Отрок-4 - Евгений Красницкий

— Так чего же ты тут скулишь? Думаешь, нам тварь дрожащая нравится?

Иона ничего не ответил, но постарался приободриться. Получилось, правда неважно.

— Что еще добавить можешь?

— Есть один человек, которого он слушает, и который его не боится — нурман, Гунаром кличут. Он у боярина воеводой…

— О ближниках потом расскажешь. Что еще про самого боярина можешь сказать?

Иона на некоторое время задумался, потом припомнил:

— Плетью он скрипеть любит. У его плети ручка такая… плетеная. Если согнуть, то скрипит. Боярин, когда задумается, или когда слушает кого-нибудь, ее туда-сюда гнет и скрип слушает. Голову чуть-чуть склонит и слушает. И никто не знает, чем это кончится. Иногда поскрипит-поскрипит, потом головой кивнет и все. А иногда поскрипит и ка-ак даст! Покойник. Все время в разные места бьет, но всегда наповал.

— Где же ты его много раз видел, если разговаривал только три раза?

— А он на учение пешей рати посмотреть приезжает. Иногда сам командует, а иногда со своей дружиной на пешцев нападает и палками, как мечами бьют, конями топчут и другое всякое… После этого и убитые и покалеченные бывают.

— Дружина у него велика? — не выдержал и включился в допрос Алексей.

— Не ведаю. С ним все время полусотня ездит, но люди не одни и те же. Вернее, два десятка все время одни — нурманы, наверно ближняя стража, а остальные три десятка меняются.

— Как вооружены? — Алексея, прежде всего интересовали военные вопросы.

— Хорошо вооружены — полный доспех, копья, мечи, щиты, луки. У нурманов еще секиры.

— Значит, — подвел итог Алексей — конная дружина и пешая рать. Сколько всего, хотя бы краем уха слышал?

— Пешцев, слыхал, больше десяти сотен, а сколько конных, не знаю и разговоров не слышал. Еще, сотни полторы стражи есть, они тоже конные, при оружии, но без доспехов.

— И как же полторы сотни стражников столько народу стерегут? — удивился Алексей. — Кругом леса, зашел, и нет тебя.

— Некуда бежать. В вашу сторону страшно — тут колдунья живет, за Горку нельзя — там боярская дружина посечет. Остается идти вдоль Горки, а там проходы между болотами узкие, а в проходах стража. Зимой, конечно, можно и через болота, но след остается, быстро догонят. Некуда бежать.

— М-да, тысячи полторы вполне может быть. — Негромко произнес Алексей и задумался.

Мишка решил, что можно продолжить сбор данных о самом боярине:

— Ты двух ближников назвал — Гунара и Мирона. Еще кого-нибудь знаешь?

— До Мирона еще один был, как звали, не упомню, но его боярин, сказывают, убил. А еще говорят, что у боярина на цепи ученый человек сидит. Кормят хорошо, обихаживают, даже клетка у него на колесах, чтобы в хорошую погоду на улицу вывозить. Но из клетки не выпускают, и цепь с шеи не снимают. Боярин с ним советуется, бывает и подолгу разговаривает. А еще говорят, что у боярина баба есть. Не для утех, а чтобы… ну, боярин, случается, в буйство впадает, так только она его успокоить и может. Ей все прощается. Может кричать на боярина, срамными словами обзывать, даже бить, но все с рук сходит.

— Откуда же ты так много о боярине знаешь, если на Горке не бывал никогда?

— Так Мирон… Он, когда в Крупницу приезжает, обязательно с собой вина привозит и велит мне с ним вместе пить. Говорит, что один не может, а я, хоть и пес, но все же живая душа. А как напьется, начинает всякое рассказывать, и про боярина тоже.

— И что же он про боярина рассказывает?

— Всякое. Что боярина тоска гложет и он с того пьяное зелье делает и почти каждый день его пьет, так, что к вечеру и не узнает никого. Иногда, по пьяному делу в буйство впадает, а иногда в тоску смертную и тогда плачет, да какие-то песни непонятные поет. Случается, что Гунара с Мироном зовет зелье пить. Мирон сказывал, что зелье, как огнем глотку жжет и дуреешь от него быстро. Посидят так втроем, и боярин про всякие чудеса рассказывать начинает: про то, как по небу летал, как в железных колесницах ездил, как караваны разбивал, которые духи через горы водили. А еще про такие горы рассказывает, где серебра, золота и каменьев самоцветных видимо-невидимо, но в руки сокровища не даются. Надо за ними под землю лезть, а там огненные змеи и чудища железные живут.

— Так он такой сильный ведун, что даже у духов караваны отбивал? — неожиданно вмешался Стерв. — Чего ж он тогда нашу боярыню боится?

— Не боится он, просто повздорили. Мирон сказывал, что ей без боярина нашего, все равно, не обойтись, так что, рано или поздно, помирятся.

— В чем не обойтись? — быстро спросил Мишка.

— Не знаю, Мирон не объяснял, а может, и сам не знает.

«Караваны, которые духи через горы водили. Таджикистан или Афган? Сержант, перехватывающий караваны… Погранотряд на границе с Афганистаном? Похоже на то. Но сержант, похоже, не простой — готовит диверсионно-разведывательные группы, сумел выучить картографа. Разведрота или спецназ? Скорее всего, все-таки, разведрота. Ну, железные колесницы и полеты по небу, это понятно, „пьяное зелье“, разумеется, самогон, а вот горы с самоцветами? Не Урал ли? Подземелья с огненными змеями и железными чудовищами, пожалуй, шахты. Отслужил срочную в „горячей точке“ или в „ограниченном контингенте“ и подался на заработки? А может быть, он родом из шахтерского городка? Если так, то там, наверняка помнят времена ГУЛАГа, вот он здесь и воспроизвел аналогичную структуру. Округа, которой „заведует“ Иона… Стоп! Не заведует! Боярин поставил его СМОТРЯЩИМ.

Значит, вернулся сержант домой из „горячей точки“, весь из себя крутой, под землю лезть не захотел, а подался к „браткам“, которые, может быть, эту же шахту или рудник „крышевали“. Возможно, поднялся из рядовых „быков“ в бригадиры или еще как-то карьеру сделал. Руководить он явно умеет и организаторские способности есть. Вроде бы, гипотеза не противоречит известным фактам, но в качестве окончательной, принимать ее подождем. Например, непонятно, как он в Питер к Максиму Леонидовичу попал? „Припекло“ на родине, или лечиться после тяжелого ранения приехал? Впрочем, не важно, главное, что ЗДЕСЬ оказался.

С сержантским кругозором, бандитским опытом организации и бабкиными рассказами о ГУЛАГовском прошлом родного края. Что, кроме концлагеря он ЗДЕСЬ создать мог? Округа, на которой сидел смотрящим Иона — аналог сельскохозяйственных лагерей, снабжавших продовольствием производственные, в том числе, и горнодобывающие. Значит, производство у него спрятано за Горкой.

Что за горка такая? По словам Ионы можно понять, что это не одна гора, а какая-то протяженная возвышенность, вдоль которой можно долго идти. Водораздел? Скорее всего, так. Водораздел между бассейнами Горыни и Случи. По берегу Горыни ратнинская сотня, в тревожное время, гоняет дозоры, значит, хозяйство боярина Сан Саныча убрано от Горыни так же далеко, как и от Случи.

Крепко пьет. Ну, это я и раньше подозревал, Иона только подтвердил. Непонятные песни поет — русский шансон, наверно. Проблемы со здоровьем, разрыв с Нинеей, и надежда на примирение, причем, по ее инициативе. Припадки буйства вперемешку с депрессией. Пожалуй, не зря я Гитлера вспомнил. Тот тоже под конец сильно болел, хоть и не пил, и надеялся на какое-то чудо. Сан Саныч надеется на то, что Нинея без него не обойдется. Уже обошлась! Нашла замену — Мишку из рода Лисовинов!

Что ж еще-то? Что-то я такое услышал… Да! Кресты поотнимали, велели класть требы отцу богов Сварогу. Дурак, ты, Сан Саныч, или истории не знаешь…»

— Михайла! — Вывел Мишку из задумчивости голос Алексея. — Все вызнал, что хотел? А то обедать пора.

— Нет, не все, но можно потом продолжить.

— Хорошо, потом и продолжим. Стерв, давай-ка его обратно в погреб, потом еще побеседуем. Слушай, Михайла, объясни-ка, чего ты вызнать хотел? Зачем тебе это все: глаза, брови?..

— Я понять хотел: что он за человек, как может в ответ на наш набег поступить?

— И что, понял?

— Кажется, понял, только бесполезно это. Если бы боярин Журавль сам решал, но у него советники есть, и он к ним прислушивается.

— А если бы сам?

— Я думаю, что рассвирепел бы, поднял бы всех, кого мог и погнал бы на нас.

— Не меньше тысячи, а то и полторы…

— Дело не в числе, дядь Леш, а в расстоянии — в лесах иначе, чем в степи воюют. В удобном месте можно малой силой большое войско задержать и подмоги дождаться. Можно все время наскоками беспокоить, мешать вперед продвигаться, еще много всякого. Ты думаешь волыняне на нас малыми силами ходили? Поговори с дедом, он тебе расскажет, почему волыняне никогда не ходили через Горынь в наших местах, а либо севернее — ниже слияния Горыни и Случи, либо южнее — от Пересопницы?

Во-первых, через Горынь в верхнем течении переправляться трудно — берега крутые, течение сильное. Во-вторых, переправившись придется идти, чуть не сотню верст, по лесам, болотам, через множество мелких речек. А потом еще и через Случь переправляться, только тогда дорога на Туров откроется. В низовьях Горыни тоже болота, но зато переправа только одна нужна и ближе к Турову получается. А от Пересопницы можно и в туровские земли идти, и в киевские. Через Случь, все рано переправляться придется, но в тех местах она узкая.