Сожжение Просперо - Дэн Абнетт

— Меня.

— Ты высоко себя ценишь, Фит из аскоманнов, — сказал Хавсер.

— Не в этом дело, — ответил Богобой. — Но я полезен, полезное оружие. Я не раз хорошо послужил ярлу и Стае. Меня бы здесь не было, не будь этого предначертано. Но меня бы здесь не было, не упади ты с Вышнеземья той весной.

— Значит, для тебя я не был дурной звездой?

— Никто из нас не попал бы сюда, не будь этого предначертано, — произнес Богобой. – Понимаешь, к чему я веду?

— Думаю, я здесь лишь по вашей милости.

— О чем ты?

— Думаю, что я здесь лишь потому, что вы не знаете, что со мной еще можно сделать, — сказал Хавсер.

— О, мы очень даже знаем, что с тобой еще можно сделать, — будничным тоном ответил Ойе, вгрызаясь в мясо.

— Не обращай на него внимания, — произнес Богобой. — Смотри, они уже заканчивают. Вставай, скальд, покажи нам свою ценность, и ты поймешь, что находишься здесь не по нашей милости.

Возле каждого входа в трюм воины Тра высекли пластсталевыми топорами символы-обереги, похожие на тот, который нанес Медведь в ремонтном доке. Теперь отсек будет запечатан до самого окончания церемонии. Антимузыкальный шум достиг своего пика и умолк.

Хавсер приблизился к огню.

Волчий жрец Найот Плетущий Нити высился над ним подобно вожаку саенети. Его рогатую голову озаряло пламя. Несмотря на потрескивающий костер и лезущий в горло дым, Хавсеру было холодно. Дрожа в своем нательнике, он подтянул к горлу шкуру, подаренную Битуром Беркау. Кто-то, возможно жрец, бросил в огонь стручки и сушеные листья, и воздух наполнился неприятным приторным запахом.

— Назови себя, — приказал Найот Плетущий Нити.

— Ахмад Ибн Русте, скальд Тра, — ответил Хавсер.

— Что ты принес к очагу?

— Сказание об Улвуруле Хеороте, прозванном «Длинный Клык», как то требует мое призвание, — сказал Хавсер.

Жрец кивнул и нанес на щеки Хавсеру серую пасту, затем он наклонился к нему, держа в руках небольшую трубочку из полой рыбьей кости. Хавсер едва успел зажмуриться, прежде чем Найот Плетущий Нити прыснул черной краской прямо ему по глазам.

У Хавсера потекли слезы, но, тем не менее, он повернулся к окружившей костер роте со всей смелостью, на которую только был способен. Он пытался успокоить дыхание, пытался не забыть о темпе и модуляции голоса. У него пересохло в горле.

Скальд уверенно и повелительно вытянул руку. Один из трэллов тут же вручил ему чашу. Хавсер выпил, даже предварительно не проверив, что это не мёд. Все было в порядке. Трэллы знали о его биологических возможностях и не хотели случайно отравить.

Хавсер глотнул еще раз разбавленного вина, прополоскал рот и вернул кубок обратно.

— Первое сказание, — произнес он, — история Олафера.

Олафер поднялся со своего места посреди одной из групп и кивнул, подняв чашу. Раздались одобрительные возгласы.

— На Прокофьеве, — начал Хавсер, — сорок великих лет назад Олафер и Длинный Клык сражались с зеленокожими. Суровая зима, темное море, черные острова, где не счесть зеленокожих было, что гальки на берегу. Тяжелая битва. Тому, кто там был, вовек не забыть ее. В день первый…

Одни части сказания приветствовали восторженным ревом, другие же мрачным молчанием. Некоторые вызывали смех, а иные вздохи горя и сожаления. Постепенно скальд вошел во вкус и начал понимать, какие обороты работают хорошо, а какие не вызывают ни малейшего впечатления.

Он совершил ошибку лишь единожды, когда в очередном сказании описал поверженных врагов как «пиршество для червей».

Кто-то прервал его. Огвай.

Ярл поднял руку, украшенную тяжелыми кольцами. Его озадаченный вид подчеркивал массивный пирсинг в нижней губе.

— Что это за слово? — спросил он.

Хавсер понял, что ни один из Волков не знает слово «червь». Почему-то он перешел с ювика на низкий готик.

Это было тем более странно, поскольку название червя на ювике он знал прекрасно.

— Ааа, — кивнул Огвай и сел обратно. – Теперь ясно. Почему же ты сразу так не сказал?

— Прошу прощения, — произнес Хавсер. — Я проделал длинный путь и собрал слов столь же много, сколь и историй.

— Продолжай, — сказал Огвай.

Хавсер продолжал. Он делал перерывы, когда ему это советовали, и спал по нескольку часов кряду, пока воины пили мёд и разговаривали. Иногда вновь начинался бой барабанов и антимузыка, и тогда некоторые Волки танцевали яростный антитанец – дикое, бешеное, экзальтированное безумие, походившее на одержимость или виттову пляску[137]. В отсеке стало настолько жарко, что когда его звали, Хавсер выходил к очагу уже без шкуры.

Это было испытание на выносливость. Он ел все, что приносили эму трэллы, и старался как можно больше пить. Казалось, все истории, даже самые короткие и обрывочные, проходили сквозь всю жизнь Длинного Клыка, словно узор из узелков. Чтобы поведать все четыреста тридцать два рассказа, требовалось немало времени.

Последним станет сказание о смерти Длинного Клыка, которое будет состоять из воспоминаний Хавсера и Йормунгндра Два Клинка. Скальд знал, что когда дойдет очередь до него, он уже будет очень уставшим.

А еще он знал, что это сказание должно быть лучшим.

До него оставались еще больше шестидесяти историй, когда Огвай встал. Перерыв окончился. Эска разбудил Хавсера. После очередного безумного грохота барабаны несколько поутихли, и танцоры со смехом повалились на палубу, тут же схватив чаши с мёдом.

— Что происходит? — спросил Хавсер.

— Часть поминок – выбор преемника, — ответил Эска.

В Тра было несколько воинов, обладавших способностями, как у Длинного Клыка. Все они служили руническими жрецами, но теперь один из них должен стать старшим.

Они вышли вперед и опустились на колени вокруг Огвая. Расчесанные на прямой пробор волосы обрамляли лицо ярла, словно черные потоки. Он был обнажен до пояса. Запрокинув голову, Огвай вытянул руки и стал разминать плечи и шею. Его белоснежную кожу покрывал узор из серого пепла. Как и у Хавсера, на глаза Огвая была нанесена черная краска.

В правой руке он держал церемониальный клинок. Атам.

Ярл начал нараспев перечислять достоинства каждого кандидата.

Хавсер едва слушал его. Атам, то, как Огвай сжимал его в вытянутой руке, все это до ужаса напоминало ему о фигуре в Библиотехе Лютеции. История, которую он хранил в секрете на протяжении многих десятилетий, история, поведать которую он решился лишь Хеороту Длинному Клыку.

Он не сводил глаз с атама.

Ножи были не просто похожими. Каспер Хавсер знал толк в подобных вещах. Знал об их видах и стилях. Тут не могло быть ошибки, основанной на внешнем сходстве.

Это был тот самый нож.

Он резко встал.

— Что ты делаешь? — спросил Богобой.

— Сядь, скальд, — сказал Ойе. — Сейчас не твой черед.

— Почему он тот же самый? — спросил Хавсер, наблюдая за церемонией.

— Кто тот же самый? — раздраженно сказал Эска.

— Сядь и заткнись, — зарычал другой Волк.

— Почему нож тот же самый? – указал Хавсер на атам.

— Сядь, — сказал Богобой. — Хьолда! Ты сейчас у меня получишь, если не сядешь!

Огвай сделал выбор. Другие кандидаты пали ниц, признавая решение. Избранный воин поднялся с колен.

Новый рунический жрец Тра был молод, один из младших по возрасту кандидатов. Аун Хельвинтр получил свое имя из-за длинных и, несмотря на юность, белых как снег посреди суровой зимы волос. Он носил черную кожаную маску, а на плечах золотистую шкуру какого-то зверя. Жрец был известен своими отстраненными манерами, необычным поведением и привычкой необдуманно встревать в поединки, из которых он чудом выходил живым. Вюрд сплавился в Ауне Хельвинтре таким способом, что Огвай решил использовать его как можно лучше.

Намечалось какое-то действо. Вокруг Хавсера сгустилась тишина. Он думал, что это все из-за него.

Скальд ошибался. Волки обернулись к одному из ведущих в отсек входов, их золотые глаза злобно заблестели в свете огня.

Группа трэллов завела в трюм перепуганного офицера «Нидхёгга». Они вошли, невзирая на символы-обереги.

Огвай Огвай Хельмшрот переложил атам в другую руку и взялся за секиру. Ярл зашагал по трюму, готовясь зарубить нарушителя.

Но на полпути он замер. Только идиот не обратил бы внимание на символ и нарушил столь важную церемонию.

Только идиот или человек с настолько важным сообщением, что оно не могло ждать.

— Тебе понравилось сказание? — спросил Хавсер. – Оно развлекло тебя? Отвлекло?

— Оно было довольно забавным, — сказал Длинный Клык. – Но явно не лучшим из твоего репертуара.

— Уверяю тебя, что лучшим, — ответил Хавсер.

Длинный Клык покачал головой. В его бороде блеснули капельки крови.