Золотой человек - Мор Йокаи

Но что будет с этой девушкой? Ведь она не легкомысленное создание, чтобы сегодня сделать ее жертвой своих страстей, а завтра, пресытясь, щедро вознаградить ее и оставить: пусть ищет утешения в другом месте. Отец ее погиб, наложив на себя руки, и с сердцем дочери заигрывать опасно.

...Ну а если благословение небес, какого ждут все молодые пары, будет ниспослано тебе там, куда ты его не призывал? Что станется с близкой тебе женщиной, что станется с семьею, на которую ты не имеешь права, равно как и она лишена права на тебя - по людским законам.

...Эта девушка не создана для пошлых романов, для удовлетворения минутных мужских прихотей. Она безраздельно завладевает душою любимого, отдавая взамен всю свою душу без остатка. Хватит ли у тебя совести втянуть ее в омут, из которого ей не выбраться?

...Не видать тебе покоя ни днем ни ночью, а в страшных снах тебе будет являться облик детоубийцы или самоубийцы. Какое из этих кошмарных видений для тебя предпочтительнее?

...Есть ведь и еще одно препятствие, которое совсем не легко устранить: отвергнутый жених. Прожженный авантюрист, ему одним грехом больше, одним грехом меньше - без разницы, он тебя и на другом конце света отыщет. Встанет поперек пути, как раз когда ты устремишься к вершинам своей карьеры, выведает все твои тайны и до конца дней твоих станет преследовать, терзать угрозами. От него никакой ценой не освободишься, никакой жертвой не откупишься. Неотступный преследователь твой, он окажется вернее спутника жизни, поклявшегося пред алтарем в вечной любви. От него не убежишь: либо ты убьешь его, либо он тебя, - неразрывны узы, которые может разрешить лишь палач! А ты, золотой человек, образец добродетели и щедрости, всеми уважаемый и почитаемый, окажешься в позорном положении обвиняемого перед судом.

Тимар то и дело вытирал лоб, а затем догадался снять шляпу: теплый весенний ветерок обвевал измученную голову, осушая пот.

Поток тяжких обвинений вызвал в нем попытку оправдаться.

...Неужели я лишен права радоваться жизни? Вот уже без малого сорок лет, как я весь день от зари до зари провожу в трудах и заботах... чего же ради? Чтобы другие могли спать покойно, когда сам я не ведаю покоя?

...Отчего я несчастен в собственном доме?

...Неужели я недостоин женской любви? Ведь женщине, на которой женился, я принес в дар пылкую любовь, я боготворил ее! А она не любит меня, ее холодность повергает в отчаяние.

...Неправда, что я присвоил себе ее имущество, напротив: я спас его для нее. Ведь отдай я найденные сокровища опекуну, они бесследно пропали бы, и Тимее пришлось бы побираться. А теперь к ней возвратилось все, что некогда ей принадлежало. Себе я не оставил ничего, кроме одежды, чтобы прикрыть тело, - разве это воровство?

...Ноэми любит меня, и тут уж ничего не поделаешь. Она полюбила меня с первого взгляда.

...Разве она станет счастлива, если я никогда больше не вернусь сюда?

...Не убью ли я ее, если навеки покину? Не подтолкну ли к самоубийству, если больше никогда не вернусь к ней?

...Люди в неразумии своем прогнали от себя подлинное счастье. Как знать, не поселилось ли оно здесь, на этом обособленном от мира острове, где не властны светские и церковные законы, а жизнью правят лишь законы природы, чувства истинной любви и привязанности?

...И стоит ли так опасаться незадачливого жениха? Ему не нужно ничего, кроме денег, а деньги у меня есть. Брошу подачку, и он уберется с глаз долой!

Весенний ветерок шелестел в кронах молодых тополей.

Близ извилистой тропинки виднелся шалаш, сложенный из вязанок хвороста; вход в шалаш закрывали плети ежевики.

Тимар вытер лоб и надел шляпу.

Голос внутри вновь попытался воззвать к его разуму, прельщая душевным покоем:

...Земных утех ты не ведаешь, жизнь твоя сурова и уныла, зато спокойна. Вечером, отходя ко сну, ты подводишь итог: "Ну, вот, и еще один безрадостный день прошел". И вправе тут же добавить: "Но день ничем не омраченный. Я никому не причинил вреда". Согласишься ли ты променять этот покой на радости, кои лишат тебя сна?

Дух противоречия тотчас же перехватил слово:

...Но кто сказал, будто любовь - грех, а страдание - добродетель? Видел ли кто-нибудь воочию сидящих подле Господа двух архангелов: тот, что сидит одесную, записывает имена зачахших от скуки праведников, а тот, что расположился ошуюю, заносит в черный свиток имена грешников, дерзнувших любить и быть счастливыми?

Вблизи грянули два выстрела, и над самой головой Михая со зловещим осиным жужжанием просвистели две пули, сбив шляпу так, что она отлетела в кусты.

Стреляли из шалаша.

В первый момент Михай испугался от неожиданности: выстрелы прозвучали словно бы в ответ на сокровенные его мысли. Он вздрогнул всем телом, и сковывающий его страх смыла волна гнева; сорвав ружье с плеча и поправили заряд, он яростно рванулся к входу в шалаш, где еще не развеялся пороховой дым.

Под направленным дулом его ружья стоял дрожащий от страха Тодор Кристян. Двуствольный пистолет - теперь уже бесполезный - Тодор держал перед собою, пытаясь заслонить лицо. Все его тело сотрясала крупная дрожь.

- Ах, вот это кто! - вскричал Михай.

- Пощадите! - еле выговорил злоумышленник; он выронил оружие и умоляюще протянул руки к Михаю. В лице его не было ни кровинки, глаза погасли; полумертвый от страха, он едва держался на ногах.

Тимар быстро опомнился страх и гнев его улетучились.

- Подойди поближе! - опустив ружье, ровным тоном приказал он Тодору.

- Боюсь, - чуть слышно вымолвил тот, прижавшись к стенке шалаша. - Вы меня убьете.

- Не бойся, не убью! - И Тимар разрядил ружье в воздух. - Видишь, теперь я тоже безоружен.

Тодор на подкашивающихся ногах вышел из шалаша.

- Ты хотел меня убить, несчастный! - проговорил Михай. - А мне жаль тебя.

Незадачливый убийца не отваживался поднять на него глаза.

- Тодор Кристян, ты так молод, а уже мог стать убийцей. Радуйся, что тебе это не удалось, и постарайся исправиться. Ведь ты от природы не зол, злым тебя сделали люди. Я знаю историю твоих злоключений и попробую тебя спасти. Способности в тебе заложены хорошие, вот только используешь ты их дурно. Бродяжничаешь, мошенничаешь - неужели такая жизнь тебе по душе? Не может этого быть. Отчего бы тебе не начать все сначала? Хочешь, я подыщу тебе подходящую должность, и ты с своими талантами заживешь как честный человек? Мне это под силу, у меня обширные связи. Ну как, по рукам?

Убийца бросился на колени перед человеком, которого несколько минут назад собирался убить, и, схватив обеими руками протянутую ему руку, покрыл ее поцелуями.

- О, сударь, дозвольте мне стать перед вами на колени! - рыдая, промолвил он. - Вы первый, кто говорит со мною по-человечески! С малых лет меня, как бездомного пса, гоняли от порога к порогу, каждый кусок мне удавалось урвать лишь обманом, воровством или лестью. Мне и руки-то сроду никто не подал, а если кто и подавал, то, значит, злодей еще хуже меня норовил заманить на кривую дорожку. А уж какую жизнь я вел - сквернее некуда, сплошь обман да предательство, любого знакомого лица пуще огня боишься. Вы протянули мне руку!.. А я-то, подлый душегуб, который день вас тут подстерегаю! И вы решили помочь мне спастись от себя самого. Позвольте мне на коленях выслушать ваши приказания.

- Встаньте! Терпеть не могу сентиментальности, а уж мужским слезам и подавно не верю.

- И правильно делаете. Сударь! - воскликнул Тодор Кристян. - Моим слезам, конечно, веры нет. Ведь я комедиант завзятый, покажи мне грош и вели пустить слезу, я зальюсь в три ручья. Кто же мне поверит, если я заплачу от души? Я подавлю свои чувства, сударь.

- Так-то оно лучше, тем более что я вовсе не намерен читать вам проповедь. У меня к вам деловой разговор. Вы говорили о связях с банкирским домом Скарамелли и поездке в Бразилию.

- Сударь, все это неправда.

- Ясно. Значит, связей с ним у вас нет.

- Были, но оборвались.

- Вы бежали или вас выгнали?

- Первое.

- С доверенными вам деньгами?

- Да, там было сотни три-четыре.

- Скажем для верности, пятьсот форинтов. Нет ли у вас желания вернуть долг господину Скарамелли? У меня-то с этой конторой связи надежные.

- Я не хочу оставаться там на службе.

- А поездка в Бразилию?

- Вранье все это, никакое дерево для постройки судов оттуда не вывозится.

- В особенности тех пород, что вы перечислили. Там были и лекарственные породы, и деревья-красители.

Тодор улыбнулся.

- Ваша правда. Деревья с острова я собирался продать углежогу, Тереза верно меня раскусила.

- Значит, вы не ради Ноэми приплыли на остров?

-Э-э, да у меня в каждой стране по законной супруге!

- Ну что ж, я мог бы предложить вам очень хорошее место в Бразилии - должность маклера при некой новой фирме, где потребуются знания венгерского, немецкого, итальянского, английского, французского и испанского языков.

- Я говорю и пишу на всех этих языках.