Расплата за любовь - Евгений Костюченко

— Не впишемся, — сказал Ян. — Когда стоят баки, не протиснешься. Проверено неоднократно.

— Не протиснемся? Значит, пробьемся, — решил Петрович и уверенно двинулся вперед. — Мы и не в такие щели залезали!

«Запорожец» оглушительно урчал и пукал в гулком тоннеле, но проскользнул между ободранной стеной и баками, источающими аромат пищевых отходов трехдневной выдержки.

Через минуту они остановились на каких-то задворках. Ян был уверен, что им удалось оторваться от слежки, потому что там, где может пройти «запор», «Волга» застревает навеки. Но точно так же он был уверен, что сообщение об ускользнувшем «Запорожце» уже передано всем другим участникам слежки.

— Уходим пешком, — сказал он, и Петрович согласно кивнул. — Разделимся. Прыгай в метро, а я уйду дворами. Заберу вещи из машины и на такси приеду к тебе.

— Встречаемся в яхт-клубе?

— Через два часа. Если не появлюсь, не жди.

— Ждать не буду. Адресок оставлю под рундуком, — предупредил Амурский.

Ян пересчитал все свои деньги и отдал половину Петровичу:

— Держи, на дорогу хватит. Как туда ехать-то, на кордон? Поездом до Петрозаводска, а дальше?

— Какой поезд? Мы же на нелегальном положении! Выбираемся на Мурманское шоссе, и там где-нибудь на заправке подсаживаемся к дальнобойщикам. Так, на перекладных, и доберемся. Яшка, плюнь ты на свои вещи. На кордоне все есть.

— На свои-то наплевать. Кое-какое чужое барахло отдать надо. Все, дед, разбегаемся.

21. Вылет отменяется

Между прочим, Голопанов был прав. Алина уже была готова подписать договор. Если бы не полковник со своими наручниками, она бы подписала все, что угодно, лишь бы поскорее вырваться. А вырвавшись, она связалась бы с Никитой или с Раисой, и все бы выяснила. Любую ошибку можно исправить.

Нет, не любую. Например, заковать в наручники женщину — это непоправимая ошибка.

Теперь они не смогут ее обмануть. Она не верила ни единому их слову. Она знала, что они хотят убить ее. Не здесь, не сейчас. Сначала они должны открыть счет. Почему-то без ее подписи это невозможно. Затем они организуют ее бегство за границу. А вот там ее и убьют.

А почему не здесь? Наверное, потому что Алину будут искать. Президент компании не может пропасть бесследно. Если она не появится в Москве, Котляр поставит на ноги всю службу безопасности, не говоря уже о милиции и Интерполе.

И что он найдет? Ее фамилию в списке улетевших на Кипр? Вот на что рассчитывает Голопанов.

Пусть не рассчитывает. Пусть не надеется. Алина никуда не полетит. «Если надумали убить меня, убивайте, — решила она. — Но я сорву ваши планы. Просто назло вам».

Не сдаваться, не сдаваться! Ее взгляд метался в поисках какого-нибудь предмета, каким можно было бы разбить стекло. Кресло не поднять. До тарелок не дотянуться. Интересно, а каблуки босоножек могут справиться со стеклом?

Она посмотрела в окно и с досадой обнаружила, что оно выходит во внутренний дворик. Кричи не кричи, никто, кроме охранников, не услышит.

С босоножкой в руке она снова опустилась на кресло. Вспышка ярости отняла у нее последние силы.

Обводя взглядом стены, она вдруг увидела на сейфе, возле директорского кресла, небольшую иконку в золоченом окладе. Отсюда ей трудно было разглядеть, чья это икона. Какой-то святой. Кажется, Николай, судя по крестам на ризе. «Господи, помилуй мя, грешную, — взмолилась Алина. — Святой Николай, ты же помогаешь путникам в дороге, помоги же и мне! Не знаю, как тут помочь. Сама во всем виновата. Сама же видела, что Голопанов — жулик, еще когда он с бандитами договаривался, там, на катерах. Так и знала, что такие друзья до хорошего не доведут. В общем, сама во всем виновата. Но я просто хотела справиться с работой. Мне пришлось заниматься делом, в котором я ничего не понимаю. И учиться было некогда. Я была просто марионеткой. Не надо было соглашаться на такую работу? Но другой мне не предлагали. Что теперь делать? Как мне помочь? Не знаю, Святой Николай, но ты-то ведь лучше меня знаешь, что делать! Вот и сделай что-нибудь».

Отправив это сообщение высшим силам, Алина устроилась в кресле поудобнее, обняв свободной рукой колени и положив на них голову. Хорошо бы сейчас заснуть, чтобы показать Голопанову, что она его совершенно не боится. За два часа вполне можно выспаться…

Но они не дали ей даже задремать.

— Ну, что надумали? — спросил полковник.

— Зачем это вам? — спросила Алина. — Разве нельзя было спокойно работать, не ловчить, не устраивать все эти лишние хлопоты?

— А не было бы никаких лишних хлопот, если бы ты не выделывалась, — сказал Артем. — Подписала, улетела, и пол-лимона в кармане. Чем плохо?

— Неплохо. Но ты мог бы меня заранее подготовить как-нибудь. А то так сразу…

— Я тебя готовил, — вздохнул Голопанов. — И до сих пор ты вела себя хорошо. Катер мы с тобой купили? Купили. При этом наварили по десять штук. Обналичили полтинник, заплатили тридцатку. Десять мне, десять тебе, в виде «кросс-кантри». Ты думаешь, «Вольво» с неба свалился? Если ты такая честная, могла бы и поинтересоваться, откуда тачка появилась. А ты проглотила. С лагерем то же самое. Могла бы настучать в Москву. Не настучала, даже наоборот, стала подыгрывать. Ты все делала правильно, и вдруг такая промашка.

— Ты чего, Тема? — спросил Федулов, приподнимая тарелку над салатницей и шумно принюхиваясь. — Где это «кросс-кантри» за десять штук продаются?

— Места знать надо. Давай, Мишаня, перекусим, что ли. Тебе водки или вискаря?

— Сначала — водки.

Они расположились за столом, спиной к ней, и принялись за водку. После первой стопки Артем повернулся к Алине и спросил с набитым ртом:

— Выпьешь? Винишка французского, а? Стаканчик бордо?

— Выпьет, выпьет, — сказал полковник, открывая бутылку.

«Нельзя пить, — подумала Алина. — Нельзя расслабляться. Нет, надо выпить с ними. Надо усыпить их бдительность. Пусть напьются, с пьяными легче справиться».

Алина старалась не думать о том, как именно может справиться с двумя здоровенными мужиками женщина, прикованная к батарее. Но она точно знала, что справится с ними.

Она отпила немного из бокала и оставила его в руке. Бокал был из тонкого розоватого стекла, на длинной ножке. «Отличное оружие», — подумала Алина, представив, как она располосует разбитым бокалом физиономию полковника. Нет, сначала выколоть глаз Голопанову. Ладно, начнем с того, кто первым подвернется под руку.

Не догадываясь о кровожадных планах своей пленницы, даже совершенно не обращая на нее внимания, Артем и Федулов пропустили по третьей, закурили, и, как водится, завели разговор.