Эльфийский клинок - Ник Перумов

Голос русобородого потеплел.

– Ты прав, народ они неплохой, особенно если сменят кирку на боевой топор!

При этих словах Торин встрепенулся и шепнул на ухо Фолко:

– Он хорошо говорит о гномах! Он понимает нас! Редкий случай!

Тем временем русобородый продолжал:

– Однако кормим их всё-таки мы! В голодный год мешок золота дешевле мешка пшеницы, и я что-то не слыхал, чтобы в подземельях научились выращивать хлеб! Гномы могут жить только вместе с нами, людьми, и от нас теперь зависит, как повернётся их судьба.

Скрипнула входная дверь, и в зал вошли двое воинов городской стражи в своих обычных бело-синих плащах. Они были в шлемах и с мечами и, казалось, кого-то искали, разглядывая сидевших в зале гостей. Внезапно один из них толкнул товарища локтем, указывая подбородком на столик, за которым сидели Теофраст и русобородый. Теофраст принялся было что-то горячо втолковывать откинувшемуся на спинку стула собеседнику, когда воины довольно бесцеремонно вмешались в их беседу. Один из них встал за спиною Теофраста, другой подошёл к русобородому справа.

– Почтенные, мы вынуждены на время прервать столь плавное течение вашей беседы, – начал стоявший рядом с русобородым воин. – Мы должны задать одному из вас кое-какие вопросы. Послушай, странник, не твоя ли это лошадь стоит у коновязи, серая в яблоках, под коричневым седлом с красною лукою?

– Ясное дело, что моя, раз я на ней приехал, – спокойно ответил русобородый, не двигаясь.

– Тогда почему… – начал было стражник.

Внезапно русобородый сделал одно молниеносное движение, отбрасывая назад стул. Над уставленным яствами столом блеснул закованный в латную рукавицу кулак, и незадачливый воин с тяжёлым стуком повалился на пол. Прежде чем кто-либо успел что-нибудь понять, и второй стражник, опрокинувший стол и рванувшийся к русобородому, внезапно зашатался, схватился за голову, застонал и медленно осел на пол – какой-то человек, дремавший до этого на лавке, метко угодил ему в лицо тяжёлым горшком, стоявшим около него. Кинувший метнулся к двери, его плащ распахнулся от стремительного движения, и Фолко со смешанным чувством изумления и ужаса узнал в этом человеке горбуна Санделло.

В дверях горбун замешкался на мгновение, но лишь для того, чтобы пропустить вперёд себя русобородого. Они исчезли, а со двора донеслись крики, лязг оружия, затем раздался быстро замерший в отдалении перестук копыт. Лежавшие на лавках приподнялись, кто-то сел, кое-кто лишь приоткрыл глаза. В зал ворвалась толпа вооружённых воинов, бросившихся поднимать раненых товарищей. Один из них, видимо, старший, помог подняться сбитому со стула пожилому хронисту.

– Как! – вскричал старший, едва взглянув в лицо старика. – Возможно ли это?! Почтенный Теофраст! Вот уж никак не мог подумать, что для писания твоих хроник тебе понадобится общество этого конокрада. Обо всём этом тебе придётся дать подробный отчёт начальнику стражи Скилбаду. А на будущее я хотел бы предостеречь тебя от неразумных знакомств! – Он повернулся к сбитому с ног воину. – Так что здесь произошло, Фриц? Как ты мог так опозориться?!

– Капитан… – умоляюще прохрипел тот, кого назвали Фрицем, и сплюнул кровью. – Я виноват… Но кто же мог знать?

– Ладно! – оборвал его капитан. – Обо всём расскажете Скилбаду. Пошли, ребята! А ты, почтенный, – он снова повернулся к Теофрасту, всё ещё охавшему и державшемуся за бок, – пусть эта история послужит тебе хорошим уроком! И помни – послезавтра тебе придётся предстать перед Скилбадом. А пока прощай!

Капитан стремительно вышел, за ним затопали остальные стражники. Напуганные посетители, в том числе и те, кто дремал у стены, поспешили убраться восвояси. В опустевшей корчме остались лишь ничего не понимающий хозяин, помятый хронист и трое друзей.

Фолко сидел совершенно оторопевший и сбитый с толку.

«Санделло в городе! – соображал он лихорадочно. – Санделло заодно с русобородым! Не ему ли он служит?! Наверное, русобородого знает старик! Его упускать нельзя!»

– Торин, этот старик!..

– Верно. Я сам об этом подумал.

Не сговариваясь, друзья подошли к Теофрасту, по-прежнему сидевшему, бессильно сгорбившись и потирая ушибленный бок.

– Мы видим, тебе плохо, почтенный. – Торин попытался вложить в эти слова как можно больше почтительности. – Быть может, нужно чем-нибудь помочь тебе? Может, проводить тебя домой?

Теофраст поднял к ним бледное, иссечённое морщинами лицо, на котором выделялись глубоко посаженные чёрные глаза, острые и внимательные, не утратившие с годами блеска и осмысленности.

– Да возблагодарят вас Великие Звёзды, – слабо ответил он. – Я всегда знал, что вы, гномы, благородный народ… Да, пожалуйста, проводите меня. Мне трудно идти…

Торин и Малыш с двух сторон поддерживали старого хрониста, Фолко шёл впереди, держа сумку Теофраста и его посох. Старик охал при каждом шаге, но постепенно приободрился и смог кое-как ответить на первые вопросы гнома и хоббита.

– Да, о благородные гномы и не менее благородный хоббит, меня зовут Теофраст, сын Аргелеба, и я придворный хронист Северной короны. Много лет я собираю разбросанные по старинным книгам сведения по истории Средиземья, веду также погодные записи обо всём, что происходит в Арноре, – расспрашиваю свидетелей, собираю рассказы и заношу всё это в хроники, копии которых отсылаются в Минас-Тирит, к самому королю. Я выполняю и другие разыскания по его приказам. Теперь направо, пожалуйста, а вон на том углу – налево. Ох-ох, неудачно это я…

Они остановились возле аккуратного двухэтажного дома в одном из тихих переулков неподалёку от главной улицы. Дом был выкрашен в светло-коричневый цвет, на разросшихся в палисаднике кустах уже начинали набухать почки. По дороге, однако, говорили мало, а когда старик стал рассыпаться в благодарностях, стоя на своём крыльце, Торин сказал, понижая голос:

– Почтенный, нас очень заинтересовала вся эта история. Разреши нам прийти и побеседовать с тобой. Быть может, ты узнаешь нечто новое из наших рассказов.

– Что ж, – ответил Теофраст, – двери моего дома всегда открыты для желающих обрести знания и разобраться в событиях, равно и для тех, кто сам хочет рассказать мне что-либо. Приходите завтра вечером, я буду ожидать вас. А пока – мне надо прилечь, дабы прийти в себя после всей этой истории…

Они низко поклонились старику, и он, ответив на их поклон, скрылся за дверью. Они медленно сошли с крыльца и пустились в обратный путь, по дороге кое-как отбиваясь от наскоков ничего не понявшего и яростно требовавшего разъяснений Малыша. Растолковывая ему суть происшедшего, друзья не заметили, как добрались до дома. Торин принялся разжигать камин. Малыш отправился за водой, а Фолко зашёл в трактир. Хозяин тут же кинулся к нему: