Отказать Пигмалиону - Наталия Миронина

– С одной стороны – сожалею, что ты никогда не видела своего отца, – мужчина притворно вздохнул, – а с другой… С другой, это немного успокаивает. С одной мамой нам будет справиться проще.

Аля рассмеялась:

– Это вряд ли. Мамин характер – страшная штука. Но попробуем побороться. Один раз я уже победила. Когда согласилась приехать в Зальцбург. Хотя, как себе представлю, что мама узнает о нас…

– Пока нас никто не рассекретил, а мы уже встречаемся…

– Год и восемь месяцев, – улыбнулась Аля, – а никто до сих пор ничего не узнал…

– И все равно что-то надо делать.

– Ты противоречишь сам себе…

– Нет, я боюсь, что отнимут, я боюсь, что ты уйдешь, не выдержав всей этой конспирации, я боюсь, что лишаю тебя свободы. Свободы выбора. Ты очень талантлива, а у талантливых людей должно быть ощущение свободы. Порой я думаю, что у меня нет никаких прав на тебя. Что я – преступник, похищающий у тебя будущее.

Аля молчала. Ей не хотелось обо всем этом думать, но и не думать было нельзя. Они оба понимали, что наступит день, когда придется открыться и матери, и Вадиму, и наконец обустроить свою жизнь, как положено.

– Почему мы беспокоимся? В конце концов, моя учеба – это деловой вопрос. Вадим это понимает не хуже меня или тебя.

– Ты увидишь, будут проблемы… Хотя все его обязательства я могу взять на себя. Я могу обеспечить тебя, платить за учебу. Но…

– Но я – часть его бизнес-проекта? И мы с ним договорились?

– Да, и это очень важное соображение. Это, если хочешь, вопрос чести.

– Господи, да что же лучше – врать всем и скрывать отношения или честно все сказать и решить, как быть дальше?!

– Я впервые в жизни не знаю. Вранье, неточность, умолчание – я никогда не видел большого греха. Но теперь, когда это касается тебя, твоей семьи и наших отношений… Видишь, как все непросто! У тебя хватит сил и решимости. Ты представляешь, как трудно будет сказать обо всем Вадиму? Конечно, твоя любовь – это твое личное дело, но ты с ним связана вашим общим будущем. Точно так же, как я буду связан с тобой. Меня не может это все не волновать. Наша любовь, твой талант и твоя карьера…

– У меня новость. – Аля сделала паузу. – Я переезжаю. Я сняла квартиру неподалеку от Зальцбурга, на полпути сюда. И мне, и тебе будет удобно добираться. Это будет мой первый шаг. Теперь мы будем встречаться там. Пока это будет наш дом. Сейчас там идет ремонт, когда все будет готово, я дам тебе знать.

– Это…

– Это я сделала на свои деньги. Я получаю неплохую стипендию и иногда выступаю на концертах. Теперь мне за это очень хорошо платят. Вадим Алексеевич к этим деньгам отношения не имеет. Когда квартира будет готова и я перееду, я обо всем ему расскажу. Сама. И тогда…

Аля осеклась – она вступила на запретную территорию – до сих пор они по умолчанию не обсуждали будущее.

Расскажите мне правду

Вадим запомнил тот вечер, когда Аля, сославшись на чье-то предложение, отказалась с ним встретиться. Он был огорчен, но не обижен и даже не задал себе вопрос, почему студентку позвали на прием по случаю открытия нашумевшей выставки современного искусства. Он был огорчен, что не сможет рассказать о последних московских новостях, о том, что они уже записали первый диск на новом студийном оборудовании, что рекламная кампания, которая стоила больших денег, принесла свои результаты – к ним обратилась солистка одной из известных рок-групп с просьбой заняться ее сольной карьерой. Вадим хотел рассказать о том, что страхи и сомнения позади, что благодаря правильно разработанной программе действий о них стало известно в музыкальном мире – за очень небольшой срок они совершили почти невозможное. Вадим ценил общение с Алей – то, что она приняла его предложение в тот самый первый, решающий момент, когда он сам еще не был до конца уверен в своих силах, cделало ее единомышленником. К тому же превращение Али в яркую красавицу не прошло для него незамеченным – он, любитель всего неяркого и спокойного, вдруг оценил жгучесть глаз, бледность лица, роскошь густых длинных волос. Вадим получал почти эстетическое удовольствие от лица Али. По натуре он был однолюбом, привыкал к людям тяжело, но еcли прикипал, то навсегда, прощая очень многое. Именно это качество сейчас и останавливало его от развода. Жить с Галей стало нелегко, а ведь когда-то это было даже невозможно себе представить. Вспоминая весь их путь к раздражительному сожительству, Вадим ужасался тому, как просто и быстро исчезает то, что порой кажется незыблемым. «Куда это все подевалось – доверие, ласка, понимание, ну хотя бы спокойствие?! Только ли я виноват в том, что семья потихоньку разваливается!» Вадим болезненно переживал происходящее, но мысль о том, чтобы уйти от жены, даже не приходила ему в голову.

Cосредоточенный на делах – управление уже достаточно большой компанией отнимало почти все время, – Вадим не замечал, что происходило с Галей. Он видел только внешнюю, некрасивую, беспокойную сторону, но никак не мог заглянуть в ее душу. Галя же страдала, но объяснить свое страдание не могла – глупо же столько времени ревновать, тем более что муж никуда не уходил, был рядом с ней, зарабатывал хорошие деньги и всегда проявлял к ней внимание. Галя переживала, понимая, что муж ее еще любит, что в их семье все еще есть вежливость и влечение друг к другу, но не осталось главного – душевной близости.

Отлучки Вадима из дома стали более частыми, командировки становились длиннее, а рабочий день превысил все нормы забытого к тому времени КЗОТа. Где-то в глубине души уже появилась маленькая будоражащая мысль о том, что проблему несхожести взглядов можно решить как-то безболезненно, а именно долгим отсутствием в доме. Теперь, пользуясь любым случаем, он посещал Зальцбург.

Впрочем, тот самый вечер, когда Аля уехала с Тениным, оказался в определенном смысле полезным. Вадим провел все время в отеле, пытаясь разобраться в еще одной проблеме. Эту проблему звали Юрием. Отношения с братом испортились, хотя каждый из них не предпринял ни одного резкого или необдуманного шага. У них не было пересечений в бизнесе, друзьях, а домашние вопросы регулировались через мать. Но после того памятного визита к Тенину Вадим чувствовал необъяснимое раздражение всякий раз, когда упоминался брат. Это раздражение было настолько сильным, что он даже накричал на мать, когда та вздумала похвалить младшего сына.

– Мам, я слишком хорошо знаю Юру. И если бы у меня была дочь, я бы не хотел, чтобы она встретила такого человека. Меня уже не волнуют его проблемы, хотя когда-то я пытался найти с ним общий язык.