Гвардеец - Дмитрий Николаевич Дашко

— И до него доберемся, — хвастливо заявил я, вспомнив, что Балагуром звали таинственного убийцу из окружения цесаревны Елизаветы.

— Ажно как павлин распустил перья. Гляди, оборву тебе хвост, — засмеялся Ушаков. — За Балагуром есть, кому гоняться. Тебе другое покуда предстоит. Весточку я из Польши получил важную от человека России дружного и полезного.

— А что за человек такой, позвольте узнать? — заинтересовался я.

— Тебе можно, — разрешил Ушаков. — Есть князь такой — Чарторыжский. Может, доводилось с ним знаться?

— Никак нет. Только слышал о нем. Да сами знаете, кто ж не слышал, разве что глухой.

Ушаков понимающе улыбнулся.

Надо сказать, история с этим князем прогремела на всю Россию. Случилось это в январе 1735-го года во время войны за польское наследство. Капитан Тверского драгунского полка Глеб Шишкин получил от начальства строгий приказ — сжечь имение Рудзинского — одного из сторонников претендующего на корону Польши Станислава Лещинского. Не знаю, что за напасть случилось с капитаном, но по ошибке он явился во владения соседа Рудзинского, коим к своему несчастью оказался князь. Чарторыжский выступал на стороне России, поддерживал короля Августа, имел четыре охранных грамоты на свои деревни, подписанные лично фельдмаршалом Минихом и генерал-аншефом Ласси. В мозгу Шишкина что-то перемкнуло, он объявил князя самозванцем, а грамоты фальшивкой. Возможно, в голове у хлебнувшего лиха на войне офицера не могла прижиться мысль, что не все поляки настроены против России.

Шишкин, никоим образом не сомневаясь в собственной правоте, сжег и замок Чарторыжского, и ближайшую деревеньку. Драгуны раздели донага князя, его жену, пятерых детей и всех домочадцев и пинками погнали по январскому морозу до соседнего поселения.

Когда известия о том страшном проступке дошли до русского начальства, начались разборки — после показательного суда Шишкина приговорили к аркебузированию, сиречь к расстрелу. Прогремели выстрелы, капитан упал… остались довольны ль поляки, неизвестно. Дров драгуны наломали в преизрядном количестве.

Самым удивительным в этой истории было то, что Чарторыжский тем не менее сохранил лояльность России.

— Думаете, князю можно доверять?

— Конечно, — кивнул Ушаков. — Я его не единожды проверил. Он часто помогал нам, помог и на сей раз.

— Так о чем же таком он сообщил? — заинтриговано спросил я.

— Каким-то образом ему удалось отследить, куда в больших количествах вывозится медь. Князь полагает, что нашел место, где изготовляются поддельные русские деньги, о чем в депеше своей секретной, на имя мое посланной, пишет.

— Так это же замечательно! — воскликнул я.

Ушаков внимательно взглянул на меня и произнес слова навсегда впечатавшиеся в мою память:

— Готовься отправиться в Польшу. Поручаю тебе лично отобрать людей, с которыми ты разыщешь гнездо фальшивомонетчиков, разоришь его и примерно накажешь тех, кто в том гнусном деянии замешан. Только учти, барон, поедешь ты туда не как гвардейский сержант Измайловского полка, а будто простой шляхтич курляндский, коей хочет и мир посмотреть, и себя показать. Помни токмо, ежели случится тебе в тюрьму али плен угодить, мы о тебе знать не знали, слышать не слышали. Понял меня, фон Гофен?

— Понял, Андрей Иванович, — сказал я. — Как не понять.

На душе вмиг стало тревожно и пусто.

Глава 30

Хочешь задеть поляка, скажи, что его страна расположена в Восточной Европе. Девять из десяти собеседников с обидой поправят: «Не в Восточной, а в Центральной», десятый, скорее всего, полезет с кулаками. И причина тут вовсе не в географии.

Раз связано с востоком, значит, с Россией. Согласитесь, неприятное соседство для некоторых…

Так получилось, что истории наших стран сплетены в причудливый узел, и иной раз не так просто разобраться, где тут Польша, Россия, Украина или Беларусь. Четыре славянских народа с такой непростой судьбой. И у каждого свои богатые комплексы.

Есть русские, которые искренне переживают за некую «азиатскость», не понимая, что страна, раскинувшаяся на столь обширной территории и сочетающая в себе элементы многочисленных культур, изначально находится в выигрышной позиции. В нас есть и Европа, которую по недоразумению считают мерилом всего передового, гуманного и светлого, есть и «азиатчина», назвать которую дикой и темной может только идиот или мерзавец. Если кто-то считает себя из-за этой уникальной смеси неполноценным, мне его откровенно жаль.

Среди украинцев тоже имеются интересные экземпляры — вечные «без пяти минут европейцы», которым каждый раз что-то мешает. Некоторые из них считают: стоит только собраться, пошуметь, помайданить — и все проблемы тут же решатся по мановению волшебной палочки. Увы, на самом деле просто резко увеличивается поголовье «гетьманов», которым все, кроме собственного кошелька, до лампочки.

Польша же вечно тяготится расположением. С одной стороны — прагматичная, продвинутая, но ментально иная Германия, с другой — разнузданная, варварская, разудалая Московия, которую бросает по ухабам истории со страшным скрипом и треском, и ничего, живут курилки, разве что крепче становятся. Их дерут — они крепчают.

И что самое обидное для поляка: и немцы, и русские изначально были в проигрышном стартовом положении. Речь Посполитая грозилась подмять под себя и славянские, и неславянские земли. Но в итоге соседи дружно взялись за Польшу, распилили на части. Лишь чудом панове вырвались из объятий двуглавого орла, когда зашаталась российская корона в угаре революции и мировой войны. Владимиру Ильичу было не до жиру — лишь бы спастись за зубчатыми стенами Кремля, пока народ шел брат на брата. Какая там Польша? Пусть катится на все четыре стороны — у нас вон министры продовольствия в голодный обморок падают.

Поляки немного пожили «самостийно», а потом за считаные дни попали в когти орла тевтонского и долгие пять лет дожидались, пока русские солдаты придут к ним — на этот раз для того, чтобы дать пинка немецким оккупантам. Ну а затем, когда новая волна принесла новую пену, можно и памятник солдату-освободителю в тенек задвинуть. Чтоб не мешал процессу вливания в большую семью европейских народов.

Никто не хочет помнить о том, как долго на карте не было такого понятия — Польша, и главное — почему. Вроде и строй имелся самый прогрессивный — демократический: парламент, все должности, включая королевскую, выборные; знай голосуй на Сейме, маши сабелькой да волочись за красотками. А вот… не сложилось.

На дворе сейчас лето 1736-го. Мы второй год воюем с Турцией, и довольно неплохо. По случаю взятия у турок Азова императрицей были устроены пышные торжества, делался праздничный фейерверк. Зимой ожидается приезд главнокомандующего армией — генерал-фельдмаршала Миниха. Он прибудет в Петербург, чтобы составить