Дети заката - Тимофей Алексеев

Человек у костра качался из стороны в сторону, зажав ладонями голову, чтобы не слышать музыки огня. Но звуки проникали в него, как проникает жар костра в озябшее тело. Он ловил эту музыку всей своей кожей, дышал ею. Когда она вытеснила из головы все мысли, заполнила его всего, человек закричал, стараясь заглушить звуки срывающимся голосом, но мелодия только усиливалась… И только тогда он понял, что эта музыка в нем живет, что она часть его организма, как сердце и легкие. Человек опустился на горячую траву у костра и закрыл глаза: он понял, что болен. И скорее всего, это новая, никому еще неведомая болезнь.

Посыпались в огонь выгоревшие колки́, задрожали и разжались раздавленные струнами пальцы. Музыка смолкла в нем. Только вот надолго ли? Уже год он старается исполнить звучащую в нем мелодию, но не может — сам чувствует фальшь. И тогда открывается внутренняя боль от понимания: не готов он выразить то, что внутри сидит занозой.

А всего-то один и тот же мотив, но звучит он в нем каждый день по-другому, обретая новые оттенки и звуки, пронизанные глубиной и какой-то новой, неизведанной болью. Иногда он чувствовал, что если удастся сыграть эту мелодию, тогда ему откроются другие, такие же необыкновенные и непонятные ему. Но, видно, эти звуки не могут жить на земле. Он создает их, а они улетают птицами в ночное небо — там их дом, их пристань. А он только рождает мелодию… Может, она рождается только для неба? И только ли в нём звучит? Может, ее ещё кто-то тоже слышит…

— Ты хочешь исполнить «Плач земли»? — Человек у огня вздрогнул. — Его можно исполнить на любом инструменте, и не только на инструменте — можно и голосом. Но чтобы музыка зазвучала так, как ее ты слышишь, нужно душой и разумом быть готовым понять, о чем этот плач. Только тогда он зазвучит! И тогда поймут его те, для кого играешь…

— Кто ты? Встань к огню, я не вижу в темноте. Где ты? — Человек у огня вскочил, испуганно озираясь по сторонам. Он видел только круг света от костра, даже не круг, а шатер, потому как за погасшими искрами над костром тоже была для него непроглядная чернота. И вокруг тоже стена черная и, казалось, мохнатая, сквозь которую ему нельзя было пройти. — Сядь к костру!

— Я у огня…

— Но я не вижу тебя в темноте.

— Ты пока и днем слеп. Я — это ты… Сейчас ты говоришь с собой.

— Я сошел с ума? Слуховые галлюцинации?

— Нет, это то, что тебе неведомо, что в тебе спит пока до времени, но оно пробуждается этой мелодией, которую несешь в себе.

— Но в меня эта музыка пришла после ранения…

— Нет, она пришла в тебя сразу после твоей смерти, при новом рождении.

— Но я не умирал, я был только ранен…

— В тебе был убит прошлый ты, завоеватель, несущий горе и страх, не слышащий чужих стенаний и печали. Вот почему теперь в тебе звучит эта музыка. Она — наказание твое за прошлую жизнь.

— О какой жизни говоришь ты, голос из темноты? Ты — мой черный человек?

— Нет, я есть тот, что, наоборот, светлый! Что в тебе возрождается под действием «Плача земли».

— А почему это «плач»? Почему так называется? Нет, я просто сейчас не в реальности.

— Сейчас, наоборот, ты в жестокой реальности! Ты остался один на один с собой! И это благо твое. Может, сможешь спастись от безумия! Тебе дан последний шанс, от которого нельзя отказываться, иначе потеряешь разум навсегда. И дневной свет для тебя станет тоже мохнатой темнотой, которую ты боишься. Утром перед тобой появится луч рассвета. Сможешь ли ты по нему пройти — решишь только ты сам. Это не игра, где ты с завязанными глазами, а тебе подсказывают, где горячо, где холодно. У тебя не будет подсказок, путь этот пройдешь сам. И в темную ночь он тебя приведет или в белый день — зависит от твоего решения. Ты сейчас тоже пойдешь путем искупления, как пращур твой…

— Какой пращур? Какой путь? Я заболел попросту этой мелодией! Но я сыграю ее, чего бы это мне ни стоило! Куплю самую дорогую гитару!

— Я уже сказал, дело не в инструментах и цене! Все заключается в тебе самом и том пути, который пройдешь во искупление…

— Так скажи, что надо сделать?!! Ты ведь — тоже я…

— Не совсем!

— Как это не совсем?

— Твое второе «я» принадлежит не только тебе. Это все накопил род твой от самых истоков. Плохое и хорошее — все сейчас несешь в себе, в своей генетической памяти. Только ты не очень стараешься покопаться в ней, князь…

— Какой князь? О чем это ты?

— О тебе… Ты уже начал вспоминать… Отсюда в тебе сейчас живет «Плач земли». Он приходит не просто так и не всем. И только когда поймешь его, твоя память многое расскажет. И тогда постигнешь, для чего ты на земле. Перед тобой откроется путь предначертанный. Тебе помогут в этом.

— Кто поможет? Я просто сплю, и во сне звучит голос. Но даже если и не во сне, я никому не скажу о нем. Потому что так не бывает…

— Не тебе судить, что бывает, а чего нет! Я уже сказал, что и днем ты еще слеп…

С треском взлетел огонь над костром, осветил зеленоватым, режущим глаза светом большую поляну. И в свете человек увидел кружащийся белый лист, который притянул этот свет и померк. И снова в уши ударила тишина, но уже не звоном, как прежде, а будто лопались миллионы пузырьков газированной воды. Костер погас, словно пламя оторвалось и улетело вместе с зеленоватым светом. Черные головешки чадили, и сизый дым резал горечью горло, вызывая кашель, а глаза заставлял ничего не видеть, только жмуриться и плакать.

До самого утра не сомкнул глаз Ростислав, ждал утреннего луча, чтобы пойти к охотничьей базе. То, что померещилось ему, вызвало страх. Откуда это пришло и куда делось, он не мог объяснить себе. Много не думая и не ломая голову, он все это свалил на обычную усталость. По его мнению, и музыка в него приходит от усталости, и от усталости он не может ее исполнить. Да и опыт игры на гитаре у него небольшой: занимался когда-то в детской музыкальной школе, и то это была дань моде того времени — костры, гитара и голубой туман романтики. После института забросил всё и забыл — не до того было. И музыки в нем никогда не было! Если какой мотивчик просвистит иногда, и то когда в настроении. А тут на тебе! — скрутила его эта мелодия, да так, что голоса стал слышать. При свете утра страх отступил, а то в пору хоть иди и медикам сдавайся.

Впервые эту мелодию в себе почувствовал год назад, когда они с Винтом в столицу ездили, новые связи в бизнесе налаживали, большую партию игровых автоматов закупили. Решили расширить бизнес, чтобы не отстать от времени, не остаться в стороне. Действительно ли нужны были ему эти игровые автоматы? Не последний ведь кусок с чёрной икрой доедал. На самом деле причина была в другом — не хотели отдавать два родных города выходцам из ближнего зарубежья. А они уже дышали ему в затылок, кучерявые да черноволосые. Не раз, наверное, на своих сходках смерть ему пророчили, поглаживая ножи, да говорили «мамой клянусь».