Лиса. Личные хроники русской смуты - Наталья Уланова

«Здравствуй, Лиса моя хорошая! Я жив и соскучился. Обещаю, что непременно вернусь к тебе и к сыну. Мне без вас никак. Словно внутри душа умерла…»

В ходе судебного разбирательства на вопросы экс-министра обороны Рагима Газиева, бывшего комбрига Наиля Кязимова и других подсудимых ответил генерал-майор Эльбрус Оруджев, бывший в мае 1992 года командиром дислоцировавшейся в Шуше 704-й мотострелковой бригады. Он, в частности, заявил, что, на момент штурма армянами Шуши, большинство имевшейся в городе военной техники было непригодно к использованию, и показал, что, в то время как в Шуше наблюдался серьёзный дефицит оружия, на складе у Тофига Огуза имелось огромное количество боеприпасов, но… «Когда армяне начали обстрел города, я обнаружил, что со склада исчезли все до единого запасы, и в Шуше не осталось боеприпасов», — поведал бывший комбриг.

В театре абсурда был явный аншлаг.

«Я посылал к Шуше рейдовые отряды, — заявил в ответ Рагим Газиев, сделав вид, что не расслышал сказанное, и задал своему оппоненту следующий вопрос: — До того, как вы покинули Шушу, вы использовали все имеющиеся в городе боеприпасы?» Обескураженный генерал-майор ответил утвердительно, добавив, что «Два танка имели при выходе из города по 5–8 снарядов, и лишь установка „Град“ была укомплектована полным боекомплектом на 40 стволов. Остальная техника была без боеприпасов…» На последовавший за этим необъяснимо дурацкий вопрос Рагима Газиева, почему не был открыт артиллерийский огонь по армянским позициям, генерал дал ещё одно шокирующее объяснение: «У мин 76-миллиметровых минометов отсутствовали вышибные взрыватели. На 100-миллиметровых минометах не было прицелов, минимальное количество снарядов имелось только для ракетных установок „Град“, но сами установки (кроме одной — прим. авторов) в ночь с 7 на 8 мая 1992 года были предательским образом выведены из города. Когда армяне начали обстреливать Шушу, в нашем распоряжении была всего одна „действующая пушка“»… — заявил он.

К сказанному добавим, что гарнизон города-крепости составлял всего 1000 человек, но 7 мая 1992 года 400 бойцам из его состава был внезапно предоставлен отпуск, и они покинули город. А 8 мая Шуша пала. Всё было кончено.

Раз в неделю сидевших в яме пленников выводили помыться и на прогулку.

Поздним вечером 11 апреля их помыли в неурочный раз.

Это было странно, и, как всё непонятное и странное, в любой момент могло обернуться очередными малоприятными сюрпризами. Между тем, ночь прошла спокойно, но наступившее пасмурное утро, начавшееся с характерно-суетливой беготни за стенками ангара, не обещало ни Сашке, ни его товарищам ничего хорошего. Жизнь состоит из деталей и частностей, но все они взаимосвязаны, а поэтому возникающих на пустом месте случайностей в ней не бывает, ибо частности — это фундамент целого, и, хотя, само целое — не более чем частный случай их кажущегося единства, — всё же есть, присутствует за совершенно алогичными коллизиями происходящих вокруг событий некая непостижимая скептическим умом правда! Мы можем не верить в знаки и приметы, но не в нашей власти отменить встревоженную ими интуицию.

По тому, как внезапно заныл расколотый металлическим прутом зуб, Сашка предположил, что к комбригу Наилю опять приехал его высокопоставленный друг.

«Холёный», — так обозначил он для себя этого малоприятного субъекта. Холёный был эрудирован и хорошо образован, но абсолютно не связан какими-либо моральными принципами. Он был непредсказуем и опасен.

Сашка осторожно потрогал кончиком языка так некстати разнывшийся резец и, ощутив резкий, похожий на удар током, отклик, недовольно скривился: «Плохо!.. Боль отвлекает от реальности и сбивает с мысли», — сейчас опять начнут давить на психику и склонять к сотрудничеству, а ему никак не сосредоточиться. Голова занята разбушевавшимся зубом.

Чёрт знает что.

Накопившееся раздражение делало Сашку уязвимым, и он понимал это. К тому же, вынужденное безделье в сырой яме зиндана и периодические побои осточертели ему хуже горькой редьки, а непроходящая боль в застуженной шее — окончательно испортила и без того отвратительное настроение.

Ещё этот треклятый зуб…

«Не к добру это. Как пить дать — не к добру…» — решил Сашка.

Ждать материализации неприятных предчувствий долго не пришлось. Едва лишь заскрипели ржавые петли ангарной двери, как Сашка обречённо вздохнул и встал, машинально коснувшись пальцами правой руки клапана нагрудного кармана… Там, с левой стороны груди, в расположенном рядом с Сашкиным сердцем кармане, сложенные вчетверо, лежали листочки недописанного им письма.

— Подъём, мужики! — сообщил он вопросительно взглянувшим на него соседям. — За вами пришли…

— А за тобой?.. — иронично поинтересовались соседи.

— И за мной… — согласно кивнул Сашка. — Куда ж я без вас?

— На выход, сволочи! — заорал ещё с порога комбриг Наиль. — Аллес гросс эршиссен! Выходи строиться по одному!!! — жизнерадостно заявил он и сам же заржал над собственной незатейливой шуткой.

У него, похоже, было хорошее настроение, а шутил — как умел. Насколько Аллах сподобил.

Сашка только хмыкнул — дуркует ряис Наиль.

Только вот к чему и в связи с чем?

Сомнения пленников в части касающейся сути и содержания назревающих событий окончательно развеялись, когда их, едва выведя за пределы ангара, тут же выстроили в колонну по два и повели к зданию штаба, назначив в качестве попутчиков двух весело скалящихся, но явно не обременённых интеллектом автоматчиков.

— Здравствуйте, Александр, — словно хорошему знакомому улыбнулся Сашке беседовавший с ним месяц назад Холёный.

— И вам не кашлять… — пожал плечами Сашка, без приглашения устраиваясь на стоящем перед столом тяжёлом армейском табурете. Усевшись, он осторожно покосился на поигрывавшего металлическим прутом телохранителя.

— Как настроение? — с деланным участием поинтересовался Холёный, но в его глазах запрыгали весёлые чёртики. Он явно отметил Сашкин взгляд в сторону его недавнего истязателя.

— Спасибо, хреново… — так же дежурно ответил Сашка.

— Сами виноваты, Александр Валдисович… Подписали бы контракт месяц назад, и сейчас вспоминали бы свои неприятности как дурной сон. Неужели, и сейчас не подпишете?.. Один росчерк пера, и все мучения прекратятся. В самом деле, нельзя так испытывать судьбу — она может и обидеться. Избавляйтесь, в конце концов, от розовых очков. Они вам не к лицу. Пора бы понять, что всё вокруг изменилось. Неужели, так и не поумнели? Что это?.. Простое упрямство?.. Или есть какая-то причина?.. Какая?..

— Прогрессирующая задержка развития, отягощённая амнезией… — буркнул Сашка. — Чем старше становлюсь, тем хуже до меня доходит то, что активно не нравится. Да и не верю я, что отпустите…

— Думаете, блефую?.. — улыбнулся уголками губ Холёный.

— Думаю, что врёте, — уточнил Сашка.

— Если не врать — жить совсем тяжело, — равнодушно пожал плечами Холёный. — Однако, как бы там ни было, вру или нет, сроки поджимают. Не возражаете, если я всё же попробую конкретизировать предмет разговора?

— Валяйте! — вздохнул Сашка.

Явно подготовившийся к такому повороту беседы, Холёный достал стоявший под столом чёрный пластиковый дипломат, уложил его на коленях и выудил из его недр обыкновенную, ничем не примечательную картонную папку, тщательно завязанную на аккуратный тряпичный бантик. В открытой папке обнаружились удостоверения личности. Две одинаковых стопки: в одной — совершенно новенькие, с отливающими приглушённо-матовым глянцем тёмно-зелёными корочками, и, несколько потрёпанные, старые — в другой. Демонстративно не торопясь, словно растягивая удовольствие, Холёный взял из каждой стопки по одному, лежавшему сверху удостоверению и, синхронно открыв их на первой страничке, продемонстрировал Сашке. И одно, и другое было выписано на его, Сашки Боискаса, имя. Что характерно, в новом удостоверении даже его, Сашкина, фотография была вклеена. Только на ней он почему-то был в капитанских погонах. Явная ретушь, хотя на фото такого размера совершенно незаметная. Между тем, Сашка твёрдо помнил, что нигде и никогда в капитанском звании не фотографировался. Такой фотографии не могло быть ещё и потому, что до получения капитанского звания Сашке Боискасу оставалось более трёх месяцев, да и присваивают ли очередные звания пропавшим без вести офицерам? Вряд ли. Во всяком случае, Сашка в этом сильно сомневался.