Лиса. Личные хроники русской смуты - Наталья Уланова

В сентябре-октябре 1989 года националистически настроенные экстремисты раскололи руководство Народного фронта Азербайджана (НФА) на два непримиримых лагеря, фактически отстранив от первых ролей своих сравнительно прогрессивно настроенных соратников и, под лозунгами «Азербайджан для азербайджанцев!», «Долой армян!», «Убрать границы между азербайджанцами!», повели борьбу против существующих властных структур за установление своего полного влияния в республике.

Эскалации насилия в Баку способствовало решение НФА о выходе республики из состава СССР, принятое 4 января 1990 года, и призыв лидера мусаватистов Xалила Рза вооружаться, захватывать оружие у военнослужащих и вести партизанскую войну против русских и армян, прозвучавший на массовом митинге 8 января. Вслед за этим в Баку прошли жесточайшие армянские погромы. Волна бандитизма буквально захлестнула город. За неделю погромов, бесчинств и убийств лишились жизни 58 человек и 176 получили ранения различной степени тяжести, около 500 квартир были разграблены. 15 января 1990 года Народный фронт Азербайджана объявил всеобщую мобилизацию, после чего ряд предприятий приступил к выпуску оружия. Массовый характер беспорядков заставил руководство СССР ввести войска в азербайджанскую столицу. Организовавший погромы НФА вполне обоснованно расценил этот факт как угрозу своему растущему влиянию и принял решение о вооружённом сопротивлении. В результате столкновений между боевиками НФА и советскими войсками с обеих сторон погибли десятки людей, в том числе и не имевшие отношения к этому конфликту. НФА тут же воспользовался этой трагедией как поводом для развёртывания широкой антиправительственной кампании, рассчитывая завоевать симпатии населения, прийти к власти и провозгласить исламскую Азербайджанскую республику.

С самого начала событий отряды боевиков имели неплохое снабжение, в том числе и вещевое. Уже 15 января 1990 года они получили большую партию стандартного милицейского обмундирования. Как такое могло случиться — непонятно, но для каких целей было сделано, — ясно из провокационного контекста последовавших за этим событий. Изгоняемые из Баку армяне были убеждены, что местная милиция не только не противодействует погромам, но и сама активно в них участвует.

Позиции Народного фронта особенно укрепились после августовской 1991 года попытки путча в Москве. Президент Азербайджана Аяз Муталибов, находившийся в те дни с официальным визитом в Иране, неосмотрительно высказался в поддержку ГКЧП. В России, в среде одержавшей победу проельцинской группировки, это не осталось незамеченным. Лишившийся поддержки Москвы, Муталибов остался один на один с НФА, придерживавшимся протурецкой линии и получавшим на тот момент более чем весомую поддержку из Анкары. В республике началась интенсивная консолидация антиправительственных сил. Уже к концу 1991 года практически все действующие в Нагорном Карабахе азербайджанские вооружённые формирования были сориентированы на НФА и руководились непосредственно из его центра.

Между тем, события первой половины 1991 года свидетельствуют, что президент Азербайджана играл на тех же чувствах и фобиях азербайджанских обывателей, что и националисты из НФА, т. е. был активным сторонником радикальных мер в отношении армянского населения Нагорного Карабаха. Эта его позиция проявилась в беспрецедентной по масштабам и жестокости операции «Кольцо», в ходе которой, в результате совместных действий азербайджанского ОМОНа и советских войск, были полностью депортированы жители 24 армянских сёл. Направляемое уверенной рукой своих лидеров, дружно впавших в сепаратизм и националистические настроения, размежевание Закавказских республик набирало обороты. Дело шло к распаду СССР.

Казалось бы, всё для президента Азербайджана складывалось хорошо, но 19-го ноября 1991 года в небе над Карабахом, при загадочных обстоятельствах, потерпел катастрофу азербайджанский вертолёт. Погибли многие государственные лица Азербайджана, близкие соратники Муталибова, а также военный комендант Района Чрезвычайного положения и представители президентов Казахстана и России, прибывшие в зону конфликта с наблюдательской миссией. Катастрофа усилила похолодание отношений с Москвой.

Теперь оставшийся в полной изоляции Муталибов был обречён.

Спасти его могло только чудо. Или удачная авантюра.

В политике это одно и то же.

Поджарый, крепко сбитый пожилой мужчина нервничал. Он, словно нерасконвоированный зек на тюремной прогулке, заложив руки за спину и сутулясь, мерил тяжёлыми шагами просторный кабинет. Шагов слышно не было — огромный длинношёрстный ковёр ручной выделки делал поступь хозяина кабинета беззвучной. Две пары глаз настороженно следили за его перемещениями — глаза министра обороны и глаза министра финансов.

В конце концов, мужчина остановился.

— Вы уверены, что мы успеем, и что это сработает? — спросил он министров.

— Уверен! — заверил министр обороны и скупо улыбнулся краешками губ.

Министр финансов промолчал.

— А денег на это у нас хватит? — поинтересовался у него поджарый.

— Хватит, — отозвался министр финансов. — Они не много просят.

— А последствия?.. Последствия вы себе представляете?

— Последствия вполне прогнозируемые, — хмыкнул министр обороны. — Мы выиграем войну, а Армения — проиграет и навсегда рассорится с Россией. Это нормальные последствия. Выгодные. Даже Западу понравится.

— Всё равно, не хотелось бы отдавать армянам Шушу, — заметил поджарый. — Даже временно. Вы уверены, что это необходимо?

— Уверен! — кивнул министр обороны. — Под Шушой сосредоточено десять тысяч армянских резервистов. Если они пойдут на город, его при любом раскладе будет не удержать. Зато потом, когда мы его освободим, у западной прессы и русских правозащитников будет вдоволь информации об армянских зверствах.

— А если армяне не захотят брать Шушу? — хмыкнул поджарый.

— Значит, сделаем так, чтобы захотели! — улыбнулся министр обороны. — Закручивание шурупов в чужое мягкое место нельзя пускать на самотёк. Или вкручиваешь ты, или вкручивают тебе. Суть политики в том и состоит, чтобы шуруповёрт не простаивал и находился в руках у того, кто меньше связан условностями.

— Шуруповёрт, говоришь? — улыбнулся в ответ поджарый. — А общественное мнение?

— Вопли тех, кто не успел, ничего не значат, — пожал плечами министр обороны. — В конце концов, победителей не судят!

— Правильно… — кивнул хозяин кабинета. — Кто победил, того и суд! Поэтому серьёзные люди в своих делах виноватых назначают заранее… — он подошёл к столу, не торопясь налил из стоявшего на нём вычурного графина стакан воды, пригубил, и, промакнув губы тыльной стороной ладони, пообещал. — Если проиграем, под суд пойдёшь ты.

Российская делегация во главе с министром иностранных дел Андреем Козыревым 9 апреля 1992 года побывала в азербайджанской Шуше. Вскоре Козырев опубликовал в «Известиях» большую провокационную статью, в которой утверждал, что 15-тысячный армянский корпус готов захватить этот город. Армянская группировка и в самом деле без проблем могла взять Шушу, но почему-то этого не делала, и тогда располагавшиеся в Шуше реактивные установки «Град» начали систематически обстреливать армянский Степанакерт. «Узнав» об обстрелах, президент Аяз Муталибов связался с тогдашним министром обороны Азербайджана Рагимом Газиевым и показно раскритиковал последнего «за безответственность и пренебрежение возможными последствиями противодействия армянской стороны». После «критики» со стороны президента обстрелы Степанакерта не прекратились, наоборот, их интенсивность стала расти с каждым днём.

Теперь Шуша была обречена.

Рассвело.

Сквозь пластиковое окошко в крыше ангара на проснувшихся пленников упал роящийся мириадами мелких пылинок столбик света. Сашка осторожно подставил под него ладонь и, ощутив солнечное тепло, довольно сощурился, — «Хорошо!»

Вынужденное безделье в сырой яме зиндана тяготило, но, несмотря на отсутствие каких-либо перспектив и непроходящую боль в застуженной шее, настроение было хорошим. Настолько хорошим, что ему захотелось сделать что-нибудь особенное. Что-то такое, что продлило бы это неопределённо-тёплое состояние и связанные с ним эмоции. Решение нашлось простое. Саша уселся поудобнее и достал из кармана оставленные ему листочки и шариковую ручку.