Цветочек. История о заигравшемся лицедее. Том 1 - Екатерина Гичко

Впереди раздался грохот и звон, и стремительно выползшему из-за угла Ссадаши открылся вид на упругую задницу Дейны, которая, видимо, запуталась в брошенных на полу цепях, и теперь поспешно поднималась. Впрочем, увидев нага, она обречённо поморщилась и торопиться перестала.

Ссадаши замер в какой-то пяди от неё, с трудом подавляя желание схватить и убедиться, что пропажа цела и невредима.

— Где он? — страшно прошипел наагалей, осматриваясь.

Его подчинённые мрачными тенями уже расползлись по коридору, заглядывая во все ниши и проверяя все щели.

— Кто? — досада на лице Дейны сменилась искренним недоумением.

— Тот, кто тебя украл, — прошипел Ссадаши.

— Меня? — изумилась женщина. — Господин, — Дейна вскинула подбородок и неожиданно высокомерно улыбнулась, — а вам не пришло в голову, что я сама могла… выйти?

Уголки губ Ссадаши нервно дёрнулись, и он уже хотел ответить, но замер. Глядя на высокомерное, улыбающееся лицо Дейны, он вдруг кое-что вспомнил. Точнее, память проснулась, когда он увидел её глаза. Большие, тёмные, уверенные, но с нервно дрожащим отблеском огня. Вспоминалось с большим трудом, наг словно продирался через саженные слои корпии.

— Я сейчас не охраняю вас и могу выйти, куда пожелаю, — женщина пожала плечами. — Не могу понять, почему вы меня преследуете? Я грешным делом подумала, что спугнула тать, пробирающуюся во дворец. Что вы здесь делаете?

— А что ты здесь делаешь? — сквозь зубы прошипел Ссадаши.

— Я слуга императора и ответ несу только перед ним, — спокойно отозвалась Дейна. — Можете обратиться к нему.

Ссадаши допустил, что она не врёт. Всё же при первой встрече он предположил, что император приставил к нему соглядатая. Но эти дрожащие огни в глазах… Память продолжала мучительно продираться через века.

И неожиданно перед глазами развернулось воспоминание.

Молоденький светловолосый наг с фиолетовым хвостом сидит на берегу ручья и всматривается в своё лицо. Надменное выражение, снисходительная усмешка, ленивый прищур… Нервную внутреннюю дрожь выдавал только зрачок, сокращающийся и подрагивающий.

— Меня это нисколько не трогает, — с пренебрежением произнёс наг, а в глазах нервно задрожали солнечные блики.

Ссадаши удивлённо моргнул. На берегу ручья сидел он сам, совсем юный, лет семьдесят вроде. Сидел и примерял свою первую маску, которой он пытался защитить своё по-детски ранимое нутро. Первая маска «Меня это нисколько не трогает» — презрительное пренебрежение чужими насмешками. Первый щит, слабый и уязвимый.

А вот сейчас в лице Дейны он почему-то увидел своё юное отражение, только-только нацепившее первую маску.

И Ссадаши вдруг показалось, что он начинает понимать Дейну. Поэтому он приказал:

— Обыскать здесь всё.

Дейна не испугалась, только досадливо поморщилась и виновато посмотрела на нагов, мол, простите, что из-за меня вам приходится напрягаться.

Ссадаши же опёрся плечом на стену и с томительно-радостным удивлением смотрел на хранительницу. Внутри росло ощущение, что он подобрал ключ к её пониманию, но пока не мог даже себе объяснить, что это за ключ.

Дейна заставила его вспомнить себя же, юного, обозлённого, испуганного, пытающегося защититься от нападок мира за то, каким он родился. Сейчас Ссадаши забавляли те детские переживания и обиды, юный Ссадаши казался ему ребёнком, который в каждой мелкой неурядице видит конец мира. Тот мальчишка пытался всем вокруг доказать, что он что-то может, что он не слаб, что им нельзя пренебрегать. Нынешний Ссадаши никому ничего не доказывал. Он знал, чего стоит. Понимал свои силы и могущество. А если кто-то ошибался на его счёт, то это не его проблема. Он мог позволить себе любое поведение и давно уже не слушал, что о нём говорят и кем считают.

Тот юный мальчик с берега ручья давно вырос.

Но сейчас Ссадаши смог увидеть его отражение в чужом лице. Нет, даже не отражение его самого, а его маски.

— В купальнях витала снотворная пыль, — лениво протянул наг.

— Прошу прощения, что запутала вас, — без всякой вины извинилась хранительница и хлопнула по мешочку на своём поясе. — Это моя пыль. Для вас берегу.

Ссадаши с наигранным изумлением изогнул бровь, и женщина пояснила:

— Чтобы быть готовой, если вы опять за приключениями соберётесь.

Обернувшиеся наги посмотрели на хранительницу с уважением, покоробившим их господина.

— Наагалей, в радиусе десяти саженей никого нет, — отчитался Оршош.

Ссадаши не отрываясь смотрел на безмятежное лицо Дейны. Та ничуть не переживала, ибо наагалей всем весом налегал как раз тут плиту, которую бы следовало обыскать тщательнее всего.

— Хорошо, я верю, что ты гуляла по своим делам, — улыбнулся Ссадаши.

— Благодарю. Но я всё ещё не понимаю, чем вызван такой переполох. У вас что-то пропало, раз вы бросились на мои поиски? — Дейна подозрительно прищурилась. — Где это видано, чтобы господин искал своего телохранителя.

— Дейна, видишь ли какое дело, — Ссадаши скучающе посмотрел на свои когти, — император приставил тебя ко мне непросто так. Признаюсь тебе в этом в качестве извинений за свой прежний обман.

Дейна ощутимо напряглась.

— Мы, наги, одарены богами безмерно и кое в чём прокляты, — лениво продолжил наагалей. — Есть у нас одна неконтролируемая черта. Инстинкт, которые требует от нас защищать потомство и… — Ссадаши пристально посмотрел на Дейну, — женщин. Император знает о нашей слабости и, приставляя тебя ко мне, прекрасно понимал, что я буду вынужден вести себя осмотрительнее, чтобы не подвергнуть женщину, отданную мне в услужение, опасности. А тут ты исчезаешь, в воздухе витает снотворная пыль, а фантазия у нас… богатая. И наши инстинкты немного… возбудились.

Даже в темноте было видно, как побелела хранительница.

— Если бы мы обнаружили твоего похитителя, порвали бы на месте, — малость преувеличил Ссадаши. — Просто опомниться бы не успели. Поэтому ты уж будь с нами… понежнее.

Дейна медленно повернула голову и посмотрела на мрачных охранников. И почуяла себя в окружении огромных псов, готовых порвать уже её саму.

— И так как я очень переволновался и теперь вряд ли смогу уснуть, то не будешь ли ты добра поспать со мной? — по лицу наагалея расползлась улыбка. — Я буду спокойнее, зная, что ты в безопасности. Если не хочешь спать со мной, то