Чистка - Эдуард Даувальтер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Затем он сделал выпад против разкрупнения округов, якобы это мешает развитию военного дела, на деле же это усложняло подготовку военного переворота заговорщиками. Другие предложения были весьма дельными, усилить работу по материальному обеспечению и инспекцию войск, что не понравилось Ворошилову, которого тоже предлагали инспектировать. После Белова выступал флагман флота 1-го ранга Михаил Викторов, командующий силами Тихоокеанского флота, заговорщик, которого привлек к преступному делу Ян Гамарник. Викторов рассказывал о своих делах с Витовтом Путной, когда тот был командующим Приморской группой и уже тогда знал, что тот был пораженцем, считал, что СССР проиграет войну Японии. Он отказывался помогать силам флота в случае войны, ссылаясь на «нехватку» войск и т.д. Викторов рассказал, что Гамарник, который по его словам обладал огромным авторитетом, вредил обороноспособности, умолчав, что вредил в т.ч. через него. Викторов рассказал об очистке флота от антисоветских элементов: «Здесь т. Окунев уже докладывал, что мы за 2 года изъяли порядочное количество людей из Тихоокеанского флота. 32 чел. начальствующего состава и 54 краснофлотцев. Я должен сказать, что картина вредительства в Тихоокеанском флоте, она не полностью раскрыта. Правильно т. Блюхер указывал здесь, что мы должны еще побольше копнуть у себя».
На первый взгляд подобные чистки были правильной практикой, однако нельзя забывать, что их проводили сами враги народа управлявшие органами партии, НКВД , армии и флота, что сильно увеличивает вероятность того, что под лавину чисток попадало много честных людей. Он заявил, что Хрулев посылал им на стройки много троцкистов и возникла перепалка:
«Сейчас по линии СПО у нас оказался полный провал, на который т. Хрулеву придется обратить серьезное внимание. Первый у нас был пьяницей, второй – проходимцем, прохвостом, которого затем арестовали; затем дали нам Баженова, сейчас его сняли. Мы просили: «Викторов. Дайте нам порядочного человека». Нам прислали сейчас Лапина – брата вот этого троцкиста Лапина, он сейчас уже, наверное, арестован. Ведь мы же на Дальнем Востоке. Я т. Хрулеву говорю: «Что же вы мне даете все троцкистов, вы его пришлете к нам, его у нас сейчас же проработают».
Хрулев. Я вам сказал: «Гамарник и Фельдман приказали туда послать». Вы ответили: «Что же, посмотрим». Было так?
Викторов. Было так, я просил Фоменко…
Хрулев. Я категорически возражаю против того, что я вам посылал на строительство одних троцкистов.
Викторов. Я говорю о том, что у нас строительство получается без головы. Я считаю, что не все враги народа, особенно в строительстве, вскрыты. В этом отношении нам предстоит большая работа.»
Напротив, он очень похвалил Федько за правильную работу после провалов Путны и особенно положительно высказывался о Блюхере. Викторов поддерживал Блюхера, с которым его опять же по заговорщической организации связывал Гамарник. Потом Викторов рассказал о состоянии флота и уступил трибуну маршалу СССР Александру Егорову, первому заместителю наркома обороны и после смерти Гамарника, устранения Якира, Тухачевского и Уборевича, фактический лидер военного заговора в СССР. Германский шпион и ближайший пособник Ежова. Несмотря на то, что Ежов провел следствие так, что оно никак не задело Егорова, его репутация была повреждена тем, что Генштаб при его руководстве запустил контроль за армией.
Его выступление было полно лжи и лицемерия. Он говорил, что «проглядел» заговор врагов, особенно у себя в Генштабе и получил первое замечание: «Егоров: Я здесь вкратце должен остановиться на выступлениях ряда товарищей, которые не вполне четко и правдиво ставят вопрос относительно личности этих людей. Партия доверяла им политически. У нас не было с точки зрения политической какого-либо момента, который давал бы нам возможность заподозрить этих людей в измене, шпионаже или в каком-либо вредительстве. Скажем со всей откровенностью: этого не было.
Я вам скажу в части оперативной стороны дела. Этот вопрос я целиком принимаю на себя. Я его с ног на голову поставил с моими помощниками, но я не видел никаких явных преступлений со стороны этих людей. С точки зрения оперативной игры, с точки зрения методов игры. Меня обвиняют, как начальника Генерального штаба, в том, что я не охватывал полностью всех командиров.
Сталин. Даже не отвечали на вопросы; это убивает местных работников: когда они пишут, а им не отвечают.
Егоров. В этом т. Сталин, я принимаю на себя ответственность.
Сталин. Ни одного запроса, ни одного письма от местных людей нельзя оставлять без ответа. Если мы это усвоим, то мы выиграем, и бюрократизма у вас будет меньше.
Егоров. Совершенно правильно. Я отношу это целиком к себе. Я отношу к себе то, что мои подчиненные мне не докладывали. Я не снимаю с себя ответственности. В методах оперативной игры мы не находили чего-либо, чтобы наводило нас на какие-либо размышления о том, что они вредили. Думаю, что нет».
Оправдываясь, он говорил, что как глава Генштаба не видел попыток изменить в худшую сторону положение дел и разрушения оперативных идей, об Гамарнике он сказал: « С Гамарником я встречался по работе, только в тот момент, когда был командующим войсками Белорусского округа, а он был секретарем ЦК Белоруссии, и потом позже, на протяжении того времени, которое мы работали вместе в центральном аппарате. Я считал его абсолютно доверенным в партии лицом, и у меня не было никакого подозрения, что Гамарник может быть изменником нашей Родины, партии и революции. Отношения у меня с ним были чисто делового порядка». Далее, он неплохо высказался об Уборевиче, Якире и более негативно о Тухачевском. Затем он завел разговор о военных, которые были заграницей, каждый теперь мог считаться потенциальным шпионом: «Егоров. Наступила полоса мирного времени и известных мероприятий по постановке учебы, организации учебы и выработки методов. Эти люди, как вы знаете, первые были приобщены к западноевропейской культуре. Поехал Тухачевский в 1925 г. за границу, поехал Уборевич и Якир. Ну, понятно, с точки зрения нас, которые не ездили в эту Западную Европу, мы относились так: люди побывали в Европе…
Голос. Кто ездил в Европу лечиться, того можно без зазрения совести забирать.
Егоров. Лечиться ездил и я и выполнял задания партии по известным вопросам. Вот это приобщение к западноевропейской культуре, оно давало некоторый преферанс, предпочтение этим лицам в области новых установок, в
