Зеленый омут - Наталья Солнцева

– Подними повыше! – сказал Горский.

Вассиан не сразу понял, что его просят поднять лампу, чтобы можно было заглянуть внутрь пещеры. Оттуда потянуло сыростью, землей и козами. В дальнем углу лежало что-то длинное, завернутое в темное покрывало.

Никто не решался переступить порог пещеры. Хорошо, что они взяли с собой пару бутылок водки.

– Давайте выпьем, – прошептал Богдан. Ему было не по себе.

– Почему ты шепчешь? – так же тихо спросил Сергей.

– Жутко что-то…

На небе, в разрыве похожих на дым облаков появилась полная желтая луна в туманном ореоле. Ветер шумел ветками в черной чаще, плотной стеной обступившей незваных гостей. Лес, суровый и величественный, стоял, словно безмолвный страж, охраняя свои тайны.

– Так это и есть усопший? Почему в пещере? – дрожащим голосом спросил «батюшка», наливая водку в стакан, который всегда носил с собой в кармане.

Ему никто не ответил. Бутылки оказалось мало, открыли вторую. Сергей дрожал от холода, с ужасом думая о том, что ждало их в пещере. Богдан понял его состояние, поднялся.

– Я пойду первым! Молись, чего сидишь? – гаркнул он на Вассиана, который вскочил как ужаленный и забормотал непонятное, осеняя крестом окружающее пространство и вход в пещеру.

Мужчины подошли к темному свертку, лежащему на усыпанном сухими листьями и хвойными ветками земляном полу, подозвали «батюшку».

– Читай за упокой души!

– Так нельзя, – засуетился Вассиан, крестясь и опасливо поглядывая на сверток. Выпитая водка придала храбрости всем троим, но все же… – Покойника открыть надобно! Мирром[55] священным помазать! – он вытащил из кармана замусоленную склянку с каким-то маслом.

Богдан и Сергей спорить не стали, они в подобных обрядах не разбирались. «Отец» Вассиан тоже особого доверия у них не вызывал и вообще был мало похож на знатока церковных ритуалов, но в данных обстоятельствах приходилось его слушать.

– Ладно!

Преодолевая страх и отвращение, Богдан потянул за угол покрывала, стараясь не смотреть. Возглас Сергея заставил его перевести глаза на то, что… Он невольно отпрянул: какая-то шерсть, козлиные ноги, копыта, рога…

– Антихрист! Демоны! Сгинь, нечистая! – Истошно завопил Вассиан и опрометью кинулся вон из пещеры вместе с лампой.

Оставшись в полной темноте, Богдан и Сергей, не сговариваясь, бросились вслед за «батюшкой», опомнившись только у двери в сторожку.

– Ч-что это? – заскулил Вассиан, озираясь по сторонам и нервно почесываясь. – Нечистая сила балует? Что за козлище вместо покойника?

– Какое козлище? Это у тебя, брат, белая горячка! – строго сказал Богдан, открывая дверь в сторожку и отбирая у дрожащего Вассиана лампу. – Пить меньше надо!

– А…где же усопший? – не отставал «батюшка», которого пережитый испуг сделал неразумно настойчивым.

– Какой усопший? Ты о чем?

– Ну…– озадаченно потирал затылок Вассиан, – которого отпевать надо было!

– Да ты что? – возмутился Горский, подыгрывая Богдану. Надо же как-то выходить из создавшегося положения?! – Какие усопшие в лесу? Откуда они тут возьмутся? Покойников в храме отпевают, или на кладбище. Я, конечно, не знаю, как положено, меня этому не учили…К тому же, усопший должен быть, чтобы было кого отпевать. А ты его видел?

– Кого?

– Покойника!

– Н-нет! – стуча зубами, пробормотал вконец перепуганный «батюшка».

– Ну вот! Что ж ты от нас хочешь?

– Я?.. – на круглом, красном от водки лице Вассиана отразилось такое искреннее недоумение, что Богдан улыбнулся.

Разговор замяли. «Святой отец» больше приставать не рискнул и захрапел на топчане. Богдан и Горский молча смотрели друг на друга. Они сразу протрезвели, несмотря на количество выпитого.

– И что ты обо всем этом думаешь? – выдавил Сергей.

– Сам не знаю! Может, подшутил кто?

– Ты в своем уме? Подшутил! Труп где?

– Тише ты! – Богдан обернулся на Вассиана: спит ли? Тот громко храпел. – Хорошо, что мы ему сразу ничего не рассказали! А теперь вроде как и ни к чему…

– Ты мне другое скажи: куда труп делся?

Богдан долго молчал, глядя на язычок пламени, освещавший сторожку. Лампу поставили на выструганный дедом Ильей стол у окошка, закрытого ставнями.

– Может, свидетель был? Наблюдал за нами в ту ночь? Нашел труп, перепрятал, и теперь будет деньги требовать за молчание.

– Шантаж?

– А что еще? Просто так с трупом возиться никто не будет. Во-первых, противно, во-вторых, опасно. Да и зачем? Тут цель должна быть!

– Значит, надо ждать, пока шантажист объявится. Только я не пойму, почему он до сих пор молчал? А?

– Черт его знает! Странно все… Лида, бабка эта, как ее…Марфа, что ли? Алена…Тебе не кажется?..

– Не кажется! – вскочил Горский, вне себя от злости. – На что ты опять намекаешь? Может, скажешь, что и труп я спрятал, чтобы самого себя шантажировать?

Богдан задумался. Действительно, картина получалась непонятная.

– Я книгу хотел написать, о ведьмах, – неожиданно сказал Сергей. – Теперь не выйдет! – Он помолчал. – Знаешь, баба Марфа когда умерла, тоже очень изменилась, высохла вся, уменьшилась до неузнаваемости. Может и Лида тоже, а?..

– Что? В козла превратилась? – рассердился Богдан. – Измениться мертвый человек, конечно, может. Но не до такой же степени?!

– Да…– согласился Горский. Он казался сломленным, потерявшим былой апломб, уверенность в себе, смелость и даже ум.

Богдан тяжело вздохнул.

– Надо бы в село сходить, предупредить родственников. Ты сообщил им о смерти Алены?

– Нет еще.

Сергей как будто провалился внутрь себя, не реагируя на окружающее вообще никак. Внутри же у него ничего, кроме пустоты и бесполезных сожалений, не было. Как могло получиться, что приехав на выставку Артура Корнилина, он успел натворить столько всего? Никаких особых планов, исключая книгу, у него не было! И вот…он успел потерять друга, Лиду, творческие надежды, жениться, и даже…овдоветь.

– Господи! – простонал Горский, закрывая руками лицо, по которому текли слезы. – Господи! Почему это происходит со мной?

Он вспомнил разговор с приезжавшим из Москвы человеком, который расспрашивал о Корнилине. Кажется, он предупреждал, что у Сергея могут быть неприятности. Вот только из-за чего? Вроде упоминался медальон, но…

– Слушай, – обратился Горский к Богдану. – А может, все неприятности из-за этой штуки? – Он вытащил из-под свитера подвеску и поднес ее к свету. Золото необычного, очень красивого оттенка, заблестело, радуя глаз, как ясное солнышко. – Может, это из-за нее Алену убили?

– Ты тоже считаешь, что она не сама?..

– Брось! На Артура стеллаж упал, потом Алена о железку ударилась…Ты в это веришь?

– Честно говоря, нет. – Богдан хотел рассказать о Вадиме и его наблюдениях, о поездке к странному посетителю, но передумал. Потом. Когда все уляжется, встанет на свои места.

– Да и соседка говорит, что кто-то был в квартире! – продолжал свое Сергей. – Тот мужик меня предупреждал, а я ему не поверил.

– Какой мужик?

– Из Москвы. Он говорил: берегись, и жену береги. А я… Теперь уже ничего назад не вернешь! – Горский поворачивал подвеску к свету то одной, то другой стороной, и каждый раз она сияла по-разному. – Между прочим, Артур точно такой же медальон нарисовал на своей картине. А после этого умер…

– Если Алену убили из-за подвески, то почему ее не забрали?

Сергей пожал плечами.

– Могли не найти. Это странная штука, скажу я тебе! Живет сама по себе, как кошка…гуляет, где хочет. Видел, какой погром на кухне был? Вдруг, это медальон искали?

– «Время уже коротко, так что имеющие жен должны быть, как не имеющие; и плачущие, как не плачущие; и радующиеся, как не радующиеся…и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся»! – торжественно провозгласил проснувшийся «отец» Вассиан.

– Вставай, «расстрига»! Небось, выпить хочешь? – добродушно поддел его Сергей. – Что это ты про «радующихся и не радующихся» бормотал?

– А то, что истинный христианин ни к чему земному, даже благому, не должен быть привязан…

– Это как?

– О душе заботьтесь, дети мои! О душе! Покайся, смирись…глядишь, и легче станет! «Даруй вместо земных – небесная, вместо временных – вечная, вместо тленных – нетленная». Давно хочется мне, братья, в обители тихой пожить, душой оттаять.

Вассиан все решения в своей жизни принимал ни с того, ни с сего, – но зато бесповоротно. И сразу же претворял их в жизнь.

– А есть такая обитель? – спросил Горский, в котором неожиданно проснулся интерес.

– Известно, есть.

– Может, ты и дорогу знаешь?

– Не только знаю, но и показать могу. А ты, голубь, никак со мной пойти решился?

– Угадал, блаженный, – вздохнул Сергей. – Мне теперь одна дорога – в монастырь! – сказал и застыл: вспомнилось гадание, как Марфа показывала ему зеркало, где он в монашеском одеянии шел посреди туманной аллеи…