Разгадка 37-го года. «Преступление века» или спасение страны? - Александр Елисеев

Но, вне всякого сомнения, ярче всего национал-большевизм Радека проявился в 1923 году. Здесь имеется в виду его сенсационная речь, произнесенная 20 июня на расширенном пленуме Исполкома Коминтерна (ИККИ). Она была посвящена молодому немецкому националисту Л. Шлагетеру, казненному за терроризм французскими оккупационными властями в Рейнской области. В Германии началась кампания всенародной солидарности с казненным патриотом. К ней присоединился и Радек. В своей речи он высоко оценил подвиг молодого националиста: «Шлагетер, мужественный солдат контрреволюции, заслуживает того, чтобы мы, солдаты революции, мужественно и честно оценили его». По мнению Радека, националисты должны были сделать правильные выводы из трагической судьбы Шлагетера. Им следовало сосредоточить всю свою борьбу именно против Антанты, в союзе с коммунистами, а также русскими рабочими и крестьянами.

Многие немецкие националисты (например, граф фон Ревентлов) стали обсуждать возможность такого объединения. А коммунистическая газета «Роте Фане» даже предоставила им для этого свои страницы. К дискуссии подключились и нацисты. Члены НСДАП стали посещать собрания коммунистов, и наоборот. Положения Радека поддержали такие лидеры Компартии, как Р. Фишер и К. Цеткин.

Новый курс коммунистов, получивший название «линия Шлагетера», продлился недолго. Его провалили догматики из Коминтерна и КПГ. Тем не менее идея объединения коммунистов и националистов была озвучена. В этом направлении будут предприняты некоторые шаги, которые все-таки не приведут к желанному результату.

Многие исследователи (политологи, историки, философы) давно уже обратили внимание на сходство между коммунизмом и тем, что называют «фашизмом» (под этим термином объединяют самые разные варианты крайне правой идеологии, имевшие место быть в 20–40-е годы прошлого века). Кое-кто даже рассуждает о тождестве указанных направлений, что, конечно же, неверно. Какой смысл был бы тогда в их противостоянии, которое принимало ожесточенный характер? А вот о сходстве действительно говорить можно и нужно. Сходство можно найти вообще между любыми идеологиями. Например, между коммунизмом и либерализмом, которые едины хотя бы в таком вопросе, как роль экономики в общественной жизни. И коммунисты, и либералы стоят именно на позициях экономического детерминизма. Между прочим, в послевоенный период европейское коммунистическое движение перешло на либеральные позиции, и современные коммунисты, в большинстве своем, представляют собой нечто вроде левых социал-демократов. А социал-демократы, как известно, есть левое крыло либерализма.

Но это произошло в 60–80-е годы, а в 20-е и 30-е среди коммунистов было очень большое тяготение к национализму. А в лагере националистов наблюдалось движение в сторону коммунизма и социализма. Многие объясняют это взаимопритяжение общностью двух экстремизмов — правого и левого. Дескать, и коммунисты, и «фашисты» хотели пострелять да помучить вволю, вот вам и сходство.

Но постараемся взглянуть на эту проблему с несколько иной стороны. В 20-е годы так называемая «мировая капиталистическая система» вступила в полосу мощного экономического кризиса. Он сопровождался кризисом политическим. Вскрылись факты потрясающей коррупции, которой способствовали минусы парламентской, демократической системы (прежде всего, ее зависимость от крупного капитала). А в Германии кризис еще и усугублялся горечью от поражения в Первой мировой войне и тяжестью, навязанной извне Версальской системой.

В Европе ответом на мощный кризис стала мощная же оппозиция. Иногда она бывала чересчур радикальной, но ведь радикальными были и сами последствия кризиса. Сопротивление капитализму и буржуазной демократии разделилось на два потока — коммунистический и «фашистский». В первом потоке упор делался на социальный протест, и здесь прежде всего обращали внимание на интересы низших классов. Во втором потоке на первый план вьщвигали протест национальный, и там внимание было поглощено интересами нации и государства. Причем оба потока страдали некоторой однобокостью, замыкаясь либо на классовом, либо на национальном подходе. Но и среди коммунистов, и среди националистов всегда было понимание указанной однобокости, стремление её преодолеть. Так или иначе, но социалисты пытались сделать шаг навстречу национализму, а националисты навстречу социализму.

Гитлер ведь не случайно назвал свою партию «социалистической» и «рабочей», он понял, куда двигались массы после Первой мировой войны. Другое дело, что никакого социализма Гитлер строить не хотел, он взял на вооружение лишь некоторые его элементы (такие, как активная социальная политика). Но ведь в самой НСДАП было очень сильно «левое крыло», группировавшееся вокруг братьев Г. и О. Штрассер. На радикально-социалистических позициях стояло руководство штурмовых отрядов, а также Национал-социалистическая организация заводских ячеек — объединение нацистских профсоюзов.

И ведь что любопытно, левые в НСДАП стояли на куда менее экстремистских позициях, чем Гитлер. И они были куда большими «демократами». Штрассеры выступали за многопартийный режим, свободу мнений и реальное народное представительство. Их идеалом была христианская республика для Германии и свободная конфедерация для всей Европы. И без каких-либо разделений на «высших» и «низших».

Даже после того, как Гитлер разгромил левое крыло в «ночь длинных ножей», социалистическая оппозиция в стране сохранилась. Она действовала и в подполье, и на полулегальном положении. Так, в рядах уже зачищенных штурмовых отрядов СА существовала глубоко законспирированная организация «Колонна Шерингера», названная так по имени одного из офицеров-нацистов, перешедшего в начале 30-х годов на сторону коммунистов. «Колонна» была теснейшим образом связана с подпольной организацией КПГ и издавала нелегальную газету «Красный штандарт». Ее активисты поставили перед собой задачу отомстить организаторам «ночи длинных ножей», и многие чины СС погибли в результате терактов, устроенных «Колонной».

Впрочем, социалистическая оппозиция действовала и в самих СС. Там существовала европейская служба «Амтсгруппа С», чьи руководители (А. Долежалек и др.) вполне открыто разрабатывали проект создания европейской социалистической конфедерации. В рамках проекта Гитлеру отводилась роль всего лишь главы немецкого народа. Предполагалось создание в Европы плановой экономики, очень близкой к советскому образцу, хотя и более гибкой, пластичной. По замыслу Долежалека и его друзей, в новой Европе должно было функционировать реальное народное представительство и самоуправление, а права личности следовало соблюдать неукоснительно. Вот и опять перед нами вроде как парадокс — чем больше национализм устремляется к социализму, тем больше у него «демократических» моментов, тем менее он тоталитарен и шовинистичен.

А что же на левом фланге? Там происходили сходные процессы.

В 1930 году КПГ принимает «Декларацию о национальном и социальном освобождении», в которой критика Версаля и Антанты была доведена до предела. Кроме того, коммунисты стали апеллировать к средним слоям — мелким предпринимателям, ремесленникам, зажиточным крестьянам. Их позиция становилась все более национальной, патриотической и одновременно более умеренной. Нередко можно было видеть колонны ротфронтовцев, скандирующих лозунги за «Великую Советскую Германию», и представителей мелко- и среднебуржуазных кругов, аплодирующих этим колоннам.

В тот период совместные митинги коммунистов и нацистов не были редкостью. А в августе 1931 года КПГ и НСДАГТ вместе голосовали на референдуме за роспуск социал-демократического правительства Пруссии. Кстати, двумя годами раньше «умеренные» и «либеральные» эсдековские власти Берлина приказали расстрелять мирную рабочую демонстрацию, проходившую 1 мая. Теперь рабочие Германии поквитались за этот вполне тоталитарный акт.

В том же самом 1932 году при поддержке КПГ председателем прусского ландтага (местного парламента) был избран представитель НСДАП. В июле 1932 года канцлер Ф. Папен, опираясь на фракции КПГ, НСДАП и правых консерваторов, распустил социал-демократическое правительство Германии.

Но апогеем «красно-коричневого» сотрудничества была забастовка транспортных работников Берлина, прошедшая в два тура — 3 и 7 ноября 1932 года. Эту забастовку организовали коммунистическая Революционная профсоюзная оппозиция и Национал-социалистическая организация заводских ячеек. Она получила столь серьезный размах, что Берлинское транспортное общество с очень большим затруднением смогло организовать лишь частичное функционирование транспорта. Дело дошло до уличных боев, которые сопровождались строительством баррикад.