Мир чеченцев. XIX век - Зарема Ибрагимова

Своего рода асимметрия государственного устройства, выражавшаяся в особенностях управления национальными окраинами, в сочетании с эффективной инкорпорацией местных элит в общероссийскую, в течение долгого времени поддерживала целостность Российской многонациональной империи. Тенденции к унификации местного управления, ставшие преобладающими в пореформенной России, наряду с «национализацией» внутренней политики и сохранением чрезвычайного режима в отдельных регионах, усиливали опасные для империи центробежные устремления. Некоторые кавказские администраторы предлагали верховной власти планы по упрочнению государственного могущества на Кавказе без ущемления прав коренного населения, но они не получили необходимой поддержки. Проекты реформ, намеченных главноначальствующими, как то: упразднение военно-народного управления, переустройство сельского правления, не получили в Петербурге дальнейшего движения и под тем или иным предлогом возвращались обратно, зачастую в силу защиты государственного казначейства от излишних расходов, но в явный ущерб действительным потребностям коренных жителей Кавказа.

Во второй половине XIX века на Северном Кавказе фактически установился тоталитарный режим. Обычное государство разрешает: думай сам, веруй свободно, строй свою жизнь, как хочешь; тоталитарное требует: думай предписанное; строй свою внутреннюю жизнь по указу. Тоталитарный режим – это политический строй, беспредельно расширивший свое вмешательство в жизнь граждан, включивший всю их деятельность в объем своего управления и принудительного регулирования. Тоталитарный режим держится не основными законами, а распоряжениями и инструкциями. Наиболее часто нарушение гражданских прав происходит именно в тоталитарных государствах. Справедливость не дается в готовом виде, и не водворяется по рецепту, а творчески отыскивается, взращивается самой жизнью. Представителям различных народов Российской империи от законов следовало требовать: 1. Чтобы они не устанавливали несправедливых привилегий, бесправия и угнетения. 2. Чтобы установленные привилегии заведомо не попирали справедливость. 3. Чтобы вводились такие способы применения права (в управлении, самоуправлении и суде), которые гарантировали бы ограждение от произвольного и не предметного применения закона.

Многие философы обращались к теме соблюдения нравственных принципов государственной власти по отношению к своим подчиненным. Гегель, например, определяет государство, как осуществление нравственной идеи. Нравственная идея, по его мнению, представляющая высшие сочетания свободы с разумным порядком, составляет природу государства, или внутреннюю цель, которую оно осуществляет в своем устройстве. Нравственный же закон, вообще, есть предписание делать добро. Насильственные методы в политике царского правительства встретили отпор со стороны кавказских горцев в первую очередь из-за их аморальности, нарушения общечеловеческих ценностей и главных религиозных принципов.

Государство состоит из народов и ведется правительством; и правительство призвано жить для своих граждан и черпать из них свои жизненные силы, а народы должны ощущать, знать и понимать это, и отдавать свои силы общему делу. Народ – не любое соединение людей, а соединение многих людей, связанных между собой согласием в вопросах права и общности интересов, поэтому государству необходимо учитывать все интересы и действовать с помощью компромиссных решений, находить возможности мирного урегулирования спорных вопросов, не притесняя с помощью силы даже самой малой части своих граждан.

Введение князем А.И. Барятинским «военно-народного» управления носило преимущественно полицейский характер и могло служить только переходным этапом от военного положения к мирной жизни. Сами чиновники в неформальной обстановке называли данное управление «военным». Создавая в Кавказском крае наместничество, так называемое «военно-народное» управление, не разрешая населению иметь земства, не предоставляя Кавказу прав иметь общеимперские судебные органы, ограничивая деятельность городских управ, правительство по существу не управляло Кавказским краем, а продолжало вести себя здесь как в недавно завоеванной стране, хотя время шло и обстановка менялась. Лишая народы Кавказа законных прав в области местного самоуправления, правительство ставило эти народы в исключительное положение неполноправных граждан с широким кругом дополнительных обязанностей.

Не смотря на все свои очевидные недостатки, военно-народная система обладала и рядом преимуществ. Военные начальники не были втянуты во внутреннюю борьбу в горских обществах, большие полномочия позволяли им оперативно реагировать на любые чрезвычайные ситуации, – быстро пресекать междоусобицы и мятежи. Участие в управлении представителей населения, использование в судопроизводстве адата и частично шариата позволяло приспосабливать российское управление к обычаям горцев, их складу ума и поведения.

Однако уже к началу XX века сложившаяся система административного управления на Северном Кавказе все заметнее приходит в противоречие с укрепляющимися здесь капиталистическими отношениями. Неразделенность функций управления отдельными отраслями народной жизни, нередко отсутствие специальных знаний у должностных лиц, невозможность, и иногда и нежелание охватить вниманием все стороны жизнедеятельности населения, наложенные на его инерцию и консерватизм, вызванные различными запретами, становились тормозом в хозяйственном, культурном развитии местностей с военно-народным управлением. Данные недостатки административной системы нередко вели к росту народного возмущения.

Революционный подъем 1879-80 гг. в России сменился реакцией, которая в центре проявилась в политике контрреформ, на окраинах страны – в усилении колониального гнета. В целях дальнейшего усиления контроля над многочисленным горским населением, сохранившим стремление к сопротивлению чуждым для него законам, был применен режим полицейского надзора. Смена курса национальной политики была окончательно закреплена при Александре III, в виде политики «русификации». На первый план в государственной идеологии, потеснив «имперскую» политическую идею, которая требовала, прежде всего, лояльности всех подданных без различия национальности и веры своему императору, вышла идея «национальной монархии», где русский царь должен править русскими подданными. В правительственных кругах многие понимали значение произошедших изменений, но не все их одобрили.

1881 год обозначен в нашей отечественной истории в качестве рубежа, разделившего вторую половину XIX века на две исторические эпохи. В правительственной политике усиливается тенденция к централизации управления, и потому поднимается вопрос о допустимости такой формы управления, как Кавказское наместничество. Отмена наместничества и учреждение на Кавказе в 1882 году должности Главноначальствующего гражданской частью с несколько расширенными по сравнению с генерал-губернаторскими полномочиями не создало, вопреки ожиданиям, условий для ускорения экономических и социальных процессов. Главноначальствующие имели особые права лишь в сфере пресечения нарушений общественного и государственного правопорядка. Опыт централизации управления Кавказом из Санкт-Петербурга, с учреждением на месте должности Главноначальствующего гражданской частью с расширенной несколько властью обычного генерал-губернатора, длившейся свыше двадцати лет, дал довольно печальные результаты. Кавказ, вместо того, чтобы идти по пути развития за центром империи, отстал от него, и вина в этом лежит в основном не на местной кавказской власти, а на центральных учреждениях. Многие проекты, не встречавшие понимания в центре, были провалены: например, упразднение военно-народного управления, переустройство судебных органов и сельского правления.

Итоги периода 1881–1888 г.г. для Кавказа были противоречивыми. Если для Закавказья в результате ликвидации наместничества и роспуска Кавказского комитета были установлены общероссийские формы взаимодействия между государственными органами и региональной администрацией, то на Северном Кавказе аналогичные преобразования практически зашли в тупик. К концу 1880-х годов весь этот регион оказался под контролем военного ведомства. Таким образом, с точки зрения установленной Петербургом послевоенной задачи унификации по общероссийскому образцу форм взаимодействия северо-кавказской администрации с центральными государственными органами, произошел даже определенный откат назад, поскольку было полностью восстановлено значительно ослабленное к началу преобразований влияние военной администрации на коренное население Терской области.

Введение земства означало бы конец самоуправству чиновников. Общероссийское юридическое законодательство полноправно распространилось бы на данный регион. Однако местные бюрократы опасались потери своей абсолютной власти и докладывали в вышестоящие инстанции, что горцы еще не готовы к принятию земской системы.