Эртан - Светлана Середа

— Даже так? Вы меня заинтриговали, — под пеплом усталости явственно вспыхнула искра интереса, и я почувствовала себя инфузорией-туфелькой, к которой приближается толстая игла естествоиспытателя. — Проводите господина белль Гьерра в триста десятую камеру, госпожу Юлию — в триста пятнадцатую. С господином белль Канто я побеседую немедленно.

Шагая по узкому темному коридору под бдительным оком конвоиров, я невольно прислушивалась к затихающим голосам:

— Вы кошмарно выглядите, ваша светлость. Когда вы последний раз спали?

— Когда мне понадобится твой бесценный совет касаемо моего здоровья, я непременно дам тебе знать. А пока будь добр, заткнись, пожалуйста.

— Вы же сами изъявили желание побеседовать со мной немедленно.

— Слушай, белль Канто, в вашем Реале все такие наглые?

— Ну что вы, ваша светлость! Я уникален.

— Хвала Создателю…

Беседа с Женей затянулась надолго, так что у меня было предостаточно времени, чтобы обдумать свою объяснительно-оправдательную речь. И чем дольше я думала, тем больше приходила к выводу, что лучшей стратегией в данном случае будет честность. Во-первых, обмануть профессионала, который собаку съел на разгадке подобных легенд, практически нереально, тем более экспромтом. Нас элементарно поймают на разнице в показаниях, и единственный шанс этого избежать — говорить правду. Во-вторых, своей фразой про неправдоподобность подлинной истории Женька однозначно дал понять, что будет придерживаться той версии моего появления в окрестностях Вельмара, которую слышал от меня. Упомянуть про Звезду Четырех Стихий тоже придется, тем более, что Луч Воздуха у меня конфисковали при обыске.

Не знаю, была ли затянувшаяся тревожная пауза частью психологической обработки подозреваемого или лорд Дагерати действительно увлекся разговором с Женей, но к тому моменту, когда шеф СБ почтил своим вниманием камеру номер триста пятнадцать, я была полностью готова к конструктивному диалогу. Он деловито устроился за грубым дощатым столиком, достал несколько листов бумаги и ручку-самописку. Когда охранник, повинуясь безмолвному знаку, исчез за дверью, Дагерати почти доброжелательно — во всяком случае, без грубости — пригласил меня присесть на кровать (второго стула в камере не было) и поведать для начала историю моего появления в Союзных Королевствах и знакомства с Женевьером белль Канто.

Я рассказала все без утайки… ну, почти без утайки. О виртуальной реальности я упоминать не рискнула — осталась верна официальной версии о таинственной стране Реал, затерянной в мировом океане.

Герцог выслушал мой сбивчивый рассказ, не перебивая и никак не выражая своего отношения к нему, затем приступил к вопросам. Некоторые вопросы повторялись, менялась только формулировка, из чего я сделала вывод, что общую картину лорд Дагерати уже для себя составил, и основная цель допроса — определить, говорю ли я правду.

Отвечая на монотонные вопросы, я неожиданно успокоилась. Страх исчез — осталось только вполне естественное волнение — так волнуешься на экзамене, к которому хорошо подготовился. Умом я понимала, что про этого человека ходит дикое количество самых ужасающих слухов, что его имя произносится шепотом, что на его совести больше убитых людей, чем на моей — комаров… Но глаза видели немолодого, смертельно усталого мужчину, которому ее легкомысленное высочество устроило чертовски веселую неделю и который вместо того, чтобы, наконец, отоспаться за несколько бессонных суток, вынужден общаться с непочтительным нахалом белль Канто, невыносимо высокомерным полуэльфом и подозрительной девицей, с честным видом несущей какую-то ахинею. И нет никакой возможности понять, то ли эта бредовая история случилась в самом деле, то ли девица просто повредилась рассудком. А тонкие аристократические пальцы с безупречным маникюром мелко дрожат от недосыпа и передозировки стимуляторов…

— Вы бы и правда поспали, ваша светлость, — сочувственно предложила я. — Женю вы уже наверняка допросили, а мы с Вереском до утра точно никуда не денемся.

Я ожидала вспышки гнева или, по меньшей мере, язвительных комментариев в духе тех, которыми лорд Дагерати ответил на аналогичное Женькино предложение. Но герцог устало потер виски, поморщился, как от головной боли, и сказал:

— Пожалуй, вы правы. Я уже убедился, что либо вы говорите правду — по крайней мере, так, как вы ее видите, либо успели эту легенду отрепетировать не в пример лучше предыдущей. Для того, чтобы окончательно разобраться в вопросе, мне понадобится помощь специалистов по кхаш-ти, а это действительно подождет до завтра… Скажите мне лучше вот что. Я так понял, что вы тоже видели этого Ринальдо. Как он выглядел?

Я напрягла память и постаралась как можно точнее воспроизвести внешность господина Ринальдо.

— Могу ошибиться в деталях, — честно предупредила я под конец. — У меня было занятие поважнее, чем таращиться на незнакомого мужика. Вы бы лучше у Ники спросили — она с ним общалась в более спокойной обстановке.

— С ее высочеством я уже поговорил, но еще одно мнение со стороны не помешает. К тому же у Вероники ужасная зрительная память, ее описания — сплошной поток эмоций. Не могу же я в ориентировке указать, что «от его голоса мурашки бегут по коже».

— Кстати, как она там? Когда я видела ее последний раз, Ника была несколько… ммм… расстроена.

— Да нормально, что ей сделается, — суровый шеф королевской службы безопасности вздохнул неожиданно по-человечески. — Сидит в своей комнате под домашним арестом, сопли по щекам размазывает. Если бы такой номер отколола моя дочь — выпорол бы, невзирая на возраст и социальное положение. Но магистр Астэри — ярый противник телесных наказаний, так что максимум, что ее ждет, — это длительная лекция на тему ответственности перед близкими.

— Еще не известно, что хуже, — содрогнулась я, живо представив себя на месте несчастной принцессы.

— Ну, беседы с магистром вам точно не избежать, — усмехнулся лорд Дагерати. — Если хотите, могу после этого устроить вам встречу с палачом для показательной порки, чтобы у вас была возможность сравнить.

На этой оптимистической ноте глава Канцелярии удалился, оставив меня в тягостных размышлениях, было ли это сказано для острастки или в утешение.

Ночка выдалась неспокойная. Впрочем, вины моих тюремщиков в этом не было — пострадала я исключительно из-за собственной впечатлительности. Хотя лорд Дагерати не говорил, когда собирается навестить меня в следующий раз, я не сомневалась, что он поспешит продолжить нашу содержательную беседу с утра пораньше: трудолюбие главы Канцелярии вошло в легенду (в частности, поговаривали, что он вообще не спит), да и дело о похищении принцессы наверняка относилось к числу наиболее приоритетных. А у моего организма есть одна крайне неприятная особенность: когда мне предстоит ранний подъем, особенно если он связан с каким-нибудь волнующим событием, я начинаю ворочаться задолго до звонка будильника. Просыпаюсь, смотрю на часы, убедившись, что еще не время, с облегчением засыпаю… чтобы снова пробудиться через полчаса. Так было и в ту ночь: я вздрагивала, с тревогой вслушивалась в тишину и, не услышав роковых шагов за дверью, снова проваливалась в беспамятство.