Платит последний - Ольга Некрасова

О Седом, убитом в разборке уголовников, Брехунец вспоминал не иначе как с умильной улыбкой. Этот знал, кому взятку сунуть, кого припугнуть. А Фидель действовал по-воровски бездарно, пытаясь решить финансовые вопросы с помощью своих быков. До старого вора не доходило, что махинации такого масштаба невозможно скрыть и, значит, нужно делиться с государственными чиновниками. В итоге под бульдозер пошел целый контейнер майонеза, в котором нашли синегнойную палочку (пять лет не находили!). Потом — три подряд контрольные закупки… В общем, «Поларисом» заинтересовались компетентные органы. Сгорел «Поларис», и спалил его Фидель!

Теперь Фидель угодил в каталажку, а Брехунец собирался бежать. Обирая с пиджака клочья липкой ленты, которой связал его маленький мент, он играл одной рукой на клавиатуре компьютера. Бежавшие по экрану колонки цифр ему нравились. А кому, скажите, не понравились бы почти три миллиона долларов?! Здесь и то, что заработано на поддельном майонезе и самопальной водке, и то, что украдено у доверчивых вроде Ивашникова. Прощаясь с загубленным «Поларисом», Брехунец спекульнул на хорошей репутации фирмы. Брал деньги, брал продукцию на любых условиях, зная, что возвращать не придется. «Полариса» скоро не станет. Миллионы сложными путями слиты в новую фирму, «Сириус». Для простоты расчетов Брехунец и в «Сириусе» исполнял обязанности директора, но через неделю он должен был исчезнуть, уступив место новому, незапятнанному человеку. Всю комбинацию знал один Брехунец, и Фидель решил, что он должен исчезнуть совсем, исчезнуть с лица земли. Что ж, Фидель еще будет кусать локотки.

Из принтера пополз длинный ролик с бухгалтерскими премудростями. Брехунец достал бланки платежных поручений, стал расписываться и шлепать печати: на одни печать «Полариса», на другие — «Сириуса».

Потом он позвонил главбухам, одному и второму. «Извините, что поднял вас с постели, здесь такое дело…» Главбухи получали достаточно, чтобы не обижаться из-за позднего звонка. Брехунец сказал им, что сейчас завезет бланки платежек и печати, а завтра нужно перечислить деньги таким-то фирмам, распечатку он тоже завезет. Что за спешка? Малознакомому главбуху «Сириуса» он ответил сухо: «Мне срочно нужно уехать. По личным делам». А перед главбухшей из родного «Полариса» разоткровенничался: мама заболела в Виннице. Мама у Брехунца умерла три года назад.

Покончив с делами, Брехунец упаковал ноутбук в большой кожаный портфель, из вредности ахнул принтер об пол и засмеялся, представив, какие физиономии станут у бухгалтеров, когда они увидят его распечатки. Завтра им придется опустошить оба счета — и худенький «Полариса», и пополневший «Сириуса». Три миллиона уйдут из-под носа у Фиделя. Среди фирм, которым «Поларис» действительно был должен, затесалось несколько подставных. Их директора играли при Брехунце ту же роль, что и он сам когда-то при Седом. Конечно, можно было раскидать на них все три миллиона и долгов никому не платить. Брехунца заставили рассчитаться с кредиторами не остатки совести, а более земные соображения. Ищейки Фиделя замучаются искать подставные фирмы среди десятков других, получивших свои законные деньги. А когда найдут, подставных уже и след простынет.

Мушки в глазах исчезли. Брехунец чувствовал себя превосходно. Оставался еще один разговор, неприятный, но необходимый, чтобы лучше замести следы.

О НИМФА!

В соседнем с профессорским люксом 410-м номере журналист Валерий Клюев подхватил из лотка принтера еще теплую страницу газетного оригинал-макета и, сонно приволакивая ноги в развязанных кроссовках, поплелся показывать боссу свою ночную работу. Валерка получал у Дракона сто долларов в сутки. Не так уж много, если бы пришлось делить на те пять человек, которых он заменял. Принцип у Дракона простой: хотим заработать побольше — народу берем поменьше.

В этот раз их было трое: Валерка, сам Дракон, или, ласково, Лукич, и клипмейкер Лешка, мастер по рекламным роликам, давно забросивший свою работу в институте психологии, чтобы ездить с Лукичем по выборам. Страна большая, каждый месяц выбирают где губернатора, где мэра, где депутата в местную думу. Валерка поехал с Лукичем впервые, подменив заболевшего приятеля, и такая жизнь начинала ему нравиться.

В коридоре пахло одеколоном «Босс», которым поливался Лукич. Значит, тут старик. Валерка для порядка постучался в его люкс, нажал на ручку, дверь открылась. Церемоний Лукич не разводил: нужно что-то по работе — заходи, поднимай его с постели. В пустой гостиной горел свет. Валерка смело распахнул дверь в спальню и остолбенел.

На профессорском двуспальном «аэродроме» разметалась во сне крупная молодая женщина с пепельными волосами. Полная длинная нога высовывалась из-под одеяла — Бог мой, да она голая! — изумительно тугая грудь, ну прямо дынька, смотрела на Валерку розовым соском, как подглядывающий бессонный глаз. Состроив этот, несомненно, художественный образ, журналюга перестал дышать. Уже больше двух недель Валерка не видел женского пола в нормальном естестве. Компьютер, доверенные лица, листовки, конкуренты… Даже на официанток в ресторане перестал реагировать. А тут такой бельэтаж.

На кровати стояла ваза с фруктами, в руке прелестницы был недочищенный мандарин, глазевший своей пупочкой точно как розовый сосок. В висках стучало — Валерка забыл дышать, — брюки стали тесны. Схватившись за адамово место, мастер скандальных публикаций захлопнул дверь, пулей вылетел из профессорского люкса и забарабанил в 409-й номер, который занимал Лешка.

Клипмейкер выскочил к нему на одной ноге, пытаясь второй попасть в штанину. Огляделся и деловито спросил:

— Что, уже стреляют?

На выборах в Томске по ним с Драконом стреляли тамошние криминалитеты, нахапавшие достаточно, чтобы попытаться протащить своего кандидата. Лешка ожидал чего-нибудь подобного и здесь, в Тюмени, — предвыборная обстановка складывалась очень похоже…

Подхватив под руку запутавшегося в брюках клипмейкера, Валерка втащил его в номер и повалился на стул.

— Ну, наш Горыныч дает! Нас в черном теле держит: водки ни грамма, баб только во сне. А у самого в койке такая фемина спит!

— Да ты что, сдвинулся?

— Я тебе говорю: лежит в чем мать родила! Вся в мандаринах. Какая нога, — закатил глаза Валерка, — а какая грудь! Боттичелли, Тициан, Рубенс!

Клипмейкер, тоже проживший две недели в интеллектуальном целомудрии, завелся с пол-оборота:

— Пошли поглядим! Валер, а ты не мог спросонок сунуться в чужой номер?

— Да, гадом буду! Точно, баба у него!

Клипмейкер натянул брюки и, заметил Валерка, выбрал свежую рубашку, отложенную на день выборов.

— Побриться, что ли?

— Так сойдешь. Или ты ее вздумал отбивать у Дракона?

Приятели крадучись вышли в коридор и шмыгнули в оставшуюся открытой дверь люкса.

— Иди ты первый, — шепнул Валерка.

Заглянув в спальню, Лешка тут же отпрянул и зашипел на журналюгу:

— Да это Лида приехала, Драконова дочка, кретин!

— Кто там? — мягким грудным голосом спросила из-за двери эта Лида. У Валерки снова екнуло сердце.

— Это я, Лид, Алексей. Ты спишь?

— Нет, входи.

Когда Валерка следом за клипмейкером протиснулся в дверь спальни, оказалось, что неспящая Венера выглядит еще соблазнительнее. Она сидела на кровати в халате Дракона и жевала мандарин.

— Это Валера, Валерий Алексеевич, наш журналист, — представил его клипмейкер, а сам по-дружески расцеловался с Венерой.

— Садитесь, мальчики, ешьте. — Венера подвинулась на середину кровати, приглашая садиться с краю, и, собственной рукой очистив мандарин, протянула Валерке.

В голове у Валерки варилось что-то галантное из восемнадцатого века: «Если вам будет благоугодно…» Однако журналюга в нем взял верх над ценителем изящных манер и заставил с бесцеремонностью Кушанашвили плюхнуться к Лидии на кровать. Схватив ее руку вроде бы для поцелуя, а на самом деле — посмотреть, нет ли обручального кольца (нет!), Валерка по-собачьи тяпнул мандарин. При этом он с большим для себя удовольствием прихватил зубами розовый пальчик Венеры.

— Да он кусается! — весело сказала она. Барьер был проломлен.

— Ну, вот и хозяйка приехала! — радовался Лешка. — Где отец?

— Сказал, что к заказчику пошел.

— Вечером мои клипы пойдут по местному, будешь смотреть?

— Твои буду. Пустите, я встану.

— Вам надо помочь, — бросился на штурм Валерка.

— Кыш!

— Я могу быть вашим придворным одевальщиком.

— Кыш, я сказала. — И Венера швырнула в Валерку мандариновой шкуркой.

Журналюга вышел в гостиную, довольный собой: игривая!

Лешка уже включил телевизор. С экрана вещал Жириновский, приехавший поддержать на выборах своих кандидатов. Чисто по-имиджмейкерски на его выступление можно было смотреть с огромным удовольствием: есть над чем посмеяться, что прокомментировать. Но Валерку занимало предстоящее появление Лидии в гостиной.