Ночь Стилета - 2 - Роман Канушкин

Вика сама вошла в маленький ад. По своей воле она вошла в эти земли, по своей воле вошла в кошмар, во владения божества из темной расщелины, и у нее оставалось лишь два выхода - либо справиться, либо позволить божеству убить себя.

Собственно говоря, выход оставался один. Смерть - не в счет, она сама назначает время своего прихода. Прошло пять дней. Вика не умерла. Она выиграла.

* * *

После празднования Победы она поняла, какую на самом деле громадную территорию ей удалось отвоевать. Пошел уже третий месяц ее нахождения в охотничьем домике, а это немалый срок. Люди поверили в то, что видели у себя перед глазами. От Вики перестали прятать колюще-режущие предметы, ей вернули шнурки от обуви, и теперь она ела при помощи вилки и столового ножа: никто больше не ожидал, что Вика попытается свести счеты с жизнью тем или иным способом. Санчес оказался прав: перевесила рациональная часть ее характера, а это значило, что она не совершит никакой глупости, прежде всего из-за своих детей. Пару раз Вике демонстрировали их свежие фотографии, сделанные на публике, но вне помещения, - малышей вела за ручки няня, Александра Афанасьевна трепала по кудряшкам Леху-маленького, он весело смеялся, глядя на нее... У Вики сжалось сердце. Вот и сбылся ее страшный сон, ее кошмар: чужая женщина играет с ее детьми, чужая, претендующая быть ею. В этот момент Вика почувствовала, что запросто могла бы воткнуть один из этих столовых ножей в горло Александре Афанасьевне. Запросто. С наслаждением! Наверное, любого человека можно попытаться понять, но все попытки понять "несчастную девочку" из далекого Батайска больше не существовали. Потому что Александра Афанасьевна с удовольствием играла свою роль, она - чужая - все больше становилась ею, она сама жаждала этого, как бы и кто бы ее ни подталкивал. Вика с трудом подавила желание проткнуть ее изображение. Вместо подобного поступка она, усмехнувшись, поинтересовалась у Санчеса:

- Няне вы тоже платите? Или просто запугали?

- Нет необходимости, - последовал неожиданный ответ. А от услышанного дальше какая-то холодная рука сжала Викино сердце: - Она родная сестра медсестры Аллы... - Пауза, и дальше: - Как видите, мы давно с вашей семьей.

Боже мой, как все просто! Как все, оказывается, просто... Чем они с Лехой занимались все это время? Что за шоры были на их глазах? Новую няню нашел Леха, конечно, Леха, но... ведь с подачи своего старого доброго приятеля и делового партнера Пети Виноградова... Рука, качающая колыбель, правит миром. Рука, прячущая змею.

- Мой муж... - хрипло произнесла Вика. В этот момент что-то темное промелькнуло в ее глазах.

- Я не имею к этому никакого отношения. - Санчес перебил ее ровным и совершенно неинтонированным голосом.

Вика молчала, а сердце бешено колотилось... Следующую порцию нарозина принимать еще не скоро, и хоть какое-то время она могла побыть собой. Затем, кивнув на изображение Александры Афанасьевны, Вика спросила:

- Кто она для них?

- Простите?

- Кто она для них? Малыши думают, что она кто?

Санчес одарил ее своей обворожительной улыбкой, в которой Вика тоже с удовольствием поковырялась бы столовым ножом.

- Просто добрая тетя. Очень похожая на маму. Мы же не идиоты, - он усмехнулся, - дети-то знают, что она не их мать. Обычно они привыкают к новым родителям за гораздо больший срок. Обычно.

Зубы Вики плотно сжались, в ее глазах вспышка гнева сменилась какой-то холодной решимостью. Санчес был в восторге.

- Спокойно, - проговорил он, - я только рассказываю о положении дел. Еще месяц - и все. Я не нарушаю данного слова. - Он беспечно посмотрел по сторонам, продолжил: - Поэтому держать ваших детей в Москве стало опасно. Именно потому, что они знают, кто их мать. И часто спрашивают, где мама... Представляете - каково?

Хватило одной фразы - бисерины слез скатились из Викиных глаз. И Санчес вдруг... деликатно отвернулся. Всего на несколько секунд. Затем произнес:

- Детей предусмотрительно не будет в Москве. Знаете, от греха подальше... Мы их увозим от лишних глаз. Да и вам никакая неудачная мысль не залезет в голову.

Она снова насторожилась.

- Не беспокойтесь, - Санчес равнодушно пожал плечами, - это, так сказать, санаторий.

- Санаторий? - повторила Вика, словно пробуя это слово на вкус.

- Закрытый санаторий, - дополнил Санчес. - Очень закрытый. Знаете, с малышами, - Санчес изобразил сердобольную улыбку, - всегда хлопотно. Проще отправить их с няней на отдых.

- Верните мне эти хлопоты, - быстро сказала Вика.

- Вы все знаете, - произнес Санчес, не изменяя тона. - Мальчик еще ничего, а девчонка... недавно маленькая Вика спросила, когда приедет мама.

- Это вас удивляет?

- Нет. Только это произошло в вашем кабинете, когда няня с детьми навещала вас. Такой подарок от маленькой Вики. Красотка вырастет, вся в маму.

- Перестаньте хвалить моих детей!

"О-о! - подумал Санчес. - Теперь уже не просто гнев. Прямо волчица! Хорошо". Вслух сказал:

- У меня не дурной глаз. Но я вас понимаю.

- Что за закрытый санаторий?

Санчес проигнорировал этот вопрос.

- Детей вернут к пресс-конференции, - сказал он, - где после определенных заявлений счастливая мать погрузится в семейные заботы. Как и уговорено. Так что благополучие малышей всецело в ваших руках. Надеюсь, вы это помните.

- Где этот санаторий?

- Исключено. Даже и не думайте! Послушайте, Вика, я понимаю, что вам может закрасться в голову неудачная мысль... - Он холодно посмотрел на нее. - Так вот: не стоит - это смертельно опасно для малюток. Все, тема закрыта.

- Я ведь имею право...

- Нет, - сказал он. - Вы правильно заметили: кнут и пряник. Пока мы все обходимся пряником. Но я отрезвляю вас: кнут... Ведь малюток двое, проговорил он с нажимом на последнее слово. - Кнут может оказаться очень страшным.

Вика побледнела.

- Отставьте неудачные мысли, - негромко проговорил Санчес. - Они не стоят жизни одного из ваших малышей.

- Вы... - Вика помолчала, мышцы ее левой щеки непроизвольно сократились. - Вы... чудовище, - прошептала Вика.

- Вовсе нет, - рассмеялся Санчес.

Потом он беззаботно улыбнулся:

- Было приятно побеседовать с вами. Фотографии оставьте себе.

* * *

Тремя днями раньше прерванного Гриневым просмотра "Красотки" Санчес подошел к ней и беспечно поинтересовался:

- Эти краски у вас под матрацем... Нет, вы что, серьезно?

- Что? - произнесла Вика.

- Нет, ничего. Будем считать, что просто забава.

- Это... - Ком встал у Вики в горле, она сглотнула. - Она вам сказала?

- Ну вы даете! Разумеется, нет. Она знает, что за несанкционированные поступки я оторву ей голову. Но навязчивые идеи... Наши дремучие инстинкты оказываются сильнее. - Он вздохнул.

Вика была смертельно перепугана, а Санчес, казалось, просто забавлялся.

- Хотите совет? - изрек он. - Не пытайтесь переманить ее на свою сторону. Во-первых, пустые обольщения. Во-вторых, опасно для вас обеих. Ведь вас и так уже почти не отличить. А если вы еще примените ваши несомненные способности в области макияжа, да еще, - он бросил оценивающий взгляд на ее домашний спортивный костюм. Александра Афанасьевна в сравнении с ней теперь - сама элегантность, - поменяетесь одеждой, так, пожалуй, точно не отличишь. - Он рассмеялся и подморгнул ей: - Я прав? Насчет макияжа?

Вика почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Вот и все: теперь он ей скажет... про капсулы нарозина, растворенные в банках с кока-колой и по четыре раза в день сливаемые в унитаз.

Но Санчес уже легкой пружинящей походкой направился в сторону дома.

И темный холодок отступил.

* * *

Заканчивался май. Вика чувствовала, что приближаются какие-то события, их скрытых признаков становилось все больше. И она смотрела фильмы по нескольку раз в день. Это была чудесная ниша, надежное укрытие для маленького беззащитного существа. Вика думала. Она научилась отключаться от этого однообразного телевизионного шума.

Возможно, маленькое существо теперь уже и не настолько беззащитно?

Шансы малы; наверное, их не было бы совсем, если б не одна навязчивая идея, назойливый бред... Как первобытный дикарь наделяет магическими свойствами нечто, понятное лишь ему, так и Александра Афанасьевна Яковлева изобрела свой магический тотем, который чудесным образом должен был переменить ее жизнь.

С каким-то сухим отчуждением Вика поняла, что обладает этим тотемом.

Май заканчивался. Вика проливала слезы над фильмом "Красотка", а потом ее пригласили на беседу в сад камней. Санчес разглядывал в бассейне рыб и задавал ей свои вопросы. В вечернем воздухе стояла липкая духота. Приближалась гроза, которая станет лишь легкой предтечей страшной бури с ураганным ветром, обрушившейся на Москву через несколько дней. Склянка в замшевом футлярчике с рисунком ручной работы, склянка с вытяжкой из слизи Радужной вдовы ждала своего часа.

А потом наступил июнь, и все начало меняться. Первое сообщение о страшном взрыве, прогремевшем на свадьбе в загородном доме Лютого, Вика услышала на волнах "Русского радио".