Убить генерала - Михаил Нестеров

Жил-был художник один. В первом кабинете. Он дал задание потянуть ниточку «Второго кабинета». Ниточка оказалась цепочкой сливного бачка.

Соловьев решился на шаг, который на Лубянке начальством всегда приветствовался: «лучше нет влагалища, чем очко товарища». Если он сегодня не спустит воду, завтра за цепочку бачка дернет заботливая рука товарища. Тем паче момент назрел дальше некуда.

Прежде чем идти к шефу, Соловьев выкурил еще одну сигарету. Руки дрожали, однако он глотал дым так, словно нагнетал в легкие кислород.

В приемной директора он поторопил секретаря:

— Я по делу Дронова. — Что для красавца-капитана с недавних пор означало: «Скачками!»

Адъютант хмыкнул, глядя на растрепанного майора:

— Петров без дела не сидит. На него завели пятое уголовное дело.

— Да, ты очень смешной малый, — осклабился Вадим. И мысленно откликнулся на шутку капитана: «Не так страшен черт, как его малютки». «Малютка»-Терехин догадывался, он был уверен, что сделает Вадим в следующие пять-десять минут, кого обозначит в качестве жертвы... но остался на месте. Остался в стороне? Нет просто у него не осталось ни одного хода. Цугцванг.

Крапивин приехал на Казанский вокзал, когда до отправления поезда Москва — Казань оставалось два с половиной часа. На площадке перед перронами велись какие-то ремонтные работы, пассажиры, встречающие и провожающие жались к стенам, образовав вокруг огороженного участка что-то вроде оживленной трибуны. Диктор вокзала ежеминутно извинялась за «причиненные неудобства», вызванные, правда, изменением расписания электропоездов.

Близнец был в парике, глаза скрывали фирменные очки с дымчатыми стеклами. Одет стильно. Может, он немного бросался в глаза, но ни один милиционер не способен был увидеть в нем человека, разыскиваемого всеми силовыми структурами столицы.

Он выкурил сигарету и прошел в здание вокзала. Внутри тоже что-то вроде оцепления: скамейки, выставленные в ряд, оставляли метровый участок для прохода. Рядом расположилась администратор с рацией, подле нее стояли два милиционера. Не меняя ритма, Крапивин смело прошел «кордон». Заплатил десятку и зашел в платный туалет. В первую очередь посмотрел на себя в зеркале. И снова не узнал себя. Он стал другим человеком. И не только внешне. Предчувствовал, что большие перемены ждут его впереди.

Страшновато немного: незнакомая страна, незнакомые люди, неизвестные перспективы. Но там он будет ждать одного человека и постарается забыть других. Навсегда. Так решила судьба.

Он вышел из туалета, купил мороженое в «Баскин Роббинсе», расположенном в конце зала, и медленно перешел в другой зал, где было не так много народу. Сразу за лестницей, ведущей в зал повышенной комфортности, он нашел свободное место. На одно сиденье положил свою сумку, на втором расположился сам. Прямо перед ним — телевизор «Самсунг» на высокой подставке, справа буфет. Близнец решил, что останется здесь до объявления его поезда. Ну, может, выйдет пару раз покурить.

Директор слушал подчиненного не перебивая. Вряд ли он придумывал для него наказание. Так рассуждал майор Соловьев, обливаясь холодным потом, однако не боясь смотреть шефу в глаза. Как человек, он поймет его, уже понял. Сделал жест: «Одну секунду!» и снял трубку телефона с российским гербом.

— Леонид Сергеевич? Срочно ко мне. Да, срочно. Да, именно безопасности. Твои люди замешаны в этом. Хочешь поговорить на эту тему по телефону?

«Нет», — ответил вместо директора ФСО Вадим Соловьев. И слушал другого директора, который снимал то одну телефонную трубку, то другую.

— Николай Николаевич, срочно ко мне. Срочно! — поторопил Терехина шеф. Связался с приемной: — Предупреди дежурных, чтобы полковника Терехина не выпускали из здания. Если он появится на проходной, пусть приведут его ко мне.

— Как вы вышли на Дьячкову? — спросил директор Соловьева.

— Терехин вышел, — сглотнул Вадим. И уже начал жалеть, что взбаламутил этот омут. На дне воронки он окажется в числе первых. — Через бывшего друга Дьячковой — Олега Лосева, — продолжал он. — Просто Далматов не разобрался в его показаниях. Я могу идти? — Вадим покосился на дверь.

— Нет, — жестко сказал директор. — Нет.

Однако отпустил — когда в кабинет вошел Терехин:

— Можешь идти. — Остановил майора на пороге: — Я перевожу тебя в группу полковника Дапматова. Вливайся в новый коллектив, Вадим... Как тебя по отчеству?

— Яковлевич.

— Вливайся, Вадим Яковлевич.

Соловьев встретился взглядом с Терехиным и без труда расшифровал выражение его лица и едва заметное покачивание головой: «Ты еще найдешь на свою жопу приключений».

Директор Федеральной службы охраны Черняков прибыл в компании начальника Службы Александра Свердлина. Генерал-майор казался изваянным из гранита, а Черняков выглядел голограммой в квартире Билла Гейтса: менял цвет в зависимости от настроения хозяина. Он то краснел, как солнце на закате, то бледнел, как дохлятина на пляже. В перерывах, когда к нему возвращались природные цвета, он делал телефонные звонки. Даже не делал, а совершал их. «Корсакова к директору ФСБ», «Найдите Юрия Цыганка...»

Генерал-майор Свердлин остановил распалившегося коллегу:

— Пока оставь Цыганка и его подопечную в покое.

— А что такое? — эти слова директор ФСО произнес нараспев, как голубой.

— Нам не нужны дела о покушении на главу государства. Понял?

Быстрее всех это понял самый младший по чину. Полковник Терехин мог лекцию прочитать на тему слухов, будоражащих общественность, нарушающих социальные связи. Это было секретное оружие самих спецслужб, и они сами вели беспощадную войну, пресекая информационные атаки. Слухи, мифы — это специальные термины, которыми пользуются профессионалы, ведущие психологические войны. Самое любопытное в них то, что их воспринимают не как вымысел, а как естественное положение вещей; что объективный анализ можно осуществлять только путем критического сопоставления различных источников. Информация (по классификации экспрессивная): известный столичный модельер, офицер Службы безопасности президента и террорист, убивший военного советника президента, готовят покушение на главу государства. Что можно противопоставить в данном случае? Ничего. Ситуация дошла до критической точки. И спецслужбам все равно, игра это или не игра.

Терехин живо представил себе следующую картину под названием «Реальное свидетельство фактических событий»: следственный кабинет, Марию Дьячкову и оперативников ФСО в нем. «Ты не темни, проститутка е...я! Тут с тобой нормально разговаривают. На Лубянке с тобой потолкуют по-другому. Моли бога, чтобы тебя не опустили к ментам, обезьяна крашеная. Все, ниже некуда. Сиди и не рыпайся! Отвечай, на кого ты руку подняла?» Входит еще один офицер и едва ли не цитирует шефа охраны президента: "Шеф приказал отпустить ее. Нам не нужны дела о покушении на... — Взгляд на серый потолок. — Много ты о них слышал? То-то и оно".

И даже если «спуститься к ментам», то криминалистика говорит почти то же самое: «Из фактов совершенных преступлений недопустимо создавать какие-либо сенсации, возбуждать нездоровое любопытство, популяризировать редкие и сложные способы совершения преступлений...»

Недопустимо.

Неверно истолкованный разговор на пленке давал Терехину возможность уйти из-под удара, но буквально насмерть бил по заговорщикам. В противном случае полковник составлял им компанию. Николай установил мотив преступления в зашифрованном послании: именно Свердлину была выгодна ликвидация Дронова. Военного советника он уложил в горизонтальное положение, а директора ФСО поставил в интересную позицию. Может, об этом догадывались и остальные участники этой экстренной планерки, но доказать факт двойного удара невозможно. Поскольку Свердлин уготовил всем третий, скрытый удар. Единственная мотивация базировалась на закулисных интригах, и никто не возьмет на себя смелость предъявить генералу Службы обвинения. Если такие вопросы и решаются, то теми же закулисными методами. И что сделает начальник Службы, оказавшись на воле за фактическим отсутствием состава преступления? Для него не существует закрытых тем, и он, «съеденный и обиженный», пойдет по стопам Коржакова. Это и был третий, скрытый удар. Защищаясь, с ним начнут договариваться даже те, на кого он работал.

Так думал Николай Терехин. А мысли начальника Службы текли по другому руслу.

Он только с виду казался невозмутимым. И если его коллега из госохраны менял цвета, то генерал ощутил яростную смену теплового режима. Его бросало то в жар, то в холод. Он не верил своим ушам: старший лейтенант Цыганок, в течение восьми месяцев исполнявший обязанности личного водителя генерала, замешан в подготовке к покушению на шефа! Прямо, косвенно, случайно — уже не важно. Важно другое — он реально мог разработать план покушения на главу государства и при финансовой поддержке совершить теракт. А человек, на которого он работал последнее время, располагал достаточными материальными средствами для акции такого рода. Плюс снайпер. Это заговор, громкое дело, уже в эту минуту стучащее в голове и груди набатом. Это удар и по его креслу, и по трону, на который генерал готов был сесть в ближайшее время. Вся подготовка насмарку. Девять месяцев, как и положено, зрел плод, и вот-вот вслед за водами выскочит долгожданный, но мертвый ребенок. Свердлин останется при своих, но это равносильно проигрышу.