Несущественная деталь - Иэн Бэнкс

Она неторопливо размазала грязь у себя на спине.

— Вы хотите мне сказать, что это только угроза?

Он подкатился чуть ближе к ней, вращаясь в серо-коричневой грязи.

— Конечно, это только угроза, — сказал он тихим, заговорщицким, даже немного шутливым голосом. Потом откатился назад. — Главное это то, что люди из страха ведут себя при жизни надлежащим образом. А что случается с ними после смерти — это не касается живых. И никогда не должно касаться. — Он усмехнулся. — Последнее — это мое личное соображение, но по существу оно истина в последней инстанции. Мы пугаем их этими угрозами исправления и всяких неприятностей, но когда испуг возымеет свое действие, необходимость накладывать наказание отпадает. Существуют целые творческие команды — художники, сценаристы, писатели, толкователи, дизайнеры, психологи, звукоскульпторы и… бог знает, кто и что еще… Как бы то ни было, но вся их рабочая жизнь посвящена созданию совершенно нереалистичной среды и совершенно ложных ожиданий, и делается это по совершенно положительным и нравственным причинам.

— Значит, Ады существуют только как угроза, чтобы люди при жизни не выходили за рамки.

— По крайней мере, наш Ад — определенно да. И это все, что от него требуется. Ничего не могу сказать про Послежития инопланетян. Но вот что вы должны знать: вся эта нынешняя суета вокруг Адов основана на одном существенном недопонимании. Меня выводит из себя то, что люди, которые не хотят, чтобы Ады существовали, не могут принять тот факт, что их и не существует. А противники Адов тем временем разрушают лишь воображаемое представление о существовании Адов. Если люди просто позакрывают рты и прекратят сетовать на то, чего вообще нет, то и все проблемы будут сняты. Жизнь будет продолжаться, люди будут вести себя, как полагается, и никому от этого не будет никакого вреда. — Старик встряхнулся в явном отвращении. — Я спрашиваю: чего они хотят? Сделать Ады реальными, чтобы ими можно было по-настоящему пугать людей.

— Так где же находятся все те, кто должен быть в других Послежитиях, на небесах? Потому что там их нет.

Эррун фыркнул.

— В чистилище. — Он прихлопнул что-то у себя на боку, внимательно рассмотрел, что это такое. Воображаемое насекомое, подумала Филхин. — На сохранении, но не функционируют; они ни в коей мере не живы. — Он, казалось, засомневался, потом снова подкатился к ней поближе. — Могу я говорить с вами доверительно, Филхин?

— Я полагала, что вся наша беседа здесь ведется доверительно, представитель.

— Безусловно, безусловно. Но я имею в виду особую доверительность, чтобы вы не сообщили об этом даже вашим ближайшим помощникам или партнерам. Только между вами и мной.

— Да, — сказала она. — Отлично. Я вас слушаю.

Он подкатился еще ближе к ней.

— Некоторые из тех, кто исчезает, кто, как можно подумать, попадают в так называемый Ад, просто уничтожаются, — тихо сказал он, глядя на нее серьезным взглядом. Она смотрела на негр. — Их даже не держат в чистилище, — продолжал он. — Они просто прекращают существовать; вся информация на их устройстве душеспасения стирается и никуда не передается. Вот в чем истина, Филхин. Такого по идее не должно происходить, но оно происходит. Вы категорически не слышали этого от меня, — сказал он, постучав ей по коленке. — Вы поняли?

— Конечно, — ответила она.

— Хорошо. Мы, естественно, не хотим, чтобы это стало достоянием гласности. Вы понимаете? — спросил он. — Имеет значение только то, что люди верят, будто те продолжают жить в той или иной форме и при этом страдают. Но откровенно говоря, зачем тратить компьютерную память на этих ублюдков? Вы уж извините мой грубый язык.

Филхин улыбнулась.

— А разве не лучше всегда говорить правду, представитель?

Эррун посмотрел на нее, покачал головой.

— Правду? Несмотря ни на что? Не считаясь с последствиями? Вы с ума сошли? Очень хочу надеяться, что это просто шутка с вашей стороны, молодая дама. — Он зажал ноздри корешками своих хоботных пальцев и полностью погрузился в жижу, несколько мгновений спустя вынырнул на поверхность и сделал мощный выдох, после которого протер от грязи веки. — Не притворяйтесь такой наивной. Правда не всегда полезна, не всегда во благо. Это все равно что веровать в воду. Да, нам нужен дождь, но если случится сильный ливень, вас может унести потоком, в котором вы утонете. Правду, как и все прочие природные, стихийные силы, необходимо канализировать, контролировать, ею нужно управлять, ее нужно разумно и нравственно распределять. — Он уставился на нее. — Вы просто подшучиваете надо мной, да?

Может, и подшучиваю, подумала она. Станет ли она когда-нибудь настоящим политиком, если согласится с тем, что говорит Эррун, спросила она себя.

— Если так, то мы просто попусту тратим наше время, представитель.

«Один из нас определенно шутит», — подумала она, подняла глаза, увидела, что Кемрахт издалека подает ей знаки.

— Я вовсе не шучу, представитель, — сказала она старику, поднимаясь на все четыре. — Наш разговор был очень полезен. Но прошу меня извинить — мне пора. Примете со мной душ?

Старик несколько мгновений смотрел на нее.

— Спасибо, нет. Я еще немного побуду тут. — Он не сводил с нее взгляда. — Не раскачивайте лодку, Филхин, — сказал он. — И не верьте всему, что вам говорят. Это не путь к истине. Сплошная путаница и неразбериха.

— Уверяю вас, я всему и не верю, — сказала она, изобразила неглубокий книксен передними ногами. — Увижу вас на вечернем заседании, представитель.

Кроме него, в отделении оставался еще один, а общая численность их отряда сократилась до шести. Остальные пали под напором превосходящих сил противника. Его морпехи были лучше вооружены и могли легко справиться со стражниками в противоборстве один на один, но стражников было гораздо больше, чем им показалось поначалу, и даже когда он со своими людьми прорвался через клубок их тел и оружия, перед ними возникли препятствия из колючки, ядов, разрядов электричества. Чтобы пробиться, прорубиться через это, потребовалось больше времени, и, задержавшись здесь, освещенные тошнотворным зеленым светом, льющимся снизу, они были атакованы сверху остатками стражников, сквозь ряды которых прорвались немногим ранее. Пали еще несколько морпехов, или растворились, или в судорогах и спазмах, спиралевидно вращаясь, унеслись наверх.

И наконец они все же пробились — всего шестеро. Упали на зеленую сияющую поверхность, рассредоточились, выпустили из упаковок растворители и словно стали частью самой прозрачной стены.

И наконец они все же пробились и начали падать. Само представление о льде, что был наверху, исчезло. Теперь они находились в каком-то громадном сферическом пространстве, словно внутри многослойной луны. Над ними были быстро закрывающиеся отверстия, словно шрамы в слое темного облака. Их причудливая форма тоже изменилась. Они перестали быть тончайшими мембранами, превратились в темные, плотные формы, зубчатые оголовники пик, устремляющихся вниз, быстро ускоряющихся. Они падали в вакууме к ландшафту, похожему на нечто среднее между плотно застроенным городом и гигантским заводом, повсюду были огни, и решетки, и вихри люминесцирующих точек, вспышек, плывущих дымов и потоков, рек и фонтанов и круговерти света.

Это похоже на сон, подумал Ватюэйль. Сон о полете, падении…

Он сбросил с себя это наваждение, оглянулся, сосредоточился, оценил обстановку. Кроме него, еще пятеро. Теоретически нужен был только один. На практике или, по крайней мере, в лучших имитациях, которые они могли создать для этого, отряд из двенадцати бойцов давал восьмидесятипроцентные шансы на успех. Девять бойцов давали шансы пятьдесят на пятьдесят. При наличии шести бойцов шансы были еще ниже. Специалисты по имитациям даже не желали говорить об отряде менее чем из восьми бойцов для последнего рывка.

И все же шансы сохранялись. А разве слава не громче, если число тех, кто пожинает ее, меньше?

Красивее огромного сверкающего ландшафта внизу он за свое долгое и разнообразное существование ничего не видел. У него защемило сердце при мысли о том, что они присланы бесповоротно разрушить его.

Заседания для опроса специального свидетеля были редкими событиями в палате при том, что сезон к тому же наступил мертвый, большинство представителей разъехались в отпуска или занимались другими делами. Чтобы организовать это заседание — не только в такие короткие сроки, а вообще, — Филхин пришлось изрядно потрудиться, напомнить о себе всем, кто, по ее мнению, был перед ней в долгу.

Их свидетелю не требовалась какая-либо подготовка, впрочем, так или иначе времени на нее не было.

— Прин, — сказала она ему перед самым началом заседания, когда они ждали в вестибюле, а Эррун и его люди пытались отменить или отложить заседание, — вы сможете это сделать?