Брат, вспомни все! - Владимир Колычев

— Значит, скоро я умру… И жаль, что Марта не поплачет над моей могилкой… А может, это даже хорошо.

— А может, она тебя уже давно похоронила?

— Нет, Лелька, не знаешь ты мою Марту. Она будет ждать меня всю жизнь…

— Я тебе верю. Если твоя жена такая же чокнутая, как ты, то будет ждать.

— Она чокнутая, — сказал Никита. И Лелька, и он употребили это слово как комплимент.

— Знала бы ты, как мы познакомились…

— Как?

— Она рассыпала апельсины, — вспоминал Никита. — И стояла над ними в растерянности. Хотела их собрать, но не знала с чего начать…

— И ты ей помог…

— Она была такая хрупкая, беззащитная… Знаешь, она ведь и в жизни такая. Милая, нежная, добрая…

— Тебя не поймешь. Хрупкая, беззащитная. И в жизни она такая… А что, тогда она не такая была?..

— В том-то и дело… Ты видела, как я стреляю?

— Хорошо бы еще раз увидеть…

— Хорошо бы, — не стал спорить Никита. И продолжал: — Так вот, моя Марта стреляет еще лучше.

— Да ну?

— Вот тебе и ну… Она… — начал было Никита.

Но запнулся.

Марта была киллером. Но не рассказывать же об этом Лельке и Валере.

Он еще раньше вспомнил, что ему пришлось поставить точку в жизни Витала. Дальше как обрезало. Но сейчас он уже знал, что Витал перед смертью натравил на него одну киллерскую организацию.

«Исполнить» Никиту должна была Марта. Ради этого она разыграла перед ним сцену с апельсинами. Но и сама попалась на удочку. На удочку его обаяния. Она не посмела пристрелить его, когда он нагнулся за апельсинами. И в машине своей его не тронула, когда они вместе ехали к ней на квартиру. И дальше у нее ничего не получалось.

Они полюбили друг друга. С первого взгляда и на всю жизнь. Марта не могла убить Никиту. Зато убила свою начальницу, когда та попыталась сама исполнить ее работу. А начальницей этой была ее родная сестра.

Марта спасла Никиту. Но потеряла сестру. Жутко затосковала. А потом ее душа потянулась к богу. Она ушла в монастырь. Никита долго ее искал. И нашел. Это была целая история. Со счастливым концом. И восклицательным знаком на полтора десятка миллионов долларов.

Часть этих денег Никита пожертвовал монастырю, из которого забрал Марту. Обычно на благие нужды жертвуют десятую часть своего имущества. Никита же поступил наоборот. Он отдал все. А себе оставил только десять процентов.

Полтора миллиона долларов. С них все и началось…

Никита и дальше бы вспоминал. Но вдруг с грохотом отворились двери. И в барак влетели человек десять чистильщиков.

Бомжей они строить не стали. А сразу направились к нарам, на которых лежали Никита, Валера и Лелька. В нее-то и ткнули пальцем.

— Ты!!!

Лельку парализовало от ужаса.

— Не-ет!!! — вместо нее заорал Валера.

И слетел со своего места. Бросился на автоматчиков. Никита понял, что пришел их смертный час. И тоже ринулся в бой.

Только автоматчики как будто ожидали нападения. Никита еще в полете наткнулся на раскладной приклад автомата. И тут же кто-то достал его ногой.

Вместе с Валерой их повалили на землю. На этом для него все закончилось. Кто-то со всей силы врезал ему ногой по голове. Теряя сознание, Никита ждал выстрела…

Для сытых, крепко накачанных молодчиков Никита и Валера не представляли никакой опасности. Чистильщики легко справились с ними. Может быть, именно поэтому они не разозлились на них, не стали их добивать.

— Муфлоны облезлые! — презрительно скривился один автоматчик.

И брезгливо плюнул на бесчувственных парней.

— А ты, коза, чего трясешься? — спросил второй.

Он смотрел на Лелю и гнусно ухмылялся.

Два крепыша полезли за ней, стянули на пол, силком потащили к двери. Леля была едва живая от страха. А потому не сопротивлялась.

А если бы и сопротивлялась? Куда ей против этих молодчиков.

За ограду лагеря ее вывели под конвоем всего двух автоматчиков. Всего… Для нее много было и одного.

Он шли куда-то через лес, по хорошо натоптанной тропе. Метров двести всего протопали, вышли на какую-то поляну, Леля чуть сознание не потеряла, когда увидела, что на этой поляне творится.

Несколько парней в камуфляже. И их старший. Высокий, плотного сложения мужчина с сединой в черных волосах.

Но не на него сейчас смотрела Леля. А на трупы несчастных бомжих. Они лежали на краю поляны, у самой воды над болотной трясиной. И среди них одна живая. Она стояла на коленях. Затылком к парню, который держал в руке топор.

Короткий замах, удар. Острием топор врезается в голову женщине. Ни одна черточка не дрогнула на лице парня. Профессиональный убийца. Чудовище…

Бомжиха повалилась на землю. Убийца перешагнул через нее. Подошел к старшему.

— Отлично, номер восемнадцатый, — ровным голосом изрек мужчина с сединой.

Парень кивнул. Как бы поблагодарил за высокую оценку. И присоединился к другим таким же молодчикам. Леля зачем-то посчитала их. Шесть человек. Ровно столько, сколько было мертвых бомжих. Значит, каждому досталось по одной. Сволочи!!!

Ее затрясло от страха. И она чуть не лишилась чувств от ужаса, когда Седой обернулся. Оценивающим взглядом он осмотрел ее с головы до ног. Хищно усмехнулся.

Затем глянул на молодчиков, которые стояли по обе стороны от нее. Подал им знак. И в тот же миг сильные руки схватили ее и потащили к трупам бомжих.

Леля хотела заорать. Но поняла, что не может сделать этого. Страх парализовал голосовые связки. Ее поставили рядом с женщиной, которую зарубили у нее на глазах. Ноги подкосились, и она упала на колени. И так же, как та женщина, безумными глазами уставилась на Седого. Словно в кошмарном сне наблюдала, как он подходит к ней. И заносит над ней окровавленный топор.

Леля оцепенело смотрела на него. Еще мгновение, и ее голова расколется надвое.

Но Седой не торопился бить. Казалось, он наслаждается страданиями жертвы.

Леля не хотела умирать. Она хотела жить. Жить! Жить!! Жить!!! И ради этого она была готова на все. Но не могла сказать этого Седому. Страх пережал ей горло. Да и какими словами убедить его, что не надо ее убивать? Страх лишил ее дара речи. Она забыла все слова. Ужас превратил ее в животное…

И вдруг Седой опустил руку, отбросил в сторону топор. Гадко засмеялся.

— Жить хочешь, сучка… Хочешь жить… Хочешь, я спрашиваю?

Леля не могла ответить ему словами. Но зато она могла кивать. И закивала.

— А послушной будешь? — буднично спросил Седой.

До нее не сразу дошел смысл этого вопроса. А когда она поняла, чего от нее хотят, она закивала еще быстрей.

Быть послушной — это значит отдаться ему… Всего-то?.. Да она бы руку дала себе отрубить, лишь бы ей сохранили жизнь.

— Будешь, значит… Это хорошо. Тебе хорошо и мне… Поднимайся…

Седой подал ей руку, помог подняться с колен.

— Как зовут-то тебя?

— Леля…

Страх отпустил ее. Вернулся дар речи.

— А ты вправду ничего из себя девка… Седой сказал это так, будто от кого-то уже слышал о ней.

— Грязная только. И воняет от тебя…

— А это не моя вина, — попыталась оправдаться Леля.

— Не твоя… Ты же не из бомжей?

— Нет… Я случайно среди них оказалась…

— Думаешь, это тебя спасет? — омерзительно усмехнулся Седой.

— Не знаю… — жалобно посмотрела на него Леля.

— Да была бы ты дочерью самого Президента, мне все равно… Но я могу подарить тебе жизнь.

Седому доставляло удовольствие ощущать свое превосходство над ней.

— И ты уже знаешь, что может тебя спасти… Знаешь, я спрашиваю?

Леля кивнула. Да, она знала, чем можно заслужить пощаду.

— Вот и хорошо, что ты знаешь… Пошли…

Он взял ее за руку и повел за собой. За ними двинулись и автоматчики. Снова та же тропинка. Но по ней они вышли на другую поляну.

Несколько длинных изб. Тоже что-то вроде бараков. Одно строение возле другого — чинно в ряд стоят. Между ними аккуратные дорожки, деревянные беседки — что-то вроде курилок. Люди курят — все те же парни в камуфляже. Все без оружия. Слышны голоса, смех. Вроде обычные парни. Только заблуждение это. Обычные парни так просто безоружного человека не застрелят.

— Здесь мы и живем, — сказал Седой.

— Кто это «мы»? — спросила Леля.

— Меньше знаешь — больше живешь, — был ей ответ.

На пути к баракам стоял бревенчатый дом с оградой. Спутниковая антенна на крыше, занавесочки на окнах. Во дворе банька. У калитки часовой с оружием. Он пропустил во двор Седого и похабной улыбочкой проводил Лелю.

В доме три комнатушки. Мебель деревенская. Стол из тесаных досок, двуспальная железная кровать, самодельный шкаф, тумбочка — на ней здоровенный японский телевизор. Магнитофон двухкассетный. А еще затертое чуть ли не до дыр кресло. В него-то и уселся Седой. Расслабился. Замаслившимся взглядом посмотрел на Лелю. Поманил ее к себе. Знаком велел встать перед ним на колени.