Пьеса для обреченных - Вера Русанова

И еще этот человек… Тот, кто пытался оказать Вадиму Петровичу первую помощь. Как получилось, что он пришел практически следом за убийцей? Появись он много позже, и спасать уже просто было бы некого: ножевые ранения в область печени — не шутка. Попробовал остановить кровь, понял, что поздно, испугался…

С этим более или менее ясно. Но вот это странное пересечение во времени убийцы и незнакомца!.. Возможно, Бирюков договорился со своим приятелем о встрече заранее, а убийца каким-то образом об этом узнал и… Случайность или попытка подставить другого человека? Это очень напоминало первый акт пьесы, разыгранной в назидание мне, и выглядело довольно логично. Действительно, в разгар устроенного Бородиным спектакля Вадим Петрович вряд ли стал бы открывать дверь кому попало, ибо за ней вполне могла оказаться я. Вот была бы картина маслом:

«труп» стоит на пороге, вежливо улыбается и предлагает выпить чайку. Значит, сейчас важнее всего вычислить незнакомца и хотя бы примерно очертить круг их общих с Бирюковым друзей и врагов…

— Чего такая серьезная? — бесцеремонно прервал цепь моих рассуждений Леха. — А-а! Знаю! .Наверное, уже прикидываешь, как лучше расставить убийце ловушку?

Я не удостоила его ответом. И вопрос был глупый, и в очередной раз попадать впросак не хотелось…

Примерно в половине двенадцатого мы подошли к дому Вадима Петровича.

Погода выдалась на удивление хорошая, на площадке резвилось великое множество детей под бдительным присмотром мам. Впрочем, сегодня я не собиралась ни от кого прятаться в надежде, что мой новый имидж не вызовет никаких, даже самых отдаленных ассоциаций с той воровато озирающейся девицей в фиолетовой куртке и узких черных джинсах. Мой спутник тоже выглядел достаточно прилично, во всяком случае, издалека. Мы наверняка производили впечатление весьма респектабельной молодой пары.

Сюрпризы начались уже в подъезде, когда Леха, невинно хлопая глазами, попросил «прикрыть» его «на случай чего».

— На случай чего? — не поняла я. — И в каком смысле «прикрыть»?

Прицельным огнем по квартирам соседей, что ли?

— Да нет. — Он потупился и взглянул на меня исподлобья. — Просто, если придется слишком долго с замком возиться и меня кто-нибудь засечет, скажи, что я свой, слесарь из РЭУ. Тебе же не привыкать мастером притворяться?

«Мастера из РЭУ» я намеренно пропустила мимо ушей, а вот по поводу замка подозрительно осведомилась: . — А чего бы ради с ним долго возиться? Он же открывается элементарно за две секунды! — Это ключом за две секунды, а подручными инструментами…

— Чего-чего?! — Крайняя степень изумления заставила меня судорожно схватиться за перила, чтобы не упасть. — Какими еще «подручными инструментами»?

Ты же сказал, что ключи нашел?

— Я сказал «более или менее»… В том смысле, что это — не совсем ключи, но дверь ими открыть можно. — С этими словами Леха вытащил из кармана связку каких-то тускло поблескивающих палочек с закорючками на концах. — Да ты не волнуйся, все нормально!

Я не волновалась, а пыталась стойко перенести известие о том, что судьба послала мне в напарники квартирного взломщика с дипломом об актерском образовании. Вообще относительно меня рок постоянно оказывался не просто злым, а суперзлым. Сначала Пашков с «авантюрно-мошенническими» мозгами, теперь вот Леха с банальными отмычками в кармане вполне приличного драпового пальто.

Налицо, как говорится, не только система, но и моя очевидная деградация…

Впрочем, для философских размышлений о прискорбной судьбе вполне можно было выбрать другое время и место. Поэтому я только вздохнула и обреченно проговорила:

— Жди пока на площадке внизу. Я пошла стучаться в дверь с самым большим и подозрительным глазком…

Дверь с самым большим глазком открыла молодая женщина вида чрезвычайно перепуганного и заполошного. Халатик на ее груди намокал от прибывающего молока, где-то в комнате жалобно мяукал младенец. На мои предельно кратко и четко сформулированные вопросы, она отвечала растерянно:

— А?.. Что?.. Какой Вадим Петрович?

Когда же я спросила, часто ли в шестьдесят седьмую квартиру заходят посторонние, и она, прежде чем ответить, украдкой глянула на номер своей двери, мне стало абсолютно ясно, что ловить тут нечего.

В шестьдесят восьмой никого не оказалось дома.

Зато в шестьдесят шестой дверь открыла милая толстенькая старушка в вязаной кофте и домашних тапочках. Еще прежде, чем оценить всю степень опасности, я успела ляпнуть традиционное:

— Здравствуйте, я из бухгалтерии РЭУ, — и только потом осеклась.

Старушка выглядела просто очаровательно. Ее прямые седенькие волосы были собраны на затылке в аккуратный «кукиш», розовое лицо с носиком-картошкой и круглыми старческими щечками излучало радушие и доброту. В руках она держала вязанье — то ли носок, то ли рукавичку — и беспрестанно шевелила блестящими спицами. Просто не бабушка — а ожившая иллюстрация к какой-нибудь «Репке» или «Курочке Рябе»! Однако опыт показывал, что именно такие чудо-бабушки чаще всего бывают зловредными, как старина Мюллер из «Семнадцати мгновений весны», и ошибок точно так же не прощают.

— Я из бухгалтерии РЭУ, — слабым голосом повторила я, лихорадочно соображая, как буду выкручиваться, если меня расконтрят. Однако бабушка для начала проявила миролюбие: не стала требовать ни паспорт, ни удостоверение, а только радостно закивала:

— Проходите, проходите!

Прихожая изрядно напоминала павильон для съемок фильма о народно-декоративном творчестве: какие-то плетеные коврики, кашпо из лозы, расписные досочки на стенах. На спинке старенького кресла, стоящего рядом с телефоном, был накинут гигантский розовый палантин, связанный крючком.

— Меня зовут Елизавета Павловна, — представилась старушка. — А вас?

— Вологдина Алена Ивановна — предусмотрительно и почти автоматически соврала я. — У меня к вам, Елизавета Павловна, один вопрос. Дело в том, что от вашего соседа из шестьдесят седьмой квартиры давным-давно не поступает проплата за жилплощадь. На телефонные звонки он не отвечает, дома его застать невозможно. Не подскажете: может, он куда уехал? Давно вы его в последний раз видели?

Старушка наморщила круглый розовый лобик и, закатила под потолок светлые глазки:

— Давно?.. Да нет, пожалуй, недавно! Недели две назад или чуть меньше?..

А что, много он задолжал?

— Достаточно. Но дело даже не в этом…

— А вы знаете, — Елизавета Павловна заговорщически сощурилась, отложила вязанье и неожиданно звонко щелкнула себя по горлу, — с этим делом-то ведь у него проблемы… Может, горячка белая началась и он просто забыл, что за квартиру платить надо?

— Вот как?.. Неприятно, конечно… А вы не знаете, заходил к нему кто-нибудь в последнее время? Ну, скажем, кто-то долго стучался, а Вадим Петрович не открывал? Или наоборот — сразу открыл и снова в квартире спрятался?

— Даже не подскажу. — Бабушка снова взялась за вязанье и, высунув от усердия язык, подцепила тугую петлю. — Лично я никого не видела. Есть, конечно, женщины, которые целыми днями просиживают возле дверных глазков, но я не из таких…

Последнюю фразу она произнесла как-то слишком спокойно и даже ехидно.

Похоже, Елизавета Павловна все-таки была Мюллером и, возможно, даже понимала, что ни из какого я не из РЭУ. Однако это уже ничего не меняло. Вежливо распрощавшись с хозяйкой и чуть не запутавшись в дурацком лоскутном коврике у порога, я вышла на лестничную клетку и, соблюдая конспирацию, засеменила вниз по ступенькам. Хотя бабуся и уверяла, будто глазком практически не пользуется, как-то слабо верилось, что она сейчас не прильнула к двери и не отслеживает тщательно и пристрастно мой маршрут.

Единственным радостным моментом за все утро оказалось лишь то, что «взломщик» Леха уже справился с замком. На площадке его, к счастью, не было, и мне не пришлось фальшиво удивляться, якобы узрев знакомого слесаря, явившегося чинить трубы, а заодно и вскрывать замки. Для верности я постояла на первом этаже минут пять или шесть и только потом поднялась обратно. Дверь в квартиру Бирюкова открылась от легкого нажатия ладони. Открылась бесшумно и как-то зловеще. На минуту мне стало жутко. Вдруг явственно представился труп, лежавший здесь еще вчера. Заскорузлая от крови рубаха, тяжелый, сладковатый запах, тянущийся над полом, распахнутые мертвые глаза. И еще эта салфетка.

Окровавленная, скомканная салфетка возле страшной раны…

Однако панически-упадническое настроение мгновенно разрушил деловой Леха, зарисовавшийся в прихожей уже через секунду после того, как я переступила порог квартиры.

— Заходи! — запросто пригласил он, как будто находился у себя дома. — Я тут в комнате в компьютере копаюсь. — Ну и как? Накопал что-нибудь?

— Полезного — ничего, а интересное вроде есть. Хочешь посмотреть?