии — ты поклянешься Аллахом, что выпустишь меня из дома.

Азиз вспомнил, как Азов-Шах говорил ему, что даже если узница и выскользнет из дома, ее сразу схватит охрана. Он мог поклясться Аллахом и с чистой сове­стью выпустить ее наружу, но он не верил ни одному ее слову.

— Я тебе не верю, — сказал он. — Ты думаешь, что я дурак?

— Дай! — потребовала Настенька.

Азиз протянул ей медальон.

— Смотри! — Настенька нажала невидимую кнопку,и показалось маленькое горлышко.

По горнице поплыл странный, слегка дурманящий запах.

— Достаточно смазать малейшей каплей этого эликсира тело, и оно станет твердым, как камень, —любое оружие будет бессильно. Ты будешь единствен­ным неуязвимым человеком на всей земле — это по­может тебе стать великим и богатым!

Азиз скептически ухмыльнулся.

— Не верю.

— Поклянись Аллахом, что ты выпустишь меня от­сюда, и я докажу тебе это.

— Ну что ж, если докажешь — выпущу, — прищу­рился Азиз. — Клянусь Аллахом!

— Слово сказано! — воскликнула Настенька и быст­рым, лихорадочным движением обнажила свою высо­кую тонкую шею.

Она опрокинула флакончик на руку, провела ладо­нью по шее, подняла голову и, улыбаясь твердо и спо­койно, глядя прямо в глаза Азизу, сказала:

— А теперь, если тебе не жалко сломать свою саб­лю, попробуй срубить мне голову!