Отказать Пигмалиону - Наталия Миронина

– Неужели это вы? – Извинившись перед своей собеседницей, мужчина подошел к Але.

– Да, я. – Она растерялась.

– Как же я рад вас видеть!

– И я. – Аля наконец улыбнулась. Перед ней стоял Юра – красивый как бог.

– Какой вы загорелый! – неожиданно для себя произнесла она.

– Да, на воде загораешь быстро. Даже в пасмурную погоду.

– Почему на воде?

– Как? Вы не знаете?

Юрий хотел что-то произнести, но потом раздумал и сказал:

– Очень рад вас встретить здесь. Беру вас под свою опеку и домой отвезу сам.

– Спасибо, но…

– Никаких «но».

– Вот-вот, русские везде. Даже в аристократических немецких домах. – Насмешливый возглас принадлежал Тенину. – Юрий, даже не буду спрашивать, как вы здесь очутились. Вы приглашены всюду теперь. Впрочем, русских сейчас действительно хватает.

– Это разве плохо?

– Алечка, это отлично! Нас много, и нас еще опасаются, но будет время, когда нас оценят по достоинству. – Юра не обратил внимания на иронию Тенина.

– А какие у нас достоинства? – Аля подхватила разговор.

– Их много, этих достоинств. Даже такой циничный человек, как я, не может этого не признать. Но главное наше качество – это умение понимать. Мы можем принять невероятное и простить невозможное. Мы умные и добрые. Но… страшно неорганизованные.

– Если бы мы были организованными, мы не были бы умными и добрыми, – вступил в разговор Тенин.

– Спорное утверждение, – отозвался Юра, готовый к диспуту.

Очень скоро Аля поняла, что Тенин ревнует ее к Юрию. Вадим никогда ей не рассказывал о своей семье – во всяком случае, о брате. Из этого Аля сделала вывод, что братья между собой не близки, что родственные чувства не сильны, и в присутствии Юрия у нее не возникало чувства неловкости. Юрий, веселый, энергичный и менее церемонный, нежели Тенин, иногда вызывал в ней чувство бесшабашного, хулиганского веселья, которое ей было чуждо даже в детстве. Подначивая на всяческие озорные проделки вроде прогулки по городу в цветных париках и клоунских носах, Юрий похищал Алю у Тенина. В эти дни Алекс становился подчеркнуто вежливым, даже высокомерным и углублялся в таинственные книги. Юрий, довольный собой, притворно извинялся за назойливость, порывался уехать, но не уезжал, а, подмигивая Але, произносил какую-нибудь нарочитую глупость, вызывая Тенина на спор. Аля же благодаря своей неопытности и бесхитростности, сама того не замечая, удачно лавировала между амбициозными мужчинами. Словесные поединки ее спутников кончались, как правило, торжеством Тенина, который, победив, благородно уступал победу сопернику.

– Вы моложе, многое видите иначе. Я бы сказал, прогрессивнее, если уместно здесь это слово… Я ретроград, консерватор, традиционалист… Мне тяжело расставаться со своей точкой зрения, хотя, допускаю, она не совсем верна.

После подобного пассажа Юрию ничего не оставалось делать, как проявлять точно такое же благородство. Но оно было уже вторично – победителем оказывался Тенин. Особенно выигрышно он выглядел в «обществе», ведя спор сразу на двух языках.

– Вам нравится фрейлейн Корсакова? – как-то спросил Юрия Тенин, оставшись с ним наедине.

– Да, – просто ответил тот и добавил: – Она забавная.

– Ваш ответ меня успокоил. Вряд ли влюбленному человеку придет в голову охарактеризовать предмет страсти как «забавный».

Юрий смущенно рассмеялся – он не ждал от чопорного Тенина такого откровенного вопроса. Он сам себе не мог объяснить, что именно привлекает его в Але. «На мой взгляд, она не красавица. У нее несовременная внешность. Наверное, талантлива, но я никогда в полной мере это не смогу оценить – я не люблю музыку и в особенности оперу. Впрочем, я ни разу не был на ее концерте, надо будет сходить. Тайком. Чтобы можно было сбежать, если будет невмоготу», – наблюдал Юрий за Алей.

На концерт он сходил. Тайком. И не сбежал. Он ничего не понял в музыке, которую исполняли, и даже не смог бы сказать, понравилась ли она ему. Все его внимание было поглощено Алей. Тихоня с темными глазами и нерешительными жестами правила бал – весь зал подчинился необычному, с еле заметной хрипотцой голосу. «И Вадима, и Тенина можно понять. Она – великолепна!» Для возвращения домой Юрий выбрал самую длинную дорогу и в этот вечер, против обыкновения, не встречался с Алексом.

Аля училась соответствовать окружению. Она сначала слушала и улыбалась, потом осторожно, насколько позволял ее немецкий язык, вступала в беседы. Это было несложно – как во всяком светском разговоре, темы затрагивались интересные, но обсуждения были поверхностны. Впрочем, все больше смотрели на лицо Али, чем слушали ее слова. Красивая девушка с необычным, сильным голосом постепенно становилась популярна. Многочисленные знакомые Тенина приняли ее, поскольку она была «рекомендована». Аля поначалу это очень хорошо сознавала, правда, забыв, что если бы не было Вадима, не было бы и Тенина. Внимание последнего не только льстило ей, но и позволило рассмотреть в нем качества, которые скрывались за любовью к пышному «аристократическому плюмажу». Он внимателен не формально – помнит даже мелочи, касающиеся другого человека. Он любит делать приятное. Пустяк – конфеты, платок, зонт, милая старинная безделица. Ему не сложно и не стыдно собственноручно сварить варенье и преподнести его в маленькой баночке с затейливой надписью. Он участвует в обсуждении платья и туфель, обнаруживая изрядные познания и вкус, и в то же время ему не чужды чисто мужские занятия, как то: верховая езда и охота. Аля как-то спросила его о профессии:

– Кто вы и чем занимались тогда, когда эта усадьба не отнимала у вас столько времени и сил?

– О! Алекс – известный человек! Его имя гремело. Мне мой отец рассказывал… – Юрий, уже их постоянный спутник, собрался было что-то сказать, но Тенин остановил его жестом.

– Не стоит о прошлом, Алечка так молода, что даже не поймет суть той самой истории… Когда-нибудь, Аля, я вам покажу, что умею.

– Как здорово, что вы – художник, жалко, что я не видела ваших картин.

– Покажу обязательно. Я вообще этого не делаю. Но вам покажу обязательно.

Последняя фраза была сказана со значением.

– Аля, глядя на вас, я теперь отлично понимаю всю значимость тех перемен, что произошли в России.

– Что вы имеете в виду?

– Свободу, которой, как выясняется, умеют правильно распорядиться.

– Это в большей степени относится к Вадиму Алексеевичу. А что касается меня… Мне кажется, что здесь дело не только в переменах, дело в том, к чему готов сам человек. Насколько он способен ценить и наступившее время, и возможности, которые оно предоставляет. Человек, ожидающий чудес, более требовательный и ненасытный.