Гвардеец - Дмитрий Николаевич Дашко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вестимо хочу, Андрей Иванович, — с нескрываемой надеждой сказал Басмецов.
— Тогда слушай меня внимательно, капитан-поручик. Поговорил я с матушкой маненько, слово дал свое честное, умилостливил и отложил приказ ее гневный ненадолго. Но от тебя теперь все зависеть будет. Как поведешь себя, такой и прибыток получишь.
— Андрей Иванович, да я… — Басмецов не веря в собственное счастье, едва не заплакал, — землю из-под ног ваших горстями есть буду, ноги поцелуями покрою, на колени паду, и за вами ходить так буду. Что скажете, все сделаю. Хучь на плаху пойду.
— Кто ж знает, может и до плахи дойдет дело. Смотри, Андрюха, подведешь меня — лучше сам удавись!
— Вот те крест, Андрей Иванович, какую бы муку не принял, не подведу, — истово закрестился офицер.
— Даже пред искушением Бахусовым устоишь?
— В рот не возьму заразу огненную!
— Ладно, памяти светлой отца твоего, Пантелея, прощаю и всецело на тебя полагаюсь в деле важном и государственном. Сколько долгов накопил, крестничек?
— Много, Андрей Иванович, не одну тыщу рубликов. На распутство, девок гулящих, водку окаянную тратился, ничего не жалел. Деньгами швырялся направо и налево. Да и в карты везти перестало. В долгах как в шелках я.
— М-да, — почесал затылок Ушаков. — Хорошо погулял, крестничек, нечего сказать. Ладно, мы тебя из долговой ямы выручим. Не сразу, но выручим.
— Каким образом, Андрей Иванович?
— Да таким, — Ушаков откинулся на спинку кресла. — Пойдешь с подчиненным своим, сержантом фон Гофеном, сразу после обеда к ростовщику — итальянцу Пандульфи, вещицу ему вот эту заложишь, — великий инквизитор вытащил из стола ларец, украшенный драгоценными камнями, — о себе, ничего не таясь, кроме встречи нашей, расскажи, речи его послушай. Позовет тебя Пандульфи к себе на вечер званный, соглашайся, но не сразу, манер держи. Ужом проскользни, но войди к итальянцу в доверие. Это и будет для тебя задание, капитан-поручик. Что у Пандульфи узнаешь, мне пересказывай. Если зачнутся речи подозрительные, «слово и дело» кричать прилюдно не вздумай. Выслушал, запомнил, ко мне приходи. Я тебе раскумекаю, как дальше быть. А о мундире своем не беспокойся. И он, и чин пока при тебе будут. И для всех ты лейб-гвардии офицером останешься. Возникнет интерес, я тебя и выше чином двину. А сейчас иди, умойся, платье в порядок приведи. Я для тебя комнатку особливую приготовил.
Ушаков вызвал секретаря, и тот, отпустив караул, увел моего ротного куда-то вглубь секретарских конторок.
— Вы на самом деле верите в то, что он искренне хочет искупить вину? — спросил я.
— Я Андрюху хорошо знаю, из-за бабы своей сорвался он. Дура она оказалась, рога мужу наставила, с его лучшим другом махаться начала. Оттого и запил крестничек. Любовь и не такие кунштюки с человеком проделывает. Жаль, вовремя наставить не успел. Не кручинься, фон Гофен, выйдет из капитан-поручика толк. Я породу Басмецовскую знаю. Когда зарок дают — умрут, а на своем стоять будут.
— Но зачем все это? — удивился я.
— А затем, — спокойно заговорил Ушаков, — Пандульфи твой наверняка не только фальшивомонетчикам помогает, но еще и в шпионах чьих-то ходит. Очень полезно человека верного подле такого подлого типа держать, Андрюха мой сгодится. Слава худая о нем по всему Петербурге разнеслась. Итальянцу легче будет в оборот его взять. Долгами опутает, запугает. Кой в чем Басмецов ему и вспоможет. Глядишь, в доверие к итальянцу войдет. А там посмотрим — будет день, будет и пища.
— А мне что делать?
— Ты сведи ротного своего с итальянцем, увидишь, что Пандульфи перед ним стелиться начнет, придумай предлог какой и уходи. Не мешай, Андрюшке, — Ушаков погрозил пальцем. — Завтра чтобы как штык у меня к восьми утра тут был, есть у меня для тебя и другие порученьица.
Умытый, причесанный, с завитыми буклями, в наутюженном и почищенном кафтане, Басмецов производил другое впечатление. Сейчас это был настоящий гвардейский офицер — холеный и бесстрашный.
Пандульфи встретил нас с распростертыми объятиями, сам открыл двери, залопотал-залюбезничал:
— Господа гвардейцы! Как я рад видеть вас на пороге моей скромной обители! Прошу вас проходите, не стойте в дверях.
Басмецов оглядел обстановку, воровато оглянулся и, достав из-под мышки шкатулку Ушакова, показал итальянцу:
— Вот, бери в заклад, чума ростовщическая.
Пандульфи на оскорбление не обиделся, даже бровью не повел. Пригласил за стол, велел подавать кофе с угощениями.
Я же зная, что на том обязанность моя закончилась, от приглашения отказался и, простившись с итальянцем и Басмецовым, ушел восвояси. Дорога как-то сама собой привела меня на полковой двор. Давно хотел навестить капитана Анисимова, узнать, далеко ли он продвинулся в изысканиях.
Выстроенная для него за три дня деревянная избушка успела внутри закоптиться, хоть топилась она не по-черному. Как наш огненных дел мастер не спалил ее до головешек, осталось для меня загадкой.
Артиллерист в кожаном фартуке стоял возле верстака и с критическим видом рассматривал зажатую в маленьких тисках деталь.
— Как успехи, господин капитан? — спросил я, вместо приветствия.
— Вот, идейку одну хочу апробировать. Изготовил партию пробных пуль, сегодня счастья на поле попытаю. Составите кумпанию, господин сержант?
— С великим удовольствием. Позволите взглянуть?
— Отчего ж не позволить. Глядите, фон Гофен.
Пуля, придуманная капитаном, немного напоминала те, которыми я в детстве стрелял в тире из пневматической винтовки — с круглым отверстием у основания.
— Зачем оно? — удивленно спросил я.
— Долго рассказывать, — отмахнулся капитан. — Потом как нибудь объясню.
— Договорились, ловлю вас на слове, господин капитан.
Мы решили взять с собой двух мушкетеров, Анисимов лично отобрал несколько фузей, из которых собирался производить пробные выстрелы. Я сходил за ростовыми мишенями и с большим трудом приволок к избушке. Погрузили добро на две подводы и выехали за пределы города. До «кампанентов» полка было далеко добираться, поэтому решили направиться в другое место.
— Есть одно у меня на примете, — сказал Анисимов.
— Главное, чтобы зевак не было, а то подстрелим кого случайно, хлопот потом не оберемся, — предупредил я.
— Не волнуйся, фон Гофен. Там редко кто бывает.
— Отлично. Дорогу-то помнишь?
— Как не помнить, не раз туда ездил. Если все пройдет благополучно, в реке скупнемся. Она неподалече.
— Это дело. Давно в водичке не плавал, аж соскучился, — обрадовано произнес я.
И правда, так хочется нырнуть в прозрачную, будто в озере Байкал воду, отплыть от берега, перевернуться на спину и любоваться редкими облаками на небе. Тем более с экологией пока полный
