Мы - Дэвид Николс

Поэтому слезы и завывания, сотрясшие дом на следующее утро, меня несколько обескуражили, поскольку отнюдь не соответствовали масштабу моих злодеяний. Послушай, пытался втолковать я Алби, теперь они будут служить тебе вечно! Теперь они не будут ломаться! Но он не хочет, чтобы они служили ему вечно, сказала мне Конни, успокаивая зареванного Алби, он хочет их ломать, вот в чем штука! В этом и кроется суть креативности! То, что разрушение может быть креативным, было из разряда идей, изрекаемых исключительно художниками, но я спустил все на тормозах и отправился в лабораторию, мрачный и расстроенный, поскольку лего навсегда утратило для нас свою привлекательность. Спорные объекты прикладного искусства были убраны на верхнюю полку буфета, а спустя годы история эта материализовалась как анекдот за обедом, свидетельствуя… о чем именно? О недостатке у меня воображения, недостатке креативности, полагаю. Недостатке чувства юмора. О да, они это запомнили.

Так или иначе, анекдотичная история с лего всегда вызывала взрывы смеха, но я, как отец, научился быть толстокожим и спокойно переносить шуточки в свой адрес. Вот над моим отцом никто и никогда не посмел бы подтрунивать, значит это уже какой-то прогресс или вроде того.

135. Сиена

Я определенно произвел впечатление на мальчугана из поезда на Сиену, поэтому ко времени прибытия в пункт моего назначения мы уже успели подружиться и радостно кивали друг другу, все кивали и кивали. Я был благодарен ему за предложенную конфету, а если честно, то слопал бы весь пакет, ведь бог его знает, когда я смогу снова поесть. Но мы уже подъезжали к Сиене. Ciao, ciao! Скажи «до свидания» этому милому чуднóму дяденьке. Я пожал липкую детскую ладошку и вышел в удушающий зной тосканского полдня.

Автобус до Старого города был набит под завязку, и я, путешествующий налегке, остро чувствовал, насколько самодовольно выгляжу на фоне всех этих рюкзаков и чемоданов, точь-в-точь как сбежавший из дурдома душевнобольной. Автобус проехал через средневековые ворота, и все начали высаживаться; я поспешил вперед, оставив за спиной пассажиров с их громыхающими чемоданами, миновал еще одни ворота и неожиданно оказался на залитой светом огромной пьяцце, раскинувшейся наподобие веера с девятью тонкими клиньями, который отдаленно напоминал павлиний хвост или жестянку с шотландским песочным печеньем, перед гигантским палаццо в готическом стиле, а все вокруг было насквозь пропеченное, терракотово-красное. Не только весьма захватывающее зрелище, но и довольно-таки вдохновляющее, потому что Сиена — город-крепость, компактный и изолированный; если Венеция была лабиринтом, то Сиена — обувной коробкой. Проскочить мимо Пьяцца дель Кампо было невозможно, и вообще вся активность была сконцентрирована именно здесь. А значит, я точно не упущу Алби и Кейт, которые будут тут, словно муравьи под увеличительным стеклом. В состоянии боевой готовности, полный оптимизма, я выбрал место на уложенных елочкой кирпичах на середине спуска, натянул бейсболку на глаза и моментально уснул.

136. Воссоединение

Проснувшись в начале четвертого, я так замысловато выругался, что на меня стали оглядываться. Ну как можно быть таким идиотом?! С трудом поднявшись, я понял, что едва держусь на ногах. От усталости голова моя свесилась набок, и теперь вся правая сторона лица была привычно стянута, что означало солнечный ожог. Я споткнулся, затем снова опустился на горячие кирпичи. Три часа! Три часа, в течение которых они уже наверняка успели пройти мимо. Я живо представил себе, как Алби переступает через меня, валяющегося на земле, будто подзаборный пьянчуга. Во рту все пересохло, тогда как одежду было хоть выжимай, настолько она пропотела — на том месте, где я лежал, на кирпичах, высосавших из меня остаток влаги, остался мокрый след, — голова болезненно пульсировала, что однозначно свидетельствовало о солнечном ударе. Воды, срочно воды! Я снова попытался подняться, привстав на секунду на цыпочки, а затем нетвердой походкой стал карабкаться вверх по стенке опаленной солнцем терракотовой чаши, совсем как Лоуренс Аравийский, взбирающийся на дюну.

В киоске на краю площади я купил две бутылки воды за сумасшедшие деньги и, залпом осушив одну, затем ополовинив другую, остановился посмотреть на свое отражение в зеркальной стене. Вертикальная линия отделяла алую часть лица и шеи от белой, а тень от бейсболки образовала экватор поперек лба. Солнце, точно по трафарету, окрасило мое лицо в цвета датского флага. Я потрогал кожу; судя по ее болезненности, худшее еще было впереди, рассмеялся тем жутким смехом, что обычно предваряет истерику на грани слез, и снова шагнул в жару.

Меня подташнивало, я чувствовал дурноту и плохо соображал. Вернуться в плавильный котел пьяццы казалось немыслимым, но у меня не было номера в отеле, чтобы прилечь, а из наличности — только двенадцать евро в кармане, которых не хватит даже на то, чтобы вернуться во Флоренцию, где за нарушение сроков хранения моих бумажника с паспортом явно накапала приличная пеня. И я, как пьяный, с бутылкой воды в руке, с кружащейся головой, с блуждающим взглядом, стараясь держаться тени, словно вампир, и не имея ни единой здравой мысли в мозгах, заковылял через толпу в конец улицы, которая вывела меня во двор, где передо мной возник нарядный фасад уходящего ввысь кафедрального собора. Донесшийся с campanile внезапный перезвон колоколов заставил все взоры устремиться к небу, но внезапно церковные колокола были заглушены божественными звуками аккордеона Кейт Килгур, которая исполняла «Beat It».

Дождавшись финальных аккордов, я шагнул вперед и прижал ее к себе.

— Кейт Килгур! — воскликнул я потрескавшимися губами. — Как же я рад тебя видеть!

— Блин, мистер Петерсон, — высвобождаясь из моих объятий, сказала она. — А чего это вы такой затраханный?

Да, не спорю, воссоединение получилось несколько бурным, и все же я до сих пор жалею о том, что пришлось вмешаться полиции.

137. Sweet Child of Mine

[57]

Я отнюдь не склонен разбрасываться такими словами, как «жестокость». Это однозначно было недоразумением или, возможно, слишком бурной реакцией с их стороны, да и с моей тоже. Если бы я постарался держать себя в руках, то наверняка разрулил бы ситуацию. И все же…

— Кейт, ты даже не представляешь себе, через что мне пришлось пройти.

Я был искренне рад видеть ее, гораздо больше, чем она меня; мало того, Кейт уже собиралась приступить к исполнению следующей песни, возвышенной «Sweet Child of Mine», с многократно повторяемыми музыкальными фразами. Я терпеливо дождался конца проигрыша, а затем продолжил:

— Кейт, мне необходимо увидеть Алби. Он с тобой?

— Не могу сейчас говорить, мистер Пи…

— Нет, успокойся, но я должен знать, что он в порядке. Может, позже.

— Не могу говорить, мистер Пи…

— Ох. Ну ладно. Ладно. Прости, ты исполняешь свое соло, но я только хочу узнать, где…

— Его здесь нет.

— Но он ведь где-то рядом? Да? Да? — Она начала следующий куплет, и мне ничего не оставалось делать, как бросить монетки в ее шляпу-котелок. — Не могла бы ты просто направить меня в нужную сторону? — За монетами последовали бумажки в пять, десять евро — одним словом, вся моя наличность. Я принялся шарить в карманах в поисках мелочи. — Кейт, я сейчас уйду, но я проделал очень долгий путь и…

Песня кончилась, но Кейт же начала «Riders on the Storm»; похоже, она собиралась продолжать до бесконечности.

— Кейт, на самом деле я плачу тебе за то, чтобы ты перестала играть! — завопил я, накрыв рукой мехи аккордеона, что стало уже перебором, теперь я понимаю.

Ну и само собой, Кейт отреагировала достаточно бурно: бросила играть и ткнула пальцем мне в лицо.

— Уберите лапы, мистер Пи! Если ваш сын предпочитает прятаться от вас, значит не ваше дело…

— Ну, это вроде как…

— Я слишком хорошо знаю, каково это — жить с деспотичным, властным отцом…

— Деспотичным? Я вовсе не деспотичный.

— И даже если в данный момент ваш сын и не входит в число моих самых любимых людей, я не собираюсь его закладывать. И не надейтесь.

— Не входит в число твоих самых любимых людей… Но почему? Неужели вы поссорились?

— По-моему, я вполне ясно выразилась.

— Вы что… расстались?

— Да, мы расстались! И пожалуйста, постарайтесь как-нибудь скрыть свою радость, мистер Пи!

— Когда?

— Прошлой ночью, если вам так уж приспичило все знать.

— Итак… Итак, где он сейчас? Куда он направился? Кейт, ради бога, скажи мне. — Я накрыл ее руку своей, что было очередной ошибкой.

— Да отвяжитесь вы от меня! — взвизгнула Кейт, и я почувствовал растущую враждебность небольшой группы почитателей «Sweet Child of Mine». — Я ведь ясно сказала: это не ваше дело, что делает Алби и… Ой, блин! — Она бросила взгляд куда-то через мое плечо. — Ну вот, снова-здорово.