Зеленый омут - Наталья Солнцева

Манфред подумал, что наблюдая за действиями алхимиков он узнает, чего они достигли и чего следует ожидать от них. Таким образом, ему придется нести ответственность за всех, кто ничего не подозревает о недобрых намерениях этих ученых, или магов. Как их правильнее называть?

Алхимики еще занимались опытами с «абсолютно черным телом», поглощавшим все падающие на него лучи. В керамической трубочке с небольшим отверстием, попавший туда лучик света полностью поглощался поверхностью, цветом чернее сажи, бесследно исчезая. Манфред и сам знал, что черное имеет такие свойства; их с Луиджи тоже интересовали подобные явления. Интересно было наблюдать, как другие приходят к таким же умозаключениям при помощи опытов.

Усатый показывал дымчатые, желтые и бурые алмазы. Манфред знал, что эти камни не растворимы ни в одном реактиве, не изменяются при сильном нагревании. Греки и римляне называли их Адамас – непреоборимый. Потом Кристофор показал черный и зеленый алмазы, что повергло молодого врача в изумление: такого он ни разу не видел.

Из подземной лаборатории его вывели тем же путем, что и привели, с завязанными глазами, так же возили кругами по городу, пытаясь запутать, но тщетно. Манфред прекрасно понял, где он побывал, и всю дорогу размышлял только о том, как ему теперь быть.

Алхимики взяли с него клятву молчания и обещание участвовать в их опытах, но это было придумано ими для отвода глаз. На самом деле их интересовало совсем другое – то, что Манфред, якобы, помнил . Что это могло бы быть? Тайна «философского камня» или нечто еще более загадочное?

Во всяком случае, жить ему оставалось ровно столько, сколько понадобится этим людям для выяснения того, что он знает, или того, что их надежды напрасны. Он решил, что все расскажет Луиджи, и посоветуется с ним.

ГЛАВА 15

Поздняя подмосковная осень моросила затяжными дождями. По ночам подмораживало, листва с хрустом рассыпалась под ногами. Бледные рассветы наводили уныние.

Никита сам ходил в сарай за дровами для камина и печки, радовался холодному свежему воздуху, своей возвращающейся жизненной силе. Остро пахнущие на срезах поленья он складывал горкой в гостиной и на кухне. За окнами веранды вороны расклевывали сладкую от мороза рябину, громко каркали.

Бабушка жарила на печке пухлые оладьи, необычайно вкусные, политые медом и растопленным сливочным маслом. Уютно шипел самовар, пахло свежезаваренным чаем, мятой и мелиссой.

Никита и Валерия завтракали, когда раздался телефонный звонок.

– Это Вадим! – обрадовался Никита. – Сейчас мы узнаем что-нибудь новое.

У Валерии тревожно сжалось сердце. Снова плохое предчувствие? После гибели Евгения она боялась этих своих видений, охватывающих изнутри холодом и дрожью. Ну что особенного? – успокаивала она себя. – Вадим обещал, что будет звонить в это время. Все идет, как положено. Чего я нервничаю?

– Что, Никита? – не выдержала она.

– Сейчас! – Никита что-то односложно отвечал Вадиму, – «да», «нет», снова «да». Его лицо стало серьезным. Попрощавшись с другом, он положил трубку и повернулся к Валерии.

– Что-то случилось? – ее голос дрожал.

– Жена Горского мертва!

На кухне воцарилось молчание.

Вадим после разговора с Никитой долго смотрел в окно. Пирамидальные тополя тянули мокрые ветки вверх, в сырое небо, по которому северный ветер гнал тучи. Они клубились, переливаясь сизым перламутром, чуть розоватым по краям и черным в глубине. В открытую форточку доносился шум проезжающих машин, брызгающих из-под колес на тротуары жидкой грязью.

– Богдан! – позвал он.

Брат не ответил. Из ванны доносился шум воды: Богдан, по-видимому, принимал душ. Он был сам не свой с тех пор, как узнал о смерти Алены. Ходил, как во сне, почти ничего не воспринимая, никак не откликаясь на существование внешнего мира. Вадим знал, что это еще не горе, которое придет потом, выльется слезами и бурным отчаянием, приносящим хоть какое-то облегчение. Пока же брат находился в странном омертвении всех чувств и мыслей, словно погрузившись в нездешний туман, пропитанный непосильной тяжестью потери.

Вадим добросовестно выполнял данное Никите обещание наблюдать за Сергеем Горским, делая это тщательно и со всей мерой ответственности. Вот и вчера вечером он как обычно «проводил» Сергея домой после очередной попойки. Убедился в том, что тот вошел в квартиру, постоял еще немного, размышляя, что будут делать Горские: ругаться, как обычно, или спать. Свет в одном из окон квартиры погас, и Вадиму захотелось домой. С неба непрерывно капал дождь, дул пронизывающий ветер.

Ничто не предвещало никаких изменений в поведении Сергея. Скорее всего, завалился спать, а жена сидит на кухне, льет слезы. Обычный вечер. Стоять на холоде не хотелось, да и смысла в этом, пожалуй, не было.

Если бы не огромная лужа на дороге, Вадим бы ничего не заметил, так бесшумно подъехала к подъезду, за которым он наблюдал, темная машина. Ее обтекаемый силуэт призраком скользил в туманной мгле осенней ночи. Тишину нарушили фонтаны воды из-под колес, благодаря чему Вадим вообще обратил внимание на дорогу.

Из машины вышел невысокий худощавый человек, быстро пересек залитое светом из окон пространство и скрылся в подъезде. Ничего особенно примечательного в этом не было, но Вадим насторожился. Желание идти домой улетучилось, уступив место легкому беспокойству. Через окна лестничной клетки он видел, как приезжий остановился на третьем этаже. Во всяком случае, выше он не поднимался. В какую дверь он вошел, Вадим не видел, но тревога нарастала.

Такой человек никогда раньше не появлялся у дома Горских, и это вызывало опасения. Чутье ловца дичи подсказывало Вадиму, что нужно «брать след». Неважно, сколько придется ждать возвращения водителя темной машины, – сделать это необходимо, чтобы по возможности установить, куда он направится.

Вадим похвалил себя за предусмотрительность: в кустах стоял новенький мотоцикл Богдана. Правильно, что он решил воспользоваться собственным транспортом, а не мотаться по городу на такси. Машина, одиноко стоящая на пустынной улице, слишком заметна, да и таксист – лишний свидетель. Вадим же любил быть свободным, не зависеть от людей и обстоятельств.

В это время послышался шум. Окно кухни, где Алена предположительно оплакивала свою жизнь, все так же светилось зеленоватым светом модного абажура. Казалось, кто-то бил посуду, как во время семейного скандала, но криков не было слышно. Вадим с трудом преодолевал желание взбежать по лестнице вверх и ворваться в квартиру Горских. Останавливало только то, что если шумят не у них, то он спугнет незнакомца и не сможет проследить за ним. А узнать, кто это и каким образом связан с Сергеем, очень хотелось.

Невысокий человек разрешил сомнения Вадима, выскочив из подъезда и почти бегом направившись к машине. Истошные крики какой-то женщины взорвали тишину дождливой ночи. Вадим бросился в кусты, на ходу заводя мотоцикл и слыша шуршание шин отъезжающего автомобиля. Оглянувшись на крики, он решил не задерживаться, и рванул вслед за неизвестным водителем.

– Потом узнаю, что случилось!

Резина визжала на мокром асфальте, встречный транспорт обдавал потоками грязной воды, светофоры мерцали разноцветными огнями, неоновые витрины стремительно проносились мимо, сливаясь в сплошную мелькающую линию. Темный автомобиль несся впереди, почти невидимый, как демон мрака.

Вадим перевел дух, только когда неизвестный остановился у пятиэтажного дома и вошел в крайний подъезд. Он убедился, что худощавый мужчина вошел в квартиру на первом этаже, которую открыл своими ключами. В окне за прозрачными занавесками загорелся свет. На подоконнике цвел огромный толстый кактус в горшке.

Вадим подождал полчаса – никто не собирался выходить из квартиры с кактусом. Он обошел темный автомобиль, запомнил номера, отвел мотоцикл за угол, там завел его и помчался обратно к дому, в котором проживали Горские. Какая-то мысль гвоздем засела в сознании и не давала ему покоя.

У дома, от которого он отъехал час назад, стояли милицейская машина, «скорая» и редкая толпа любопытных. С учетом того, что начался проливной дождь, происшествие было нешуточное, раз народ не расходился. Вадим не стал приближаться, развернулся и поехал домой.

– Где это ты так изгваздался? – спросил сонным голосом Богдан.

Вид у Вадима и правда был ужасный – усталое бледное лицо, лихорадочно блестящие глаза, насквозь мокрый, забрызганный грязью с головы до ног.

– Собирайся, поехали! – прохрипел он.

– Куда?

– К Алене твоей! Узнаешь, что случилось. Я «светиться» не хочу.

Богдан помертвел. Он сразу понял, что произошло нечто ужасное, о чем он не мог даже подумать. Больше никаких вопросов он не задавал.