Птица не упадет - Уилбур Смит

Они стояли рядом и смотрели, как солнце, вынырнув из темно-зеленого моря, быстро поднимается в небо.

— Мне уже много лет нужен помощник. Жена изводит меня. — Шон усмехнулся тому, как сгустил краски. — И я пообещал ей, что найду такого человека. Но мне нужен юноша сообразительный, умный и достойный доверия. Такого найти трудно. — Сигара Шона давно погасла, он изжевал ее и теперь достал изо рта, неодобрительно осмотрел и бросил в набегающую волну. — Работы будет много, ни определенных часов, ни определенных обязанностей, и видит Бог, сам бы я не хотел с собой работать, потому что я придирчивый и черствый старый ублюдок. Но с другой стороны, могу гарантировать: тот, кто возьмется за эту работу, не заскучает и к тому же сможет кое-чему научиться.

Он повернулся, вытянул шею и заглянул Марку в лицо. Ветер трепал бороду генерала, а галстук он давно снял и сунул в карман. Золотые лучи восходящего солнца осветили глаза генерала Кортни, и стало видно, какого они прекрасного синего цвета.

— Возьмешься? — спросил он.

— Да, сэр, — не раздумывая ответил Марк, ослепленный перспективой бесконечной близости к этому невероятному человеку.

— Ты не спросил о плате, — проворчал Шон.

— Деньги не имеют значения.

Шон приподнял бровь и насмешливо взглянул на него.

— Деньги всегда имеют значение.

Когда Марк во второй раз прошел в ворота Эмойени, он вступил в новую жизнь, которой раньше и представить себе не мог; и все же, поглощенный новыми впечатлениями, стремясь усвоить новые идеи, несмотря на устрашающий поток посетителей и бесконечные новые задания, Марк постоянно испытывал страх. Он боялся новой встречи с мисс Бурей Кортни.

Он так никогда и не узнал, не нарочно ли это устроил генерал Кортни, но в первый день Марка в Эмойени Бури здесь не было, не было и в следующие дни, хотя все говорило о ее пребывании здесь — ее портреты и фотографии украшали каждую комнату; Марк много времени проводил в библиотеке, где висел ее портрет маслом в полный рост. Буря в длинном светлом платье играла на пианино. Художнику удалось передать ее красоту и нрав. Марк постоянно натыкался взглядом на этот портрет, и это смущало его.

Вскоре между Марком и генералом установилось взаимопонимание, и за несколько дней последние опасения Шона исчезли. Редко бывало так, что постоянное соседство другого человека не раздражало Шона, но тут он обнаружил, что сам ищет общества юноши. Вначале он полагал поручить Марку только повседневную корреспонденцию и другие обычные и утомительные дела, освободив себе дополнительное время для важных сфер бизнеса и политики.

Теперь же он в самое разное время заходил в библиотеку, чтобы обсудить с Марком какую-нибудь мысль, наслаждаясь возможностью бросить на проблему молодой свежий взгляд. Или он отпускал шофера и просил Марка отвезти его на одну из лесопилок или на собрание в городе; в таких случаях он садился рядом с Марком и пускался в воспоминания о днях во Франции или о том времени, когда Марк еще не родился; ему нравился интерес Марка к рассказам о добыче золота или об охоте на слонов в глуши на севере, за рекой Лимпопо.

— Сегодня в Ассамблее будут интересные дебаты, Марк. Я собираюсь задать жару этому ублюдку Хендриксу из-за бюджета железных дорог. Отвези меня туда и можешь сам послушать с галереи для гостей. Письма подождут до завтра.

— На лесопильной фабрике Умвоти авария, прихватим дробовики и на обратном пути попробуем добыть несколько цесарок.

— Сегодня в восемь вчера в тренировочном зале. Если у тебя нет ничего важного.

Это были приказы, сколь бы вежливо они ни были сформулированы, и Марк обнаружил, что втягивается в жизнь военной бригады в мирное время. Совсем не такую, как во Франции, ведь у него теперь был могущественный покровитель.

— Ты не бесполезный лентяй, как посредственный солдат. Ты должен знать, как я работаю, сынок, и помогать мне, даже когда я играю в солдатики. К тому же, — тут глаза Шона озорно блеснули, — тебе нужно время для тренировок.

И на следующем сборе еще не привыкший к тому, как стремительно все происходит в мире, которым правит Шон Кортни, Марк обнаружил, что на нем мундир лейтенанта с портупеей и блестящими звездочками на погонах. Он ожидал встретить враждебность или по крайней мере снисходительное отношение со стороны других офицеров, но, когда ему поручили вести тренировки по стрельбе, все встретили это с энтузиазмом.

В доме Кортни положение Марка вначале было не очень понятным.

Он побаивался хозяйки Эмойени с ее зрелой красотой и холодной деловитостью. Первые две недели она держалась отчужденно, но вежливо, называла его «мистер Андерс» и любую просьбу предваряла обязательным «пожалуйста», а потом неукоснительно благодарила.

Когда генерал и Марк во время обеда оказывались в Эмойени, слуга приносил еду на серебряном подносе Марку в библиотеку, а по вечерам, попрощавшись с генералом, Марк садился на купленный им старый мотоцикл, громыхал по холму вниз, в горячий бассейн города, и возвращался в свою отвратительную квартиру на Пойнт-роуд.

Руфь Кортни наблюдала за Марком еще внимательнее и проницательнее, чем ее муж. Если бы он хоть в чем-то отступил от ее стандартов, она использовала бы все свое влияние на Шона, чтобы немедленно удалить его.

Однажды утром, когда Марк работал в библиотеке, Руфь пришла из сада с букетом срезанных цветов.

— Я постараюсь вам не мешать.

Она стала расставлять цветы в серебряной вазе на центральном столе. Первые несколько минут она молчала, потом естественно и непринужденно начала болтать с Марком, искусно выпытывая подробности его быта: где он спит и ест, кто стирает его одежду. Втайне она пришла в ужас.

— Вы должны приносить грязное ко мне, здесь слуги постирают.

— Вы очень добры, миссис Кортни, но я не хочу обременять вас.

— Ерунда, у нас два парня-дхоби, которым нечем заняться, кроме стирки и глажки.

Даже Руфь Кортни, одна из первых леди Наталя, все еще очень красивая в свои пятьдесят с лишним лет, не осталась равнодушной к естественной привлекательности Марка. Свою роль тут сыграло и благотворное воздействие Марка на ее мужа.

Шон в эти последние недели стал словно бы моложе, легкомысленнее, и Руфь понимала: причина не только в том, что его избавили от части рутины.

Мальчик возвращал ему дух молодости, свежесть мысли, энергию и энтузиазм для того в жизни, что устоялось и стало казаться уже не стоящим усилий.

У Шона была привычка час перед сном проводить в будуаре Руфи; он сидел в стеганом халате, смотрел, как она расчесывает волосы и смазывает кремом лицо, курил последнюю сигару, обсуждая события дня и любуясь ее по-прежнему стройным гибким телом под тонкой ночной рубашкой, чувствуя, как в нем просыпается желание; он ждал, когда жена повернется к нему, вместо того чтобы смотреть на него в зеркале, возьмет за руку и поведет в спальню, к большой кровати с четырьмя столбиками, с широким балдахином с кистями и бархатным пологом.