Квартира - Павел Астахов

Онаньев закурил и откинулся в кресле. Павлов безнадежно испортил любимую им минуту без времени, и теперь торопиться не имело смысла. Да и некуда было торопиться. Жена давно уже не жила с ним. Забрав единственного ребенка с собой, уехала в Нижний Новгород к матери. Любовниц у него не было. Любовников, которые в последнее время появились даже у представителей столь важной профессии, тоже не имелось. Вся жизнь превратилась в сплошную работу. Гонка за невидимками и поиски истины в лабиринтах лжи. Иногда это удавалось.

— Вы не понимаете, как это важно! Он напал на меня. Сенатор Александр Кныш напал как грабитель. Чистый разбой! Я только что вырвался. Он сбежал. Он все рассказал. Даже не скрывал! Представляете?! Это все он планировал. Поверить страшно!

Павлов захлебывался от переполнявшей его информации.

— Что вы говорите?! Сенатор — злодей. Интересно. То-то обрадуются журналюги, — усмехнулся Онаньев и сделал глубокую затяжку. — Значит, прям-таки напал?

— Да-да! Напал. Говорю вам. Электрошокером меня вырубил. Затем связал. Собрал все бумаги и исчез. Я только что вырвался и сразу звоню вам. Хотите, я подъеду? И мы с вами сейчас же все оформим. Заявление, постановление, розыск. Давайте? Надо действовать, Онаньев! Я вам говорю! Схватим по горячим следам.

Онаньев поморщился, этот адвокат определенно увлекся идеей личной поимки сенатора.

— Нет, подъезжать не надо. Вы мне лучше поясните, как же это вы освободились, если он вас вырубил, как вы выразились? Да еще и связал? Как же вы вырвались?

Следователь вложил в голос всю иронию, на какую был способен. Но Павлов слишком увлекся своим рассказом, чтобы слушать интонацию собеседника.

— Ну, говорю же вам, связал. Но когда я очнулся второй раз, то уже ничего не было. Понимаете? Снял все путы. Сбежал. Следы заметает. Я бы и сам не поверил. Но это случилось! Так все и было. Надо действовать, товарищ следователь! Это же ваш долг. Это наш долг! Остановить преступника. Я уверен, что он еще здесь. Мы его возьмем быстро. Прошу вас!

Павлов кричал, убеждал, уговаривал и умолял — так горячо, что следователю оставалось только слушать.

— Понятно, Артемий Андреевич, — кое-как прервал его Онаньев, — только я вам напомню, что следователь по этому делу — я! А вы всего лишь адвокат. И представитель потерпевшей стороны. При всем сочувствии к вашему горю ловить по ночам сенаторов я не собираюсь.

— Но почему?! — возмутился адвокат.

— Да потому, что есть прописанная в законе процедура. Чтобы привлечь народного избранника, надо сначала обратиться в Верховный суд, а затем — за получением согласия — в Сенат. И только после этого ваш покорный слуга сможет поминать всуе имя уважаемого сенатора Кныша. Еще юридическую консультацию дать?

Укол по профессиональному самолюбию оказался настолько ядовит, что адвокат опешил. И впервые с начала разговора в трубке повисла тишина.

Заявитель

Павлов тряхнул головой и тут же представил себя на месте следователя. Полуночный звонок сбрендившего адвоката. А может быть, он обкурился, или выпил лишнего, или просто разыграть решил следователя? Всякое бывает в нашей жизни. Артем быстро оценил все свои доводы и совершенно другим тоном попросил:

— Я понимаю… звучит это все более чем странно. Я и сам, наверное, послал бы такого заявителя…

Следователь удовлетворенно хмыкнул: «Вот-вот, послать бы тебя подальше». Но сразу же занял примирительную позицию:

— Ну что вы, Павлов. Я понимаю ваше состояние. Вам бы отдохнуть… А заявление, если хотите, можно и завтра оформить.

Павлов думал.

— Алло? Адвокат Павлов? Вы меня слышите?

— Да. Слышу. Значит, вы уже все решили? И никакой вам сенатор Кныш не нужен? Следователь Онаньев пошел по легкому пути и списал все на жмурика? — позволил себе съязвить и адвокат.

— Хм. Это что, название завтрашней статьи в «Коммерсанте»?

— Нет. Это мой диагноз. Я же вам хотел помочь. Захар — мелкая сошка. Исполнитель. Жучков — такой же. Один из десятков, а возможно, и сотен. Кныш! Вот кто главная рыба! Его надо ловить. Иначе все это уголовное дело — фикция. Вы могли бы стать героем. Разоблачить настоящую мафию. Министры, депутаты, чиновники всех рангов и мастей. Целая сеть преступлений. И все это только ради наживы. Деньги! Деньги! Бабло! Бабки! Они же звери. Отбирают квартиры только идиоты. Мелкие шакалы. А эти грабят домами, кварталами, городами. Вы понимаете?

Артем говорил спокойно и очень расстроенно. Онаньев почувствовал какое-то странное проникновенное волнение в его словах и голосе. Он призадумался.

— Слушайте, Павлов. Допустим, я вам поверил. Допустим, соглашусь с вами. Но даже если мы с вами сейчас его схватим, ну, допустим. То что мы ему предъявим? Ваше пленение? То есть незаконное лишение свободы? А где свидетели? Вы же на свободе. Говорите, что вас держали в здании Сената? Послушайте себя! Вы же хороший юрист. Но это же полный бред! Ни один суд не даст санкции!!! Тем более Верховный! Вы что же, считаете, что они все рвутся в сенаторы просто так? Им иммунитет этот нужен до зарезу. Они прячутся от законов, которые сами же и пишут. Ай, да что я вам объясняю! Ликбезы — это не моя стихия. Это по вашей части. Сами просвещайте!

— Я понимаю вас. Но и вы меня поймите. Я ошибался. Думал, мы всех изобличили. Жучков убит под видом самоубийства, Захар убит, министр Ковтун то ли застрелился, то ли что. А здесь вдруг такой поворот! Я сам не ожидал, что Кныш на меня набросится. Я шел к нему не разоблачать, а поговорить. Я еще только какие-то догадки стал проверять, а он уже опередил. Звучит и впрямь бредово. В здании Сената совершено покушение на адвоката Павлова. Я представляю себе реакцию журналистов.

— Конечно, чушь! — поддержал Онаньев.

— Точнее, звучит как чушь, — поправил адвокат. — Но ведь это случилось. И побои есть. И руки у меня в рубцах. Карманы все опустошил. Даже ключи от машины забрал. Хорошо, она у меня с секретом. Хозяин всегда найдет лазейку. Так и что же я, по-вашему, все это придумал? И еще. Я ведь у него на столе увидел дела потолще всех ваших. По каждой позиции этот гад вел досье. На меня — отдельное. С фотосъемкой, «наружкой». Это уже не «лишение свободы». Это тянет на незаконную оперативную деятельность. По всем стройкам: справки, сводки, копии распоряжений и постановлений. А доверие президента? Он же подставил главу государства в нацпроекте. Миллионы людей мечутся по стране в поисках правды. А он целый заговор составил!

— О-о-о! Павлов! Спокойнее. Вы не на митинге обманутых вкладчиков. Им про всемирный заговор рассказывайте. Мне не надо. Я со своими делами разобраться не могу. Масоны не по моей части. Это вам к смежникам. Езжайте на Энергетическую. Там вас и примут, и выслушают. Сами ж знаете. Опытный, — осадил его Онаньев.

— Да. Опытный. Поэтому я к вам и обратился. А вы уже полчаса отнекиваетесь. Все в ваших силах, Онаньев. Задержать можно любого! Я же прямо указываю, что сенатор Кныш напал на меня, применил насилие. Ограбил. Нанес побои. Что вам еще надо?

— Мне надо «добро» президента. Вот что мне надо! — огрызнулся Онаньев. — Это его курятник, сенаторы. Он их пасет. Вот завтра с утра доложу председателю Комитета. Он, соответственно, доложит главе государства, если, конечно, сразу меня не пошлет далеко и надолго. Ну а там уж и в Верховный пойдем. Другого пути нет. Но я могу вам все же помочь. Попытаюсь, по крайней мере. Подождите минут двадцать. Я перезвоню. — Онаньев, не прощаясь, отключил телефон. И тут же набрал другой.

Охрана

Лишь к часу ночи Артем добрался до дома. Измотанный событиями предыдущего дня, раздавленный морально собственными ошибками и недальновидностью, адвокат ткнулся в дверь только что отремонтированного подъезда. Она, как и положено, была закрыта. Павлов набрал код. Дверь не поддавалась. Он еще раз нажал выученные цифры. И еще раз! Дом не впускал его. Артем с досады и от обиды на весь мир пнул дверь ногой, и в ответ на пульте кодового замка высветилась лампочка, которая на его памяти никогда не загоралась. На ней виднелась иностранная надпись «CONCIERGE». И тут же глухой мужской голос сонно его спросил:

— Что хотели?

Павлов поразился: с ним заговорил сам кодовый замок. Он осторожно подергал дверь, и она снова спросила — теперь уже достаточно грубо:

— Чего надо? По шее хочешь?

— Э-э-э, простите, — потрясенно поинтересовался Артем, — а с кем я говорю?

— А тебе кто нужен?

— Я здесь живу. Меня зовут Павлов Артем. Домой иду!

Его уже переполняла злость. Замок щелкнул и открылся, и Артем, еще раз глянув на подсвеченную алым огоньком надпись «CONCIERGE», на том же языке сдержанно поблагодарил хамоватую дверь:

— Thank you, door!

Вошел внутрь и обомлел. Площадку первого этажа было не узнать. Дополнительные светильники, пластиковые деревья в горшках. Ковровая дорожка от входа до лестницы. И, главное, железный шкаф на полстены и двухтумбовый стол. Весь этот интерьер дополнял такой же тумбообразный и шкафоподобный мужчина в черном костюме с маленьким блестящим значком в петлице пиджака. Щит и воткнутый в него меч символизировали его принадлежность к спецслужбам.