Призрачная погоня - Юрий Иванович

Об этом я информировал своих спутников на ходу, считая, что лишних знаний не бывает. Когда выходили из проулка на проспект с южными пейчерами, я чуть не столкнулся с высоким, нескладным типом. Тот шел, словно перед собой никого не видел, обвешанный двумя мешками, рулонами холста, громадной папкой с листами бумаги, двумя ящиками с красками на ремнях и торчащим у него за спиной мольбертом. Он на меня не глянул и даже не извинился, но я-то его сразу узнал:

– Феофан! Дружище! Так ты стал художником?! Ой, как здорово! Значит, всё-таки обряд гипны и тебе помог? – Парень пялился на меня, явно не узнавая, да и я бы удивился, если бы было иначе. Может, и не стоило приставать к человеку, находящемуся в глубоком раздумье, но я слишком обрадовался случайной встрече, тем более что хорошо помнилось, как искренне и по-дружески мы друг к другу относились. Поэтому добавил несколько новых вопросов: – Тебе дали сегодня увольнительную с корабля? Или ты вообще перешёл на иное поприще своей деятельности?

– А-а, ты меня знаешь по «Перуну»… – не то спросил, не то утверждал парень. – Жаль, что я тебя не узнаю… – После чего с унылым равнодушием вывалил на меня полную пессимизма информацию: – Увы, с флагмана меня выгнали, а художником я так и не успел стать. И дома у меня в Рушатроне нет. Вот потому спешу в ночлежку, чтобы переночевать.

– Эко тебя угораздило? – даже растерялся я. – Кто посмел выгнать? И за что?

– Капитан причину не называл. Ему просто высшее командование «посоветовало» это сделать. Старпом возражал сильно, но и ему роток заткнули. Больше никто из офицеров не заступился.

Что-то мне его речь крайне не понравилась. Да и сердечко вдруг кольнуло необъяснимое чувство вины. Послушал, что шепнула интуиция, и решил открыться парню:

– Феофан, ты меня не узнаёшь, потому что я вырос ещё больше, а недавно чуть не сгорел под страшным колдовством. Вот меня и трудно опознать… Но я тебе скажу, что нас связывает: я тебе давал версы, чтобы ты прошёл обряд гипны в Сияющем Кургане.

Тот с минуту пялился на меня, что-то сопоставляя в своей памяти, прикидывая и добавляя отсутствующие приметы. Всё-таки у него есть дар художника, а после гипны – ещё и отличная память. Так что, в конце концов, он меня опознал. И заорал с восторгом так, что в ближайшие окна стали выглядывать люди:

– Не может быть! Борей! Ты ли это?! Как же я рад тебя видеть и осознавать, что ты жив и здоров! Почти… Ты куда пропадал?! Тебя тут кто только не искал!.. Префекты какие-то. Наши хранители Кургана. Посланники из царства Трилистье. Ещё типы из имперской службы безопасности… Даже из той тайной службы люди, которую лично императрица Ваташа возглавляет. Всё у меня выпытывали, можешь ли ты быть плохим человеком. Но я после таких вопросов больше с ними не разговаривал. А двоих особо наглых даже вытолкал из своей каюты…

– Правильно сделал. И спасибо за честность и стойкость духа! – поблагодарил я его, прекрасно представляя, что пришлось выдержать молодому юнге ради неписаных законов зародившейся между нами дружбы. Скорее всего именно после его конфронтации с людьми имперской охранки и поступил приказ капитану выгнать юнгу как неблагонадёжного, не желающего сотрудничать с чиновниками человеком.

И получается, что именно по моей вине парня вышвырнули с флота до того, как он успел реализовать себя хоть как-то в живописи. Естественно, что как только я это сообразил, ни о каком прощании или кратком расставании с парнем не могло быть и речи. Я ловко освободил его от ящиков, передавая их своим землякам, сам подхватил в левую руку тяжеленный мольберт, а правой ухватил бывшего юнгу под локоть:

– Всё, без разговоров! Сегодня ужинаешь со мной!

– Э-э-э… так я…

– Жены у тебя нет, дети по углам не плачут, да и угол в ночлежке – это не лепота! – надавил я на него всем своим возможным авторитетом, только что полученным знанием и силами простенького гипноза. – А пока идём к пейчере, познакомься со всеми. Моя мама – Наталья. Отец – Павел. Дед – Назар. И воины нашего семейного клана – Иван и Фёдор. У меня сейчас другое имя, и ты прекрасно понимаешь, почему. Поэтому на людях зови меня Чингачгук из рода Атлантов. Можно просто и короче: Чи. Договорились? Вот и отлично! Тем более что мы уже пришли… Эй, хозяин! Найдётся ещё одна комната для моего лучшего друга? Вот и отлично! И мы сейчас хотим вкусно и плотно поужинать всей компанией.

– Ну так проходите в столовую, – распорядился хозяин, – сейчас ночная кухарка всё что нужно подаст… Только вы долго не засиживайтесь да на вино не налегайте…

– Сегодня не пьём! Разгрузочный день! – порадовал я его, уже вовсю подталкивая Феофана в сторону столовой. Когда уселись, я стал говорить тише: – А сейчас я вам расскажу, как мы с этим отличным парнем познакомились…

Ужин прошёл замечательно и уже через полтора часа, побывав в банном отделении пейчеры, мы все завалились спать без задних ног. И главное, о чём я строго предупредил всех перед отбоем, это запрет отдаляться от меня с завтрашнего утра на дистанцию более чем пятнадцать метров.

– Иначе… – добавил многозначительно. – Нам несдобровать.

Поэтому с утра мы все даже в туалет ходили этакой общей группой «а-ля руссо туристо, облико морале».

Завтрак мы растягивали, как могли, пытаясь либо дождаться посыльного, либо толком придумать, куда с самого утра податься. Ибо и к Емляну со своими советскими монетами было рановато выдвигаться. Ну разве что Феофан всё порывался меня поблагодарить за сытный ночлег и больше нам не навязываться. Пришлось пригрозить, что обижусь и больше с ним дружить не буду. Парень смирился, зато тут же предложил как-то отработать потраченные на него версы:

– Давай я портрет твоей матери нарисую? Она у тебя такая красавица.

Честно говоря, я очень пожалел, что сам до такой очевидной вещи не додумался. С моими-то нынешними талантами я наверняка нарисую весьма качественно и достоверно хоть портреты, хоть пейзажи, хоть натюрморты на фоне толп народа. Единственное оправдание моей безынициативности – это непомерная занятость. Куда уж тут рисовать, если выспаться толком некогда.

Но на вопрос приятеля пришлось отвечать незамедлительно, пока он не обиделся:

– Конечно, можно! И даже нужно, потому что я тебе даю официальный заказ на рисование такого портрета. Рисуй прямо здесь, только вначале сбегай за своими ящиками… А то нам сегодня как бы разлучаться нельзя.

Феофан глянул на меня тревожно, но пока расспрашивать о таком условии не стал. Только объяснил:

– Зачем здесь? Тут темно. Идём на проспект перед пейчерами, на той стороне, там как раз художники-портретисты собираются, ждут желающих заказать свой портрет.