Бегство Короля - Виктория Борисова

— Так вот. Будут ли у тебя дети — я не знаю. Может, и нет. Но ты — есть, и ты хороший человек. Настоящий. А потому вполне заслуживаешь счастья — с ним или без него.

— Но Армен…

— Не перебивай! Если он нормальный парень, то все поймет и будет считать за счастье быть с тобой рядом. А если нет — то на фига он такой нужен? Сама подумай!

От удивления она даже плакать перестала.

— А ведь и правда! Спасибо, Максим. — Наташа благодарно ткнулась головой ему в плечо. — Знаешь, я, пожалуй, схожу куда-нибудь. В кино там или по магазинам. Развеюсь немного… И подумаю заодно. Ты ведь не против?

— Нет, конечно. — Максим чуть улыбнулся. «По крайней мере, поработаю спокойно», — подумал он про себя, а вслух сказал: — Иди, Наташка. Удачи тебе.

«Звезды сияют в ночном небе, заглядывая прямо в окно. Только в конце лета, перед праздником Жатвы они выглядят такими крупными и яркими. В эти дни парни и девушки ходят по уже сжатым полям, взявшись за руки, и загадывают самые заветные желания, если увидят падающую звезду. Полагается хранить их в тайне и ни за что не произносить вслух, иначе не сбудутся, но у простых душ и мечты самые обыкновенные — чтобы дом с хорошей хозяйкой и оравой ребятишек, чтобы град не побил посевы и рыба шла в сети, чтобы волки в лесу не загрызли корову-кормилицу, а стражники не слишком свирепствовали, собирая подати, и не отнимали последнего куска.

Скоро, совсем скоро начнется время свадеб, и застенчивые невесты в белых льняных платьях с красной вышивкой по подолу, что бережно хранятся в сундуках и передаются от матери к дочери как дорогое наследство, будут выносить караваи хлеба навстречу своим суженым. А женихи, потея с непривычки в черных суконных куртках с серебряными пуговицами, будут, по обычаю, долго сидеть на лавке во дворе с родителями девушки и степенно говорить об урожае, о ценах на зерно и шерсть и о том, какая, по стариковским приметам, должна выдаться зима — студеная или слякотная.

Такие разговоры считаются хорошим тоном, вроде бы неприлично сразу приступать к делу, хотя все, от сморщенных стариков до младенцев, едва научившихся ходить, понимают, чего хотят гости. А потом сдвинут столы в просторных горницах и будут поднимать кружки за здоровье молодых, и самая старшая в доме женщина вынесет горшок с ячменной кашей, чтобы пожелать им многочисленного потомства. И потечет дальше река жизни со своими радостями и печалями, а месяц свадеб принесет положенный урожай младенцев весной…

Только вот в этом году тревожно светят звезды с небесного свода, не обещая изобилия и мирного счастья. Волки воют по лесам, захлебываются лаем цепные собаки и беснуется запертая в хлеву скотина. Не простое, не радостное время выдалось для людей — стражники забрали все припасы, и рачительные хозяева удрученно качают головой. Тем, кто и так с трудом сводит концы с концами, уже не до праздников, не до свадеб — дожить бы до весны… Заботливые матери отваживают сватов — мол, знаем мы вас, соседи, как людей порядочных и работящих, слов плохих говорить не будем, только вот времена нонче лихие настали, так что со свадьбой лучше бы погодить. А многие ясноглазые красавицы и вовсе зря будут поглядывать в окошко, и заветные платья попусту пролежат в сундуках — молодые парни, что поддались на уговоры вербовщиков и ушли в солдаты, не придут к ним свататься.

Люди затаились по своим лачугам, словно в ожидании неминучей беды, и слухи ходят один другого нелепее — то болтают, будто звезда Ситнар вот-вот сорвется с небосклона, упадет на землю и сожжет все небесным огнем, то — что где-то в глухом селении у подножия Шатгарских гор народился мальчик, которому суждено стать новым Царем мира, а некоторые и вовсе утверждают, что Вечный Змей, опоясывающий землю, выйдет из морских глубин и тут-то настанет конец света…»

Максим совсем потерял счет времени. Он как будто переселился в другое пространство, населенное драконами и рыцарями, замордованными тяжкой долей крестьянами и странствующими волшебниками, туда, где миром правят не деньги, а мечи и магия, где предательство и благородство существуют в первозданной чистоте, не скованной бесконечными компромиссами, политическими интересами и соображениями финансовой выгоды.

И не потому ли в наши дни люди еще читают фэнтези, что неосознанно тоскуют по этим временам?

За окном постепенно угасал еще один длинный и жаркий летний день, и закатное небо окрасилось в багровые и алые тона. Максим почувствовал, что устал. От долгой неподвижности затекли все мышцы и шея болит. Драконы драконами, но так недолго превратиться в подобие головы профессора Доуэля!

Наташка еще бродит где-то… Время пока не позднее, но Максим почувствовал, что начинает беспокоиться за нее. Он уже собирался набрать номер ее мобильного, когда в дверь позвонили.

— Ну наконец-то! — Максим открыл, ожидая увидеть сестру, но за дверью, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, стоял Армен. Странно было видеть его таким — глаза в пол, плечи опущены… Как будто что-то гнетет человека — и сильно.

— Привет! — Максим протянул ему руку. — А Наташки нету. Я думал, это она пришла.

— Да я вообще-то не к ней, а к тебе. Вот, вещи твои принес. — Он протянул сверток, обернутый полиэтиленовым пакетом. — Спасибо.

— Да не за что. — Максим забрал пакет и хотел было уже распрощаться, но сосед все стоял, переминаясь с ноги на ногу. Совсем как Наташка сегодня утром…

Максим с грустью подумал, что теперь придется отрывать драгоценное время от работы, да еще когда так хорошо пишется, но не выгонять же человека!

И возможно, будущего родственника.

— Чего в дверях стоишь, — Максим посторонился, пропуская его в прихожую, — проходи.

Армен как будто обрадовался приглашению, уверенно прошел в кухню, хотя и заметно припадал на левую ногу, уселся на привычном уже месте у окна, сразу же вытащил из кармана пачку сигарет и поискал глазами пепельницу. Максим заметил, что пальцы у него немного дрожат. Да, видать, разговор будет не из легких.

— Выпьешь чего-нибудь? Чай там или кофе?

— Нет, Максим-джан, не суетись. Я поговорить с тобой хотел… Как мужчина с мужчиной.

— Ну говори. — Максим со вздохом опустился на табуретку.

— Мы тут с твоей сестрой… Ну, в общем, нравится она мне. Очень нравится.

— Знаю. Она говорила.

— Говорила? — Армен вскинул брови. — Про все? И… про то, что ночью было?

— Да.

Армен глубоко затянулся и покачал головой.

— У вас тут в Москве свои порядки, до сих пор привыкнуть не могу. У нас бы за такое… — Он покачал головой, словно в осуждение себе самому, и заговорил горячо и быстро, как будто спешил оправдаться: — Она ведь в больницу ко мне приехала, когда я в аварию попал! Никто больше не поехал, а она — пожалуйста. Одежду привезла, за руку держала… А потом — будто затмение нашло. Сестра твоя, конечно, женщина порядочная, не шалава какая-нибудь, но так уж вышло. Я ведь тоже не деревянный! Ты не думай — все по-честному хотел, а она убежала… Обидел я ее, Максим-джан, никак себе простить не могу.