Последний расчет - Хьелль Ола Даль

– В таком случае вам лучше задать этот вопрос, – со вздохом ответила Сигри.

– В пятницу, дней десять назад, Катрине Браттеруд ходила в один дом на Ураниенборгвей, – начал издалека Гунарстранна. – Там живет некий пенсионер по фамилии Стамнес. В свое время он служил в органах социальной защиты. Работал в муниципалитете города Недре-Эйкер, где, в числе прочего, занимался адресной помощью неблагополучным семьям и, в частности, передавал детей из таких семей положительным, проверенным людям. Катрине пришла к нему потому, что Стамнес был в курсе подробностей ее удочерения, хотя прошло уже больше двадцати лет… Вам это о чем-нибудь говорит, фру Хёугом?

– Едва ли, – ледяным тоном ответила она.

– Хотя Стамнес до сих пор чувствует себя обязанным хранить профессиональные тайны, в конце концов он все же уступил расспросам Катрине. Вероятность того, что он помнил что-то о ее деле, была минимальной. Слишком много дел прошло через его руки. И все же он вспомнил! Вспомнил потому, что удочерение Катрине было связано с трагическими обстоятельствами. Мать девочки убили… ее задушил неизвестный преступник. Отец девочки, моряк, в то время находился в плавании. Родители Катрине не были женаты; отец не считал себя обязанным заботиться о ребенке. Поэтому Катрине передали в службу опеки и рекомендовали к удочерению. Вот что рассказал Катрине Стамнес. Имя ее отца он забыл, зато имя матери запомнил, потому что в свое время ее убийство наделало много шуму. Мать Катрине звали Хелене Локерт.

Инспектор замолчал. Стало слышно, как тикают старинные часы.

– В ту ночь Катрине попала в непростое положение, – тихо продолжал Гунарстранна. – Она напала на след своего прошлого, начала выяснять, кто она и откуда. Ей хотелось разобраться в том, почему она никак не может найти гармонию с миром. Что делают люди, очутившись в подобном положении? Какая мысль сразу же пришла ей в голову, точнее, что показалось ей правильным? Можно предположить, что она попробовала найти родственников по отцовской или материнской линии… Не знаю, что именно придумала Катрине, но кое-какие действия она предприняла…

В тот вечер Катрине встретилась с Уле Эйдесеном. Они ходили в кино. Обычно Катрине, как и Уле, нравились фантастические боевики, но, по словам Уле, в тот вечер Катрине была равнодушной и отстраненной. На следующий день она пошла на работу. Она по-прежнему ничего не говорила Уле о своем открытии. Я все гадал почему. Ответа я не знаю, но, наверное, Катрине решила, что вначале ей нужно во всем разобраться самой. Кроме того, сведения о Стамнесе она купила у своего бывшего дружка. Тот человек, Реймонд Скёу, уверяет, что Катрине должна была ему десять тысяч крон наличными за информацию. Денег у нее не было. Итак, на ней повис долг в десять тысяч крон, и деньги нужно было заплатить накануне. Не знаю, что больше занимало ее: страшная судьба родной матери или необходимость выплатить сумму, которой у нее не было. Наверняка известно одно: в час дня Реймонд Скёу ворвался к ней в офис и потребовал вернуть долг. Она сказала, что не имеет денег, что было правдой. Тогда он замахнулся на нее и стал угрожать, а потом выбежал из бюро путешествий. Доподлинно известно, что Катрине ушла с работы в два и вернулась к себе домой, где ее ждал Уле Эйдесен. Он рассказал нам, что Катрине по-прежнему была необычно отстраненной и раздражительной. Ей хотелось побыть одной, поэтому она очень долго сидела в ванной. До пяти или шести вечера. Потом принялась звонить по телефону. Она сделала несколько звонков, в том числе звонила и вам.

– Это не секрет, – ответила Сигри. – Ведь я сама сказала, что она звонила, помните? Она рассказала о том типе, который набросился на нее.

– Помню, – кивнул Гунарстранна. – Но ведь вы передали мне не весь ваш разговор, так? Хелене Локерт собиралась замуж, – продолжал он, – но до свадьбы так и не дошло. Человек, чьей женой она собиралась стать, еще жив. Его зовут Рейдар Буэнг; он живет в доме престарелых. При доме есть сад, где я и увидел тот самый отросток… Я ездил к Буэнгу, и мы с ним поговорили.

Гунарстранна кашлянул – один раз, потом еще один. Он надеялся, что в ответ на его длинный монолог будет хоть какая-то реакция, однако остался разочарован. Сигри Хёугом смотрела на него, но взгляд ее был обращен вовнутрь.

– Я познакомился с… – Гунарстранна замолчал, подыскивая нужные слова, и снова кашлянул. – Я случайно знаю помощницу тамошней сестры-распорядительницы. Сегодня она мне звонила. И вот, собственно, почему я к вам приехал, фру Хёугом.

Сигри Хёугом сидела молчаливая, напряженная. Гунарстранна заглянул ей прямо в глаза:

– Меня интересует следующее. Почему на следующий день после убийства Катрине Браттеруд вы провели у Буэнга целый час?

Глава 43

Предвестник

Он быстро шагал по площади Эгерторг, сложив губы трубочкой и насвистывая. Ловко обошел двух японских туристов, склонившихся над картой. «Десять негритят пошли купаться в море…»

Ничего сложного… Все равно что навещать больного. Раньше врачи умели делать все. «Один из них утоп…» Он небрежно помахивал кейсом, продвигаясь в толпе людей по Карл-Юханс-гате. Навстречу ему ковылял тощий сутулый субъект с изрытым морщинами лицом, длинными черными волосами. «Не иначе как переодетый ангел, – с холодной улыбкой подумал он. – Хочет меня перехватить».

Он вслух рассмеялся, когда нищий принялся клянчить у него мелочь. Вот так ангел! Нищий что-то крикнул ему вслед, но слов он не разобрал. «Вот у кого все равно нет будущего, – подумал он. – У наркоманов и бродяг! Больше всего на свете я ненавижу бродяг!»

Достаточно всего одной дозы… И тогда отбросы общества расправляют ангельские крылья и взмывают вверх… Они уходят в состоянии эйфории. Они рвутся к самозатуханию.

Он перешел Скиппергата на красный свет и, высоко подняв голову, зашагал по Фред-Олсенс-гате к привокзальной площади. У него за спиной возмущенно загудел клаксон. Такси резко свернуло влево, к стоянке. Он – человек в толпе.

– Вы, наверное, уже знаете ответ, – произнесла Сигри. – Иначе не стали бы спрашивать. Кстати, я довольно много о вас думала – что вы за человек. Вы из тех, кто пытается скрыть свою истинную сущность. Вы притворяетесь дураком, тщеславным дураком. Не потому ли вы так старательно зачесываете лысину? Наверное, вам хочется вызвать жалость к себе, особенно у женщин… Ничто не вызывает такой жалости, как болезненное тщеславие. Но я сумела заглянуть за ваш фасад. Вы самый заурядный человек, вам это известно? Нет, даже не заурядный. Вы недоразвитый плебей, переполненный комплексами. Вы пришли ко мне, заранее зная ответ на свой вопрос. Зачем же все-таки пришли? По-моему, вам просто нравится слушать собственный голос! Вы – самодовольный червяк!

В наступившей тишине инспектор Гунарстранна не произнес ни слова. Он смотрел на хозяйку дома даже сочувственно. Сигри раскраснелась от гнева. Она первая спустила ноги на пол и нарушила молчание.

– Вы напоминаете мне маленького мальчика с набором «Юный химик», – продолжала она. – Да вы просто самодовольный болван! Для вас важно одно: одержать верх, доказать, что вам все известно. А хотите, я открою вам секрет? Ничегошеньки вы не понимаете! Даже близко… Вы и понятия не имеете, в чем дело.

Инспектор, все время просидевший неподвижно, и сейчас не шелохнулся. Он смотрел на нее в упор. Она первая отвела взгляд.

– Не смотрите на меня так! Вы ничего не знаете… на самом деле вы ничего не знаете! Ничего!

– То же самое вы говорили и Хелене Локерт? – язвительно спросил Гунарстранна.

Сигри Хёугом ухмыльнулась с презрением:

– А я все ждала, когда вы спросите. – Губы ее скривились в уродливой ухмылке. Она передразнила его: – «То же самое вы говорили…» Нет, представьте себе!

– У вас не нашлось для нее подходящих слов?

– Какие в той ситуации могли быть слова?

– Значит, вы задушили ее молча?

– Замолчите, Гунарстранна!

– Вы задушили ее, – упрямо повторил инспектор.

– Да! – ожесточенно воскликнула Сигри. – Теперь вам лучше? Может быть, вы извращенец и радуетесь, когда выслушиваете такого рода признания?

– Катрине видела, как вы душили ее мать? – хрипло спросил Гунарстранна.

Сигри, казалось, задохнулась. Нижнюю часть лица исказила страшная гримаса. Молчание стало невыносимым. Вдруг она вскочила с места и подошла к окну. Схватилась одной рукой за подоконник, а другую поднесла к виску.

– У меня болит голова. Вам лучше уйти. Жуткая мигрень!

Гунарстранна развернулся на стуле и смерил ее внимательным взглядом.

– Она видела, как вы душили ее мать? – негромко повторил он.

– Не знаю, – проронила Сигри. – Не знаю, и все.

– Почему вы ее не спрашивали?

– Как я могла? – Сигри поднесла к лицу другую руку. – Слушайте, у меня в самом деле очень болит голова. Во время приступа мигрени я не могу разговаривать!