Флоренс Аравийская - Кристофер Бакли

Франция так и осталась sans (без) военно-морских баз и дисконта на нефть, но зато по-прежнему и навсегда belle (прекрасна).

Васабия снова оказалась отрезанной от моря и вынуждена платить Матару ненавистный налог Черчилля, удвоенный по сравнению с тем, что было прежде. Король Таллула обвинил во всех этих неудачах своего племянника министра иностранных дел и принца крови Бавада. В соответствии с какими-то запутанными нюансами васабийского права, опозоренный принц был лишен всех богатств и самых красивых жен, после чего его отправили в ссылку в глухую область Васабии, населенную в основном бабуинами (пожалуй, единственное место в этой стране, куда стоит заглянуть туристам). Машины останавливаются, и гиды, перекрикивая рев бабуинов, объясняют, что вон та приземистая глинобитная хижина вдали является нынешним местом жительства принца Бавада – да-да, «того самого» принца Бавада. Говорят, что его вопли по ночам перекрывают рев бабуинов, однако это вполне может быть преувеличением. Даже у васабийцев есть чувство юмора.

Джордж и Ренард теперь работают вместе. Их компания «Ренард и Фиш стратиджик комьюникейшнз» является одной из ведущих вашингтонских PR-фирм с клиентами по всему миру. По иронии судьбы – типично вашингтонской иронии – именно их фирму наняло королевство Васабия с целью поправить свой имидж в Соединенных Штатах. А имидж, разумеется, в этом сильно нуждался.

Оба они теперь так заняты, что Джордж постоянно жалуется на отсутствие свободного времени. Впрочем, Джордж никогда не бывает по-настоящему счастлив. То немногое свободное время, которое ему удается выкроить, он посвящает капитальному ремонту дома Фишей, выкупленного им после смерти матери. Кое-кто уже говорит, что видел там ее привидение.

Скромный домик Флоренс в Фогги-Боттом мгновенно сделался объектом нашествия журналистов и любопытных. Каждое утро его порог обивали бесконечные литературные агенты с контрактами на книгу и сценарий. Америка любит осложнять жизнь своим героям. В конце концов Флоренс сбежала от них на своем мотоцикле, выйдя через заднюю дверь. Они бросились в погоню, но она сумела от них оторваться на пригородных улочках. С помощью Бобби она поменяла имя и паспорт. Нет никакого смысла описывать ее новую внешность. Стоит отметить лишь то, что мужчины по-прежнему провожают ее взглядом, когда она проходит по улице. Фонд арабских женщин процветает.

После бегства на подводной лодке ей пришлось много раз отвечать на вопросы различных официальных лиц. Все они как один скептически пожимали плечами и разводили руками, стоило Флоренс завести разговор о таинственном дяде Сэме. И тем не менее все эти чиновники вынуждены были признать, что ей не удалось бы совершить все то, что она сделала, без определенной поддержки правительства Соединенных Штатов. Чем более очевидным это становилось, тем меньше они проявляли желания продолжать разговор. А что, если все это шло… с самого верха? Чиновники начинали нервно поглядывать друг на друга. Паузы становились все более длинными и все более неловкими. Матар снова стал Арабской Швейцарией, нефть бежала без всяких помех, Америка – хвала Всевышнему – избавилась от необходимости быть более благоразумной в потреблении энергии, а французы и васабийцы опять знали свое место. Ну какой смысл в этой ситуации задавать ненужные вопросы?

– Вопросов больше нет, – обычно подытоживал старший среди чиновников, который ни разу не удосужился назвать свое имя.

У выхода он оборачивался, смотрел на Флоренс и говорил:

– Отличная работа. Вы сегодня вечером свободны?

Флоренс начали посещать дурные сны. Любой диагност скажет, что провести три дня в камере с гниющим трупом, а после этого избежать в последнюю секунду смертной казни – такое не проходит бесследно. Она просыпалась среди ночи в холодном поту и прижималась к Бобби. В последнее время ей снился дядя Сэм. Целыми днями она мучила себя размышлениями о том, кем же он был на самом деле, а по ночам он являлся ей со своей усмешечкой и отеческим взглядом.

Ее сон начинался с того, что она на огромной скорости мчалась на своем мотоцикле по сельской дороге. Затем прямо перед ней неожиданно появлялся он. Флоренс резко тормозила и вылетала с дороги в заросли шиповника и цветущей желтой форсиции, густые переплетенные ветви которой опутывали ее как сеть. Словно несчастное насекомое, застрявшее в паутине, она билась в этих пылающих яркими красками зарослях, и наконец рядом с ней обязательно оказывался ухмыляющийся дядя Сэм. Он пристально смотрел на нее и говорил:

– Вы разобьетесь, если будете так гонять, юная леди.

В этот момент она, вскрикнув, просыпалась – рядом с ней лежал Бобби, который повидал за свою жизнь все ужасы на свете, а теперь преспокойно и как ни в чем не бывало храпел.

Сидя однажды утром с чашкой кофе в руках после одного из таких тревожных снов, Флоренс обратила внимание на заголовок в разделе экономики газеты «Вашингтон пост». Это была третья страница. Она с легкостью могла ее пропустить.

УОЛДОРФ-ГРУП ПОЛУЧИЛА ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЕ 2,4 МИЛЛИАРДА ДОЛЛАРОВ В РАМКАХ ВАСАБИЙСКОГО ФИНАНСИРОВАНИЯ

Флоренс несколько мгновений задумчиво смотрела на этот заголовок, а потом прочитала статью. Ничего особенного в ней она не нашла. Ей и без того было все известно про «Уолдорф-груп». И не только ей. Никакого секрета вокруг деятельности этой организации не существовало. Ею управлял совет из двенадцати директоров, трое из которых являлись бывшими президентами США, а остальные – бывшими министрами обороны, госсекретарями, руководителями торговых и финансовых ведомств и двое – директорами ЦРУ…

– Вот сукин сын! – в конце концов пробормотала Флоренс.

– Что? – спросил Бобби, входя босиком на кухню в пижамных брюках, почесывая грудь, зевая и принюхиваясь – не пахнет ли свежим кофе.

Кабинеты «Уолдорф-груп» занимают два верхних этажа одного офисного здания, которое самым удобным образом расположено напротив Белого дома. Из окон комнаты для заседаний совета директоров открывается замечательный вид на разнообразные правительственные здания, некогда возглавлявшиеся завсегдатаями этой самой комнаты. Стол для заседаний сделан из массивного орехового дерева, а стулья обтянуты роскошной миланской кожей. Большинство директоров любят подымить свежими кубинскими сигарами, поэтому на столе сверкают пепельницы из самого лучшего хрусталя. Карта мира, утыканная десятками булавок, обозначающих инвестиционные проекты «Уолдорф-груп», красноречиво провозглашает: «Мир очень, очень большой, и он принадлежит нам!» Сегодня очередная булавка будет воткнута в Васабию, а после этого директора немного выпьют, немного поболтают, обменяются неприличными анекдотами – самый модный сейчас тот, что про двух монахинь, путешествующих по Трансильвании, – а затем разъедутся на своих сопровождаемых спецслужбами машинах, вертолетах и личных самолетах. Сегодняшнее заседание может затянуться дольше обычного, учитывая недавние события.

Председатель совета докладывал о недавних инвестициях группы в алмазные копи неподалеку от Йеллоунайфа, когда дверь вдруг открылась и в кабинет вошла женщина.

Это была весьма привлекательная блондинка в деловом костюме, к лацкану которого был прикреплен бэджик с таким высоким уровнем доступа, что десяток агентов снаружи даже не пытались препятствовать ей на пути к небожителям.

Председатель удивленно посмотрел на вошедшую женщину. Заседания совета директоров «Уолдорф-груп» прерывались нечасто. Рот председателя, которого оборвали на полуслове, так и остался открытым. Несколько нервно он повернулся к пожилому человеку, сидевшему у стены. Тот взглянул на женщину, встал, улыбнулся и сказал:

– А, Флоренс, привет.

– Привет, Сэм, – ответила она.

– Думаю, представления излишни, – сказал дядя Сэм.

Двенадцать мужчин, сидевших вокруг стола, посмотрели на Флоренс. Трое бывших президентов мило улыбнулись. Впрочем, сделали они это лишь по той причине, что среди всех присутствующих у них были самые отточенные политические рефлексы. Бывшие министры не улыбнулись. А бывшие директора ЦРУ нахмурились.

– Может, чуть позже поговорим? – сказал дядя Сэм. – У нас тут заседание.

– Нет, – ответила Флоренс. – Разговаривать будем сейчас.

– Мне все-таки кажется…

В этот момент открылась другая дверь, и в комнату с решительным видом вошел весьма крепкий мужчина. У него на лацкане тоже имелся бэдж с высоким доступом секретности. Он скрестил руки на груди и хмуро уставился на дядю Сэма.

– Привет, Бобби, – сказал дядя Сэм. – Ну что ж, теперь, кажется, все в сборе.

И тут заговорила Флоренс:

– Так значит, я работала на шайку инвестиционных банкиров?

Один из экс-президентов ответил ей мягким дружелюбным тоном: