На отмелях - Джозеф Конрад

— Вы думали, что я устрою скандал? — очень тихим голосом заговорил мистер Треверс. — Уверяю вас, мне приятнее уехать куда бы то ни было, чем оставаться здесь. Вы этого не думаете? Вы потеряли всякое чувство реальности. Я как раз сегодня говорил себе, что готов быть где угодно, лишь бы не видеть вас, ваше безумие…

Громкое восклицание «Мартин!» заставило Лингарда вздрогнуть, д'Алькасер поднял голову, и даже Иоргенсон, где-то в темноте, перестал бормотать. Только мистер Треверс, по-видимому, ничего не слышал и ровным голосом продолжал:

— …ваше сумасшествие. А вы казались настолько выше общего уровня. Вы теперь сами не своя и когда-нибудь мне в этом признаетесь. Впрочем, как вы и сами скоро увидите, самое лучшее будет позабыть об этом инциденте. Мы никогда не будем его касаться. Я уверен, что вы вполне со мной в этом согласитесь.

— Не слишком ли далеко вы загадываете? — спросила миссис Треверс.

Она заметила, что говорит с мужем таким голосом и тоном, как если бы они прощались в прихожей своего дома. Таким точно тоном она спрашивала его, когда он вернется домой, в то время как лакей держал открытой дверь, а на улице дожидалась карета.

— Нет, не слишком далеко. Это не может долго продолжаться. — Мистер Треверс сделал точно такое движение, как будто он торопился ехать на деловое свидание. Между прочим, — добавил он, остановившись, — я думаю, этот субъект понимает, что мы богаты. Он в этом вряд ли может сомневаться.

— Он об этом, наверное, совершенно не думал, — сказала миссис Треверс.

— Ну, конечно. Я так и знал, что вы это скажете, — В небрежном тоне мистера Треверса зазвучало нетерпение. — Но я должен вам сказать, что мне это надоело. Я… готов пойти на некоторые уступки. Готов дать значительную денежную сумму. Но вся ситуация так нелепа! Он, может быть, сомневается в моей добросовестности… В таком случае вы, пользуясь вашим особым влиянием, могли бы дать ему понять, что с моей стороны ему нечего бояться. Я держу свое слово.

— Это он предположил бы относительно каждого человека, — сказала миссис Треверс.

— Неужели ваши глаза никогда не откроются? — раздраженно начал мистер Треверс и сейчас же перестал, — Ну, тем лучше. Я даю вам неограниченные полномочия.

— Что заставило вас так изменить свое отношение? — подозрительно спросила миссис Треверс.

— Мое уважение к вам, — не колеблясь отвечал он.

— Я хотела отправиться в плен вместе с вами. Я пыталась его убедить…

— Я это, безусловно, запрещаю, — настойчиво прошептал мистер Треверс. — Я рад уехать. И вообще я не хочу вас видеть, пока с вас не сойдет ваш стих. — Ее смутила его скрытая горячность. Но тотчас же его яростный шепот перешел в пустую светскую иронию. — Не то, чтобы я придавал этому какое-нибудь значение… — прибавил он громко.

Он как бы отпрыгнул от жены и, сходя по трапу, любезно помахал ей рукой.

Смутно освещенная фонарем на крыше рубки, миссис Треверс стояла, опустив голову, в глубокой задумчивости. Но уже через минуту она встряхнулась и мимо Лингарда, почти задевая его, прошла к себе в рубку, ни на кого не смотря. Лингард слышал, как за ней хлопнула дверь. Он подождал, тронулся было к трапу, но передумал и последовал за миссис Треверс.

В комнате было совершенно темно. Лингард не мог ничего разглядеть. Ничто не шевелилось, и даже дыхания миссис Треверс не было слышно. Лингарду стало жутко.

— Я уезжаю на берег, — начал Лингард, нарушая черную, мертвую тишину, окружавшую его и невидимую женщину. — Я хотел попрощаться с вами.

— Вы уезжаете на берег? — равнодушным, пустым голосом повторила миссис Треверс.

— Да, на несколько часов. Быть может, навсегда. Может быть, мне придется умереть вместе с ними, может быть, придется умереть из-за других. Я хотел бы жить только для вас, если бы я знал, как это сделать. Я говорю это вам только потому, что здесь темно. Если бы здесь был свет, я не вошел бы.

— Я хотела бы, чтобы вы не входили, — прозвучал тот же самый пустой и глухой голос, — Всякий раз, как вы приходите ко мне, вы играете человеческими жизнями.

— Да, для вас это слишком, — тихо согласился Лингард. — Вы не можете не быть правдивой. И вы ни в чем не виноваты! Не желайте мне жизни, пожелайте мне удачи, потому что вы неповинны и должны нести свою судьбу.

— Желаю вам всяческой удачи, Король Том, — послышалось во тьме, в которой он теперь словно различал свет ее волос, — Будь что будет. И не приходите больше ко мне, потому что я устала от вас.

— Охотно верю, — пробормотал Лингард и вышел из комнаты, тихо затворив за собой дверь. С полминуты было все тихо, затем послышался стук упавшего стула. Через секунду, в свете лампы, оставленной на крыше рубки, очертилась голова миссис Треверс. Ее обнаженные руки конвульсивно хватались за косяк двери.

— Подождите минуту! — громко бросила она в темноту. Но не было слышно никаких шагов, не было видно никакого движения, кроме исчезающей куда-то тени капитана Иоргенсона, безразличного к жизни людей. — Подождите, Король Том! — повысила она голос и вслед за этим крикнула безрассудно:

— Я не хотела этого сказать! Не верьте мне!

Второй раз в эту ночь крик женщины встревожил всех обитателей «Эммы» — всех, кроме старого Иоргенсона. Малайцы в лодке взглянули вверх. У д'Алькасера, сидевшего на корме рядом с Лингардом, забилось сердце.

— Что это такое? — воскликнул он. — Я слышал, что на палубе кто-то назвал ваше имя. Вас, должно быть, зовут?

— Отваливай! — бесстрастным голосом приказал Лингард, даже не посмотрев на д'Алькасера.

И только мистер Треверс, по-видимому, ничего не заметил.

Долгое время спустя после того, как лодка отъехала от «Эммы», мистер Треверс наклонился к д'Алькасеру.

— У меня очень странное чувство, — осторожно зашептал он. — Мне кажется, точно я в воздухе. Мы едем по воде, д'Алькасер? Вы уверены? Впрочем, конечно, мы на воде.

— Да, на воде, — тем же тоном отвечал д'Алькасер. — Может бьггь, переезжаем Стикс…

— Очень возможно, — неожиданно отозвался мистер Треверс.

Лингард, положив руку на румпель, сидел неподвижно, как изваяние.

— Значит, ваше мнение изменилось, — прошептал д'Алькасер.

— Я сказал жене, чтобы она предложила ему денег, — серьезно отвечал Треверс, — Но, говоря по правде, я не очень верю в успех.

Д'Алькасер ничего не ответил и только подумал, что в своем другом, болезненном настроении мистер Треверс, пожалуй, приятнее. Вообще же говоря, мистер Треверс был, несомненно, довольно надоедливый человек. Он вдруг схватил д'Алькасера за руку и едва слышно проговорил:

— Я сомневаюсь во всем. Я сомневаюсь даже, передаст ли ему миссис Треверс мое предложение.

Все это было не очень внушительно. Шепот, судорожное хватание за руку, дрожь, точно у ребенка, испугавшегося темноты, — все это производило жалкое впечатление. Но волнение было искренним. Вторично в этот вечер, — на этот раз из-за отчаяния супруга, — удивление д'Алькасера граничило с трепетом.

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ. ЗОВ ЖИЗНИ И ЖАТВА СМЕРТИ

— У вас часы Короля Тома? — спросил голос, не придававший, по-видимому, ни малейшего значения заданному вопросу.

Иоргенсон, стоя за дверями помещения миссис Треверс, дожидался ответа. Он слышал тихий стон, испуганный крик боли, какой раздается иногда в комнатах, где лежат больные, но это совершенно не подействовало на него. Если бы он вошел в комнату, не дожидаясь позволения, он увидел бы, надо полагать, с полным равнодушием, что миссис Треверс стоит на коленях на полу, опустив голову на край кровати (на которой Лингард никогда не спал), словно она поникла после не то молитвы, не то мольбы, не то отчаяния. Всю ночь пробыла в таком положении миссис Треверс. Опустившись на колени, сама не зная почему, потому что ей не о чем было молиться, не к чему взывать, и она зашла гораздо дальше, чем какое-нибудь пустое отчаяние, — она оставалась так, пока не почувствовала себя такой измученной, что, казалось, не в силах будет подняться. Охватив голову руками и прижавшись лбом к кровати, она погрузилась в странное оцепенение, безраздельно овладевшее ее усталым телом и истомленной душой, которое часто служит единственным отдыхом безнадежно больным людям и по-своему бывает желанно. Из этого состояния ее вызвал голос Иоргенсона. Она приподнялась и села на кровать, чувствуя холод и ноющую боль во всем теле.

Стоя за дверью, Иоргенсон повторил с безжизненным упорством:

— Вы там не видите часов Короля Тома?

Миссис Треверс встала, качаясь и хватаясь руками за воздух, и оперлась о спинку стула.

— Кто там?

Она чуть было не спросила: «Где я?», но опомнилась, и ее сразу же охватил острый страх, который в течение последних часов таился в ее усталом, распростертом теле, как смутное, неопределенное чувство.