Откатчики. Роман о «крысах» - Алексей Колышевский

Человечек извлек руку из кармана, заулыбался и поманил Геру жестом, мол, иди за мной.

Так они и шли по опустевшему в обеденный перерыв офису: впереди сутулый эсбэшник, а за ним наш знакомый жулик. Кабинет главной пираньи оказался небольшим и до отвращения чистым. Ни одной бумаги нигде, телефон натерт до блеска, в шкафу за стеклом корешки книг: «Судебная психология», «Преступник и общество», «Чезаре Ломброзо и его вклад в криминологию», «Уголовный кодекс» и тому подобная профессиональная литература. Человечек предложил Гере стул и сам энергично запрыгнул в свое кресло за пустым письменным столом, на котором одинокой буквой «Г» ютился открытый ноутбук.

– Меня зовут Николай Иванович Раков. Ты, наверное, уже понял, кто я такой?

«Чмо ты печальное», – подумал Гера. Вежливо улыбнулся и ответил:

– Конечно, понял, Николай Иваныч.

– Это хорошо, что ты такой понятливый, как тебя там по батюшке-то? – Раков бросил быстрый взгляд на экран ноутбука, и Гера понял, что тот просматривает примерно такой же документ, который ему когда-то показывала его соседка Куховая. Тот самый, под названием «справка в отношении…». Только теперь это была справка в отношении его самого. – А по батюшке ты у нас Викторович. Ага. Так вот, значит, Герман Викторович, хотел с тобой познакомиться, навести, так сказать, мосты и переправы. Ты не возражаешь?

– Нет. Не возражаю, Николай Иваныч.

– Ну а если ты не возражаешь, то ответь мне, сколько ты в итоге денег напиздил?

От подобной лобовой атаки Гера чуть было не опешил, но ему потребовалось лишь мгновение для выбора оружия против этого «подходца» Ракова. Гера понял, что против него используется тактика агрессивного допроса – наиболее примитивная и рассчитанная на дилетанта. Поэтому, не моргнув глазом, он совершенно спокойно отразил этот лобовой удар, спокойным голосом ответив:

– Простите, Николай Иванович, но я вам дать ответ на этот вопрос не смогу при всем своем желании. Дело в том, что свою заработную плату на прежних местах работы я указал в резюме, а больше никаких доходов у меня в течение всей моей трудовой деятельности не было. Автомобиль, на котором я езжу, достался мне в наследство от умершего дяди. Вернее, он достался моей маме, но ей он ни к чему, и она выписала мне доверенность. Живу я один в квартире без мебели, так как мне не на что ее купить. Жена ушла от меня к вашему коллеге-офицеру. Видимо, сочла, что я для нее недостаточно брутален. Что вам еще рассказать?

Эсбэшника, похоже, это объяснение устроило лишь отчасти, а вернее, вовсе не устроило. Люди, которые не верят самим себе и с удовольствием надели бы наручники на каждого сотрудника в офисе, включая уборщицу и посудомойку, не верят на слово даже родной маме.

– А ведь в «Рикарди» ты не был такой скромной овечкой, как пытаешься сейчас прикинуться передо мной, не так ли? Тебя вон даже в прокуратуру вызывали!

– Совершенно верно, вызывали. Но я пробыл там ровно десять минут, а после этого все разъяснилось, и больше у органов ко мне вопросов не было.

– Смог как-то выкрутиться? Дал прокурорше на лапу?

– Я не понимаю, почему вы задаете мне такие вопросы, на которые мне нечего ответить?

– А у меня работа такая – вопросы задавать… В том числе.

Герман вдруг понял, что ничего серьезного на него у этого Ракова нет. Было бы, так гулял бы он, Гера, сейчас под мокрым снегом, а не сидел бы в откатном отделе. Решил закрепить достигнутые результаты и тем же спокойным голосом сказал:

– В «Рикарди» сами французы увели кучу денег из-под носа владельцев, а свалить все решили на меня. Но я никаких расходных бумаг никогда не подписывал, и у них ничего не вышло. Отчего же я должен всю жизнь отмываться от несуществующей грязи, если я никогда ничего не украл и на копейку, а мое имя невольно оказалось упомянутым в связи с присвоением казенных денег? Разве, по-вашему, это справедливо?

Раков действительно имел в своем распоряжении лишь некоторые расплывчатые факты, которые его подчиненный, жирная пиранья с усами, вечно не просыхающий толстяк, постоянно находящийся на работе в состоянии между утренним опохмелом и вечерней первой стопкой, в порыве служебного рвения обобщил в некую, как ему казалось, стройную версию Гериных преступлений. Начальник СБ не имел оснований для увольнения Геры и, хорошо понимая это, решил его «попугать». Вдруг расколется фраерок ушастый и «потечет». Только Гера был, как всегда, начеку и выбрал ту единственно правильную линию поведения, которой надо придерживаться в разговоре с людишками, подобными этому Ракову. «Сделал» он его, Ракова. И Раков это понял, а поняв, затаил злобу и решил Геру еще немного «прессануть»:

– Ладно, иди. Будем за тобой приглядывать, учти это. Я тебе честно говорю, так как послужной список у тебя, сам понимаешь, сомнительный. А я не люблю, когда к сотрудникам по линии моего отдела вопросы имеются. Так что с того момента, как выйдешь из моего кабинета, ты должен ощущать себя, как мандавошка под микроскопом. Попробуй только «просесть». Не советую.

«Какой же ты мудак, приятель». Гера послушно кивнул:

– Разрешите идти?

– Иди, работай. Если что услышишь в отделе для меня интересное, милости прошу. Я всегда с удовольствием выслушаю. Мне любая информация интересна.

«Стукач? А почему бы нет? Мне с коллегами детей не крестить, да и подружиться с этим упырем на почве доносительства – дело не лишнее».

– Николай Иванович, я, разумеется, так и сделаю. У меня, кстати, есть соображения по поводу одной моей коллеги. Ну, этой страшноватой Тани, которая занимается молоком.

Раков подался вперед, глаза его блеснули:

– Что по ней?

– Да вот слышал, как она выступала в курилке. Говорила, что купила новую машину, а теперь думает, что у нее начнутся проблемы, как вы говорите «по вашей линии».

– Да дура она. Была бы умная, сначала подумала бы, а потом покупала бы себе машину. Ладно… Иди, а за информацию спасибо.

Гера выплыл из домика главной пираньи без укусов на теле, отделавшись лишь легким испугом. Посмеиваясь, сел за свой стол и продолжил прежнее занятие, связанное с подсчетами.

После «теоретических изысканий» он выяснил следующее: плательщиком «Патиссон» был неважным, так же как и «Ромашка», а это обстоятельство было золотым дном, усеянным острыми камнями, потому что, начни он немедленно «гасить» долги своей «шестерке», и Ракову будет раз плюнуть вычислить его умысел. Если в «Ромашке» никакого особенного контроля за оплатами поставщикам не велось, то здесь за расходованием закупщиками скудного бюджета, выделяемого акулами – владельцами бизнеса отделу закупок, следил целый отдел того самого чекиста с онкологической фамилией и непрестанно анализировал любую оплату, пытаясь поймать откатчика за руку. Значит, эта доходная статья если и не отпадала сама собой, то, по крайней мере, ее использование в классическом виде было невозможно. Пришлось придумывать ремейки. Он вычислил примерную месячную потребность в оплатах для каждого из «своих» и составил график ежедневных платежей, раскидав по нему эту сумму в абсолютно неравных долях и «замешав», таким образом, нужные ему платежи с другими. Затем выбрал двух-трех поставщиков с крупными долгами, не входивших в «клуб шести», и сделал их «уткой» для деятелей из отдела Ракова. В случае, если бы подозрение упало на Геру, то никакая, даже самая скрупулезная проверка, даже под угрозой расторжения с этой «уткой» контракта ничего бы не дала. А на прямой вопрос: «Какого черта ты платишь именно этим больше остальных?» – Гера бы ответил, что решил снижать долги именно таким образом, оплачивая не всем понемногу, а разбив страждущих по группам. Недовольный прежним уровнем откатных доходов, Гера провел для своей «шестерки» повышение закупочных цен на несколько процентов, которые также стали оседать в его кармане. Некоторые предупреждали его об опасности, но Гера не собирался работать в «Патиссоне» больше двух-трех месяцев и до окончания этого срока хотел получить максимальный улов. Ничего о своих планах относительно «Юксона» он, разумеется, никому не сообщал, а в ответ на предупреждения о возможных неприятностях лишь отмахивался, утверждая, что у него «все under control».

Следующим шагом на пути увеличения личного благосостояния стала устроенная им «Варфоломеевская резня гугенотов», то есть «обрезание» ассортимента поставщиков, не «заносивших» ничего, и замена их бутылок на аналогичные позиции из ассортимента «своих», что делалось, естественно, за деньги, причем немалые.

Откатчики, оперативно отреагировав на увеличение курса европейской валюты по отношению к доллару, перевели все бывшие прежде в долларах расценки в евро, да еще и повысили их, ссылаясь на инфляцию. Герман знал примерные неофициальные расценки на ввод в систему новых позиций в различных сетях Москвы. В «Восьмом элементе» добряк в очках по фамилии Макшеев «брал» за одну позицию водки в среднем восемь тысяч евро, а другой красавец оттуда же, по имени Гоша Шоколадов, сидящий на вине, решал схожие вопросы за пять тысяч. В «Армане» самый великий откатчик России Паша решал те же вопросы за двадцать пять тысяч долларов и ни для кого исключений не делал, за что был прозван за глаза «Паша – золотая параша». Этим прозвищем ненавидящие Пашу поставщики словно желали ему поскорее очутиться возле тюремной параши, но Пашу словно ничего не брало. Примерно схожая с «Арманом» картина наблюдалась в «Переростке» и в «Нулевочке». Там брали немногим меньше. Над полками алкогольных отделов российских торговых сетей витал бриллиантовый дым, и бесстрашные откатчики стремительно обрастали недвижимостью, оформленной на ближайших родственников. Гера вывел некую среднюю цифру, приравнял вино к верхнему значению отката за ввод водки – самой дорогой по расценкам откатчиков продукции, но и наиболее редко вводимой. Слишком заметна на полке новая водочная бутылка тем, кому замечать этого совсем не следовало бы. Сама по себе цифра была вполне «рыночной», и Гера довольно быстро смог стать обладателем нескольких пачек по пятьдесят тысяч евро, которые он любовно называл «кирпичиками».