Во славу русскую - Анатолий Евгеньевич Матвиенко

— Завоевать нашу империю? — иронично поднял бровь Шварц.

— Не всю! Только лакомый её кусочек. А самой империи от этого будет изрядная польза.

— Хочется надеяться. Только ваши, с позволения сказать, методы, особенно если они в духе приписываемых вам в Англии, герр Трошкин, вселяют беспокойство. Вы встречались с Иссаком Соломоном?

— Вот оно что! Да, и не только с ним. Вы же понимаете, полковник, я — выходец из подлого сословия. Могу купить в Британии титул, но это дел не меняет, многие дома закрыты для чуждых и пришлых. Посему общаюсь с разными людьми, с некоторыми чрезвычайно неприятными. Однако не вижу в том ничего дурного. Соломон — завзятый мошенник и скупщик краденого, но он долго жил в Англии, понимает меня с полуслова. А у кого как не у евреев узнавать про ростовщические и прочие банковские дела?

Жандарм отстучал по столешнице дробь, напоминающую штраусовский галоп. Когда холёные пальцы остановились, он подвёл черту.

— Вы складно всё объясняете, герр Трошкин. Тем не менее, подозрения остаются, и серьёзные. А в военное время законы действуют особо сурово. Считаю своим долгом предупредить вас — остерегайтесь совершить нечто неблагоразумное. Здесь не Англия.

— И это обнадёживает, герр барон. Смею надеяться, что война с Польшей быстро окончится.

— Всенепременно! На сём не буду вас больше задерживать. Ауфидерзейн.

— Ауфидерзейн, герр полковник.

Разумеется, мы оба рассчитывали на весьма разный исход этой войны.

* * *

Ночью я подробно расспросил Соломона про полковника.

— Таки да, серьёзный мент, кость в горле.

— Неподкупен? Или дорого просит?

Еврей поёрзал на потёртом сиденье закрытой коляски. Я усвоил уже, что подобные всплески нервозности у партнёра возникали при мысли о расставании с крупными суммами.

— Не пробовали. Опасались, что цена велика. Вы же знаете, если поц в больших эполетах запросил денег, он таки ждёт эти деньги и бывает весьма расстроен без них или получив меньше.

— Вот как. Он богат?

— Не слишком. Делает карьеру ради денег.

Я задумчиво провёл пальцами по шраму на щеке.

— Пробуем английский метод. Сдам барону какого-нибудь венского грабителя и заодно предложу некоторую мзду, чтобы и дальше свистел в нужную сторону, — сказав это, заметил, что печальные еврейские глазки настороженно сверкнули в полумраке, рассеиваемом только светом, падающем с улицы из газового фонаря. — Успокойтесь, компаньон. Это я финансирую. С вас — шлимазл из местных уголовников, коего приносим в жертву.

Этот расклад Соломона устроил. На прощание он предупредил, что близ жилища «мещанина Трошкина» обнаружены жандармские филёры.

— Ничего страшного, Иссак. Пусть думают, что всё знают о моих передвижениях. Нужен способ, чтобы при необходимости сбить их со следа.

— Обеспечим, будьте покойны — не впервой.

Глава 21

21

На следующую встречу венский прохиндей прибыл настолько загримированным, что на миг ввёл меня в заблуждение, тем более лакей представил «его милость барон фон Мюллер».

— Вы так и меня собираетесь выводить из дома — в шутовском наряде?

— Я вас умоляю, герр Трошкин, — еврей обмахнул платком вспотевшее под изрядным слоем грима лицо. — Долго! Мой Йося затратил час.

И не зря. Пожилой уголовник превратился в толстого бюргера средней руки, мясистым носом скрыт еврейский изгиб, лохматыми бровями — семитский разрез глаз и вековечная тоска о недостижимом еврейском счастье. Малиновый второй подбородок победоносно перевалился через воротник, похоронив галстучный узел. Театральная столица мира умеет преображать.

— Зато, клянусь бородой Пророка, Йося так же лихо нарисует герра Трошкина поверх кого-то из наших, и менты поведутся.

— Возможно. Передайте Йосе, что провал по его вине обернётся не казнями египетскими, а злом похуже. Ладно, Соломон, с чем пожаловал?

Тот расстелил на столе гостиной схему Вены. Нарисована она была с тем же тщанием и основательностью, с коими неизвестный гримёр изобразил старческие пятна на хитром лице скупщика. Я без труда сориентировался по главным зданиям — дворцам Шёнбрун и Хофбург, Собору Святого Стефана. Красным цветом, оповещающим об опасности, были помечены абтелунги Императорско-королевской жандармерии. По неприятному совпадению, они полукругом обняли Центральный банк империи с казначейством. Иссак перехватил мой взгляд и покачал головой.

— Ой вей, главный банк — самая заманчивая цель. Но не думаю, что лучшая, да. Финансы страны расстроены, что мы увидим внутри — горы гульденов, которые в насмешку над традициями чеканят из серебра (17). Мой Бог, как среди жандармских казарм мы вывезем десять подвод с монетами?

(17) Денежная единица империи — австрийский гульден — первоначально чеканилась из золота и именовалась от немецкого слова Gold. Финансовый крах после наполеоновских войн породил выпуск банкнот и серебряных монет.

— Жаль! — я с сожалением оторвал взгляд от лакомого куска и перевёл его на синюю метку Шелербанка. — Глядите, вот удачно расположенная цель — за Карлскирхе, неподалёку от Карлсплац. Путь отхода хорош, по мосту за реку, там — поминай как звали.

— Нет, вы знаете, там совершенно невозможно! Банк бедный, маленький, грех обижать.

Я с подозрением воззрился на помощника.

— Не нравится мне ваша неискренность, Иссак. В чём дело?

Под толстым слоем грима мимики не разобрать, но и без этого стало ясно, что беспардонный и невозмутимый Соломон чуть смешался.

— Только не надо подозрений и ненужных нервов, герр Трошкин. Да, банк принадлежит почтенной еврейской семье. А чтобы мы решились грабить своих, дайте более вескую причину.

— Ладно. Но сразу предупреждаю — никаких околичностей и недомолвок. Чуть заподозрю в обмане, и никакого гешефта. Смею надеяться, вы меня поняли?

— Честный Соломон никогда не обманывает. У меня на примете другой банк, вам понравится, уважаемый.

Венское отделение Шпенглербанка из Зальцбурга поначалу не вызвало интереса, однако Иссак убедил, что столичные богатеи хранят там золото в количествах, о коих казначейству ныне и не мечтать. Расположение на вид неплохое. Виднер Хауптштрассе, в проулке близ которого главный вход в банк, находится к югу от центра. В районе Видена сносят остатки крепостной стены и строят бульвар — в том беспорядке запросто укрыться перед началом ограбления. Наконец, ближайшее отделение жандармерии в доброй миле севернее.

— Гут! Но учтите, мой обрезанный друг, если куш внутри окажется изрядно меньше обещанного, страдает ваша доля, — я выслушал причитающийся к случаю спич о бедных евреях, обижаемых уже загодя, и утвердил цель.

Подготовка пьесы заняла без малого месяц. В