Убить генерала - Михаил Нестеров

Терехина интересовали все материалы, касающиеся снайперов, снайперского искусства. Он хотел разобраться в психологии, в мышлении, составить психологический портрет снайпера.

«Снайперское искусство имеет одну особенность — независимо от опыта, информации, оценок других людей действия только одного снайпера решают исход поединка. Это он отправляется на схватку. Один. Он должен действовать так, как подсказывает ему ситуация, и если нужно, импровизировать»[10].

«Понимаю, что если откажусь... то и дела-то такого не будет...»

Последним, на кого можно было примерить эти слова, был сам полковник Терехин, под контролем которого все эти дни шла подготовка к покушению на личного телохранителя президента. Он тоже помогал им. И сейчас уже не знал, умышленно или нет.

— Я дам тебе выход на «южан». Утром встретишься с одним человеком. Кстати, он может помочь с оружием. Какое тебя интересует?

— Под патрон довоенного образца.

Терехин воспринял это как нежелание снайпера говорить на эту тему. И сам полковник переключился на другую, «общую». Он представил, как будет действовать Виктор Крапивин, представил абстрактно. Шахматы. Если поставить в центр коня, то противник ничего не сможет сделать. Если коня погнать пешкой — конь уйдет, а пешка назад не вернется. Пешка не ходит назад. В шахматах надо знать основу — как поставить группы фигур, и не нужно мыслить комбинационно. Группы фигур борются за какой-то пункт на доске. Зная это, можно противостоять любым гроссмейстерам.

* * *

Настойчивый звонок в дверь прозвучал в тот момент, когда Олег Лосев выходил из ванной. Он только что принял душ и перетянул мокрые волосы резинкой. Натянув тренировочные брюки, он подошел к двери и заглянул в глазок. Застонал, с первого раза угадав, что будет дальше: ему снова покажут корочки, а потом...

Чтобы снова не влететь в прихожую, Олег распахнул дверь и споро вышел на широкую площадку, замощенную синей керамической плиткой.

Их было двое. Один из них тот урод, который брал Олега в «Сугробе»: Лосев хорошо запомнил его рябоватую физиономию с оттопыренными, как две половинки секиры, ушами. Узнал его и по голосу:

— Собирайся, поговорить надо.

В прошлый раз Олег грубо ответил: «Сейчас охранник с тобой поговорит». Потом и вовсе дерзнул: «Ты кто такой, бля?» Дальше узнал, кто он такой, когда получил по уху. Картина повторялась с поразительной точностью.

— Ты че, сука, оглох? Одевайся!

Лосев не стал сдерживаться, терпение его лопнуло. За последнее время его столько раз хватали за шиворот, били в мощную грудь, роняли на асфальт и на пол в собственной прихожей, что ему это надоело. Столько раз показывали красные корочки, что он заучил их содержание наизусть: владелец удостоверения имеет право на постоянное ношение и хранение табельного огнестрельного оружия и специальных средств. Лишь фамилии, должности, личные номера и сроки «годности» были разными, а на фото все опера были на одно лицо. А Лосев имел право на личную жизнь. И у него тоже было оружие и свои спецсредства, которые он периодически оттачивал в спортзалах, зачастую — со спарринг-партнерами, но с жестким условием: по морде не бить.

Вот сейчас он точно походил на Тарзана — волосы собраны на затылке в пучок, голый торс, выпирающие мускулы, широкие плечи, узкие бедра; желтые лампасы на спортивных штанах словно рекламировали его крепкие сухожилия. Оба оперативника могли воочию увидеть человека, в чьи трусы элита совала валюту. Но не за просто так, а за дело. За демонстрацию своих возможностей. Они оказались воистину многогранными.

Лосев крутнулся на месте и, громко выкрикнув, вынес ногу в сторону. Удар получился такой мощный, что рябой оперативник отлетел к соседней двери и сполз на пол. Словно он и не стоял тут никогда.

Лосев двигался красиво, как на подиуме, и в хищной грации не уступал снежному барсу. Мышцы на его мокром теле обозначились еще четче, скрутились в тугие, хорошо прожаренные на солнце и в солярии жгуты. Он качнул телом в одну сторону, в другую, сделал ложный замах левой рукой. Второй оперативник, отступая, полез за пистолетом и невольно уклонился от удара. Но он ждал его с другой стороны. Он дернул головой в тот момент, когда кулак Тарзана несся ему навстречу. И попал точно в основание нижней челюсти, чуть прихватывая шею. Он падал на пол, уже находясь в глубоком нокауте, однако разгоряченного Тарзана было не остановить. Он снова завис в воздухе, чтобы, сделав «ножницы» в вертикальной плоскости, обрушить на голову противника удар пяткой. Что-то хрустнуло, и эфэсбэшник распластался на полу, широко раскинув руки.

— Достали! — Лосев выругался и хлопнул дверью.

Никогда раньше он так быстро не одевался; однако суеты в его движениях не было. Оба опера все еще были без сознания, когда Олег вышел из квартиры с барсеткой в руке. Он легко перепрыгнул через тело оперуполномоченного и поспешил скрыться. На примете был десяток дам, которые с удовольствием приютят мачо. Одна обещала на всю жизнь. «Посмотрим», — философски заметил Лосев.

Он быстро поймал частника и назвал адрес:

— Рублевка, — и сунул водителю сто долларов.

Далматов получил очередное сообщение, когда его машина сворачивала с Новой Басманной в одноименный переулок. Два оперативника добрались до дома Лосева, расположенного на Трубной улице, раньше, чем сам полковник добрался до Терехина. «Он ушел», — слушал Далматов и пока еще не понимал, что у Николая Терехина в гостях вовсе не Лосев.

— Как ушел?

Раздался мат, потом невнятное пояснение, словно у оперативника отвалилась центральная фикса:

— Прошкольжнул мимо нас.

На этот ход Олега Лосева полковник Далматов ответил тоже матом. И только сейчас начал приходить в себя. Неужели, думал он, к Терехину пришел снайпер?! И сердце в груди отчаянно заколотилось.

Опергруппа во главе с полковником Владимиром Шведовым заканчивала обыск в квартире Марии Дьячковой. Невозмутимые офицеры на этот раз нервничали. Работе мешал ажиотаж, вызванный несчастным случаем с хозяйкой квартиры. Этот дом на Спиридоновке походил на громадную автозаправочную станцию. Только уезжала одна иномарка, как на ее место вставала другая. Подъезжали коллеги по цеху, близкие и знакомые, клиенты Марии. Узнавая, в какой она больнице, успевали поделиться впечатлениями. Кто-то говорил о случайности, кто-то о закономерности. Кто-то говорил, что последнее время Мария как бы замкнулась в себе, перестала посещать клубы, и считал, что ДТП, в котором погиб личный телохранитель Дьячковой, не случайно. Кто-то звонил и строго спрашивал, кто ведет дело, требовал, чтобы оно было расследовано в кратчайшие сроки.

Видеокассеты, которых набралось не меньше двухсот, рассовали по картонным коробкам. Аудиокассет было меньше, но именно они представляли огромный интерес. Шведов едва не упустил важный момент: он не вынул из диктофона кассету. Хотя тот постоянно торчал на виду. Он немного перемотал пленку и включил воспроизведение.

"...Много вариантов. Его можно убрать на площади Славы. Можно снять, когда он будет подниматься по трапу «Валериана Куйбышева».

Шведов мог разогнать толпу под окнами оригинальным способом: вставить кассету в музыкальный центр выставить колонки на окно и врубить этот отрывок на всю мощь. Через минуту двор опустеет. Все забудут имя столичного модельера и номер больницы, где она лежит; а убегая, сорвут с себя тряпки от M&D.

Напоследок один из оперативников преподнес еще один сюрприз. В книге Йегуды Берга на 159-й странице была найдена фотография. На ней (формат для паспорта) был изображен парень с длинными волосами, с очень короткой, но четко обозначенной бородкой, в очках в тончайшей оправе. Шведов долго всматривался в его лицо... Потом недоверчиво спросил:

— Крапивин?

— Так точно, товарищ полковник. Я тоже его не сразу узнал. Хорошая работа. Немудрено, что его не могли найти.

— Надо передать этот снимок в угрозыск, пусть ищут. Займись этим прямо сейчас.

Оперативник кивнул и вышел из квартиры.

Шведов машинально прочел текст на странице, который, как ему показалось, был отмечен чем-то острым, ногтем, может быть:

«Время — это пространство между поступком и результатом, между преступлением и наказанием».

Закрыв книгу, он позвонил коллеге на сотовый и спросил, как продвигается обыск в квартире Цыганка. Покивал и, глянув на часы — было половина двенадцатого, — сказал, что тоже заканчивает здесь и отправляется к взятому под охрану офису Дьячковой.

Николай записал на листке бумаги номер телефона и протянул Крапивину:

— Позвонишь по этому номеру утром, скажешь, что от меня. Встретишься с этим человеком, объяснишь, что тебе нужно. А дальше он сам скажет, что нужно делать. Будь осторожен, следи за каждым своим словом. Ты лезешь в волчье логово — помни об этом. Одно неосторожное слово, и тебя порвут. Братва не забывает таких вещей, как убийство. Помни, что убили не только адвоката, который защищал их в судах, но и ближайшего сподвижника Захарова. На время забудь про Марию — с ней все будет хорошо. Забудь про Цыганка — его уже не вернешь. Хотя бы на время прими жизнь такой, какая она есть. Мы с тобой больше не встретимся. Не хочу желать тебе удачи — хотя бы потому, чтобы не сглазить. Где твои вещи?