Царство Флоры - Татьяна Степанова

Это были пистолеты «ТТ».

— Повернись спиной! Ну! — скомандовал он Колосову.

Тот не двинулся.

Дуло смотрело в упор. Тихомиров стиснул зубы.

— Спиной, я сказал!

В спертом воздухе, пропитанном запахом цветов, потрескивали свечи. Внезапно их огоньки дернулись, заплясали, точно от неожиданного сквозняка.

Тихомиров шагнул влево, видимо, посчитав эту позицию для расстрела наиболее выгодной. «Не профессионал», — мелькнуло в голове Колосова. Он и здесь с шести шагов промазать боится, как и там, в кустах, в Больших Глинах.

Тихомиров прищурил левый глаз. Его палец лег на спусковой крючок. Мгновение и…

Одна из свечек погасла.

— Бросай оружие!

Тихомиров не поверил, что слышит это. Но верить и подчиняться пришлось — сзади в его затылок больно уперлась «вороненая сталь».

— Быстрее, ну, пожалуйста, быстрее! — Катя подгоняла водителя через каждые пять минут. «Девятка» гнала из последних сил. Старенький мотор надсадно выл, машина скрипела и тряслась.

— Давно техосмотр проходили, уважаемый? — осторожно осведомилась Анфиса у таджика.

— Вай? Что такое говоришь? Какой техосмотр?

Анфиса только поежилась зябко. Съехав с МКАД, они заблудились. Катя забыла, куда поворачивать. Водитель терпеливо ждал, пока она сориентируется в темноте. Потом, напевая что-то себе под нос, полез за картой.

— Это место надо?

Странно, но его заскорузлый коричневый палец ткнул точнехонько в Воронцово — на карте оно было обозначено зеленым квадратом между Москвой, МКАД, Рублевкой и Красногорском.

И вот наконец та самая аллея. Ночью она показалась Кате похожей на туннель. И в конце его никакого света — ни огонька. Остановились у ворот. Они были закрыты. А прямо в них капотом, фарами упирался колосовский «БМВ».

С таджиком расплатились, и он, не вникая в дальнейшее, посвистывая соловьем, укатил.

Катя подошла к воротам. Заперто. Машина здесь, снаружи, значит, проехать на территорию «Царства Флоры» Никита не смог. Ему не открыли. Но он все равно… ну конечно же… Катя смерила глазами высоту ворот. Ни за что не перебраться. Но машина…

— Анфиса, подсади-ка меня и держи, — скомандовала она, заползая на капот колосовского «БМВ».

— Нет, уж лучше ты меня сначала. — Анфиса сориентировалась моментально и в глупые расспросы, как да куда, вступать не стала.

— Ты все равно не заберешься.

— Я не заберусь? Это ты не заберешься без меня. А я еще и не через такие заборы сигала. — Анфиса, пыхтя, забралась на капот «БМВ», встала там во весь рост, потом полезла на крышу.

Катя подумала: вот сейчас они продавят машину, и этим все позорно и закончится. Вся эта авантюра — во спасение и в помощь.

Анфиса примерилась, подскочила и… Кто ее учил акробатике — неизвестно, но она цепко ухватилась за железные створки ворот и повисла на них этакой толстой сарделечкой. Катя последовала ее примеру. Ей удалось даже подтянуться. Она начала потихоньку подниматься, упираясь ногами в створку. Подошвы туфель скользили, и она их просто сбросила. О том, как она будет бегать там, в «Царстве Флоры», босая, она уже не думала. Про ток, возможно, пущенный по верху ворот, ей как-то даже и мысль не пришла. Про злых собак-сторожей тоже.

Задыхаясь, она наконец-то подтянулась и села — железный край створок врезался в тело. Она перекинула ноги, собираясь прыгать.

— А я? — придушенно взмолилась Анфиса. Она все еще висела, хотя пальцы ее уже онемели.

— Я попробую открыть, подожди.

Катя спрыгнула вниз. Было высоко, она приземлилась неловко, на ногах не устояла, растянулась, больно ударившись. Но тут же вскочила.

— Катя, а я?!

Ворота, оказывается, запирались изнутри на самый обычный засов. По старинке. Катя с трудом отодвинула его — засов был тугой, для мужских рук, толкнула створку. Та открылась вместе с зависшей Анфисой.

— Ну, давай же, прыгай скорее.

— Сейчас. — Анфиса зажмурилась и разжала пальцы. Шлеп!

— Я к конторе, догоняй! — крикнула Катя и побежала вперед.

Темная аллея. Лунный свет. Ряды оранжерей — сказочные минареты в кронах деревьев. Внезапно брызнул дождик — это включился автоматический полив, орошающий газон, ряды саженцев, грядки, клумбы. Катя невольно замедлила шаг. Какое же это все-таки место — особенно ночью. Словно сад, настоящий райский сад. В свете луны чашечки и бутоны цветов казались лаково-черными, перламутровыми. Одни широко раскрывались, впитывая ночную влагу, другие смыкали свои лепестки. Цветы ни в ком не нуждались и жили сами по себе, подчиняясь вечному ритму. Им не было дела до людских бед, проблем. Их собственные дела были поважнее — взойти, вырасти, расцвести, созреть, дать семена, завянуть, удобрить почву, готовя место другим.

Катя неслась в темноте мимо шпалер, увитых розами, и розы удивленно смотрели ей вслед тысячами лепестков-глаз: куда бежишь, зачем торопишься? Остановись, послушай, вдохни — здесь так хорошо, свежо, тихо, покойно.

На стеблях хризантем улитки оставляли липкий след, выпускали рожки. Под кустом гортензии хоронилась жаба. Катя едва не наступила на нее, в темноте налетев на куст, помяв, не заметив. Земля под ее босыми ногами была теплой, рыхлой. Местами ноги увязали в ней едва не по щиколотку. Снова включился автополив, орошая дождинками, успокаивая, охлаждая…

А кругом царила такая идиллия, такая нега, совсем как там, на той картине-гобелене, в том здании, обшитом белым канадским сайдингом, до которого уже было рукой подать.

Здание конторы было темным. Издали оно казалось необитаемым. Но в низком окне… вот снова… вот опять… мелькнул огонек.

Катя подбежала к крыльцу. Где же Никита? Там, внутри? Кто еще там с ним? Балмашов? Мертвая Фаина? Что там творится? Скорее же… что же ты медлишь?!

И тут внезапно на пороге, когда надо было действовать — кричать и врываться внутрь как буря, как ураган, спасать, обезвреживать, задерживать, помогать, Катя… замерла. Сердце колотилось, колотилось, колотилось в груди. Не от бега, от страха. Страх… нет, ужас… Черная дыра, провал, смерть — там, за закрытой дверью — вот за этой самой дверью, обшитой сосновыми плашками, виденной уже когда-то.

Катя рванула «молнию» сумочки, извлекла «парабеллум». Пускай это зажигалка, пустяк, игрушка. Но… рукоятка фальшивого пистолета удобно и твердо легла ей в руку. Холодок металла взбодрил, тяжесть его, сила.

Она очень осторожно, тихонько потянула дверь на себя. В лицо ударила волна цветочного аромата. За дверью было темно. Но она помнила — тут еще одна дверь, а за ней зал, где они обслуживали клиентов. Она шагнула к той, другой двери и…

То, что она увидела с порога, запомнилось ей навсегда. Цветы, цветы, цветы, цветы в вазах и просто так — они покрывали всю площадь зала сплошным ковром. А в них, как в разноцветном море, мерцали свечи. И что-то бесформенное, темное виднелось на полу — тело, труп? А на стене — гобелен. И на фоне него — белое как полотно лицо Никиты.

В двух шагах от Кати, спиной к ней, стоял человек с пистолетом. Катя его узнала и… не узнала, не поняла, не поверила. Это был не Балмашов.

— Повернись спиной! Ну! Спиной, я сказал!

Это был Тихомиров. Он уже готов был выстрелить в Колосова. И тогда Катя… Все получилось как-то совсем уж просто — он не услышал ее шагов, босые ноги ступали бесшумно. Он не услышал ее, не обернулся. А она просто вытянула руку и ткнула дулом «парабеллума» ему в затылок — тысячу раз видела, как это делают в кино.

— Бросай оружие!

И это все, уложившееся в какую-то сотую долю секунды, потом, позже, можно было прокручивать снова и снова тысячу раз, бесконечно. «Спиной, я сказал!» — «Бросай оружие!» Это было как вопрос и ответ, как пароль и отзыв. Как эхо в «Царстве Флоры».

Глухой стук — Тихомиров выронил свой «ТТ». Но Катя уже не могла удержаться — плавно, как ее учили на стрельбах, потянула на себя «собачку». Громкий щелчок. Тихомиров хрипло вскрикнул от ужаса.

Никита бросился к нему. Ударом в челюсть сбил его с ног. Поверженного, оглушенного, прижал к полу, заломил руки назад.

Катю ослепила вспышка: Анфиса, опоздавшая всего на несколько минут, как истинный фоторепортер спешила заснять на камеру (с которой не рассталась, даже штурмуя ворота) то, что видели ее глаза, но пока еще не понимали, отказывались понимать ее ум и сердце.

— У тебя телефон пашет? — Колосов держал хрипевшего Тихомирова. — Катя… как же это ты здесь… Давай вызывай наших. И «Скорую» вызывай для Балмашова!

И только тогда Катя осознала, кто лежит перед ней на полу — на вянущих, умирающих гвоздиках. Это была не Фаина. Но, к счастью, к большому счастью, это был и не он — не Аякс.

Глава 38 ВСЕ ПОЗАДИ, КРОМЕ…

Когда все позади, тогда все позади. Время летит, мчится, стирая шероховатости, полируя острые углы.