Платит последний - Ольга Некрасова

Само собой, Кудинкину было интересно, что помешало его убить. Он осмотрел отнятый «ТТ» и с изумлением убедился, что, в общем, ничего не мешало. Старик просто забыл дослать патрон в патронник. У Кудинкина еще тряслись руки, каждый нерв ныл, как будто по нему пропустили ток. Интересно: если он, чуть не обгадившись от страха, вышел победителем и как бы даже героем, то что в таком случае испытывал побежденный?!

— Ты знаешь, кто я? — с угрозой спросил старик.

— А как же. Патриа о муэртэ, вива, Фидель… Не надо, не унижайся, — сказал Кудинкин, борясь с желанием распахнуть пальто старого вора и пощупать брюки у него между ног. Если Фидель обгадился, он уж точно из кожи вон вылезет, чтобы найти и убить свидетеля своего позора.

Один из валявшихся под лестницей быков поднялся на четвереньки. Кудинкин скоренько сбежал к нему и добавил ногой в подбородок. Пощупал пульс на шее у второго — жив.

С этими быками была серьезная проблема: положим, сейчас их можно сковать, но потом они очнутся, и как тогда снять наручники? Не оставлять же им Ольгины, дареные, да и собственные наручники Кудинкина числились за ним на службе. Кудинкин поснимал с быков поясные ремни и связал им руки двойной ментовской петлей, придуманной в те годы, когда считалось, что наручники унижают человеческое достоинство советского преступника. Потом он уложил поверженных врагов в неприличную позу «69» и примотал друг к другу липкой лентой.

По ходу дела он исследовал карманы быков. Один, по водительским правам Коржов, был, очевидно, бригадиром Фиделя Коржиком. У второго документов не оказалось. Само собой, эти законопослушные граждане подстраховались уже потершимися на сгибах заявлениями, что, мол, пистолет я только что нашел на улице и несу сдавать в милицию. Кудинкин с большим удовольствием эти заявления прикарманил, чтобы после сжечь, а пистолеты разрядил и прилепил каждому к предплечью. Наконец, он для завершения картины заклеил быкам глаза. Нечего пялиться.

— Шустрый ты пацанчик, — не без симпатии сказал Фидель, прислушиваясь к треску сматываемой с рулона липкой ленты. Он, конечно, догадывался, чем занимается Кудинкин, и оставил всякую надежду на помощь быков. — Ты чей?

— Да я из милиции, — отчего-то потупившись, признался Кудинкин. — На вас поступило заявление от гражданина Брехунца. Пишет, что вымогательством занимаетесь.

До сего момента Фидель вел себя в целом разумно, если не считать того, что едва не выбил Кудинкину мозги из пистолета. Но тут он взвыл и, по-старчески брызгая слюной, выдал пятиминутный монолог. Печатными словами в нем были «мент поганый», «все равно достану» и «Брехунец» в сочетании со всяческими угрозами. «Кишки на карандаш намотаю» показалась Кудинкину самой гуманной. Впрочем, Фидель плелся за ним как миленький, помня, что сопротивление властям до добра не доводит. Они вошли к заскучавшему Брехунцу, и Кудинкин заботливо усадил Фиделя на стул.

Брехунец, которому Кудинкин заклеил рот и глаза, но не уши, прекрасно слышал и про кишки на карандаш, и, к примеру, такой перл, как «Собственные яйца сожрать заставлю». Покраснев как рак, несчастный хозяин «Полариса» с мычанием бился на своем кресле и потел так, что от него летели брызги.

Кудинкин пошуршал бумажками на брехунцовском столе и бодро спросил Фиделя:

— Фамилия?

— … — непечатно ответил Фидель.

— Я напишу «Федосеев», так? — листая отобранный у Фиделя паспорт, сказал Кудинкин. — Имя?

Пройдясь таким образом по анкетным данным Фиделя, Кудинкин стал его допрашивать. При этом вор не сообщил ничего ценного, кроме нескольких диковинных даже для капитана милиции ругательств. А Кудинкин с присловьем: «А вот гражданин Брехунец утверждает, что…» — понемногу выдавал те крохи информации, которые знал от Орехова: рэкет, лотки с фруктами, принадлежащие Фиделю и оформленные на «Пола-рис»… У Фиделя создалось полное впечатление, что настучал на него Брехунец.

— Не хотите сотрудничать с органами, — под конец сокрушенно заметил Кудинкин. — Что ж, вольному воля. А заключенному нары.

Он вывел Фиделя в коридор и приковал к перилам лестницы.

— Ничего не докажешь, кроме оружия, — сварливо сказал Фидель. — А за оружие меня не посадят, я старенький.

Примотанные друг к другу быки пришли в себя и медленно ворочались, как один огромный червяк.

— Ну и дай Бог тебе здоровья, — безразлично сказал Фиделю Кудинкин и для профилактики ткнул носком ботинка под ребра одному быку и второму быку.

Он вернулся к Брехунцу и сказал:

— Вот видишь, Теодозий Орестович, я же говорил, что ты будешь относиться ко мне очень серьезно.

— Му му-му му-му? — промычал Брехунец, гримасничая под залепившей рот лентой.

— Это не мне надо, — угадал вопрос Кудинкин. — Это тебе надо. Быть честным, смелым, дисциплинированным воином… Хотя это не из той оперы. Долги надо платить, Теодозий Орестович.

— Му-му?

— Кому, кому… А многим ты, наверное, задолжал.

Брехунец печально вздохнул носом.

— Ну ничего, главное, ты осознал, — утешил его Кудинкин. — Я ведь тоже не без греха. Оговорил тебя перед Фиделем.

Брехунец промычал краткую реплику, которую можно было понять как «Сука!».

— А ты как думал?! — изумился Кудинкин. — Думал, всех на свете обману, а они, дураки, будут со мной по-честному?! Нет, Брехунец ты мой наивный. Как ты к людям, так и они к тебе. Ты вот пугал, что Фиделевы быки нарежут из меня ремней, и они бы нарезали, если бы смогли. А теперь они лежат, Айболита дожидаются. Но тебя, заметь, я пальцем не тронул, потому что ты не бык, а мошенник. С тобой я немного смошенничал, зато сделал из тебя полезного члена общества. Ты ведь хорошо понимаешь, что Фидель тебе уже не поверит никогда и ни при каких обстоятельствах?

Брехунец энергично закивал.

— Ну вот, и теперь ты будешь изо всех сил помогать следствию, чтобы Фиделя посадили, — продолжал Кудинкин, — потому что на свободе вам двоим никак нельзя. На свободе он тебе кишки на карандаш. Так-то вот, Брехунец. Сила против силы, — Кудинкин согнул в локте руку и с сомнением пощупал маленький твердый мускул, — вранье против вранья, а в результате добро побеждает зло.

Очень довольный собой, Кудинкин пододвинул телефон и позвонил Орехову домой.

— Я Фиделя взял, с оружием, — сообщил он сонному капитану. — Хочешь отличиться — приезжай.

Было слышно, как Орехов шумно сглотнул.

— Совсем озверел, Кирюшка? — простонал он. — Фидель сядет, начнется война из-за «Полариса», а у меня и так три убийства висит.

— Не начнется, — заверил приятеля Кудинкин. — «Поларис» ликвидируется. А хозяин готов дать показания на Фиделя. Он тут сидит рядом со мной, приветы тебе передает.

Несчастный Брехунец мычал и крутил головой.

Кудинкин договорился с Ореховым, что его имя звучать не будет — «по данным оперативной разработки», и все.

— Минут через сорок буду, — пообещал капитан. — Пока до своих дозвонюсь, пока за мной заедут… Ты там свои дела закончил? Смыться успеешь?

— Да какие у меня дела, — сказал Кудинкин. — Кстати, я тут поломал Коржика и еще одного, без документов.

— Ничего, оформим сопротивление при задержании. — Капитан удивленно хмыкнул и повторил, на этот раз с уважением: — Нет, Кирюшка, ты совсем озверел. Коржика поломать! Он же боксер, кандидат в мастера!

— Так у нас же спорт любительский, — сказал Кудинкин и не прощаясь повесил трубку.

Поняв, что сейчас он уйдет, Брехунец завыл, багровея от натуги.

— Потерпи, — сказал ему Кудинкин. — Скоро милиция освободит тебя из лап коварных рэкетиров. А у меня, извини, доверия к тебе нету. Вдруг ты дурак и выпустишь Фиделя? Кстати, подумай вот о чем: Фидель, я тебя уверяю, сто лет не держал в руках оружия. Жмет на крючок, а затвор не взвел. Так зачем он сегодня взял пистолет? Не тебя ли собирался грохнуть?

В полной тишине Кудинкин снял с гвоздя новый рулон липкой ленты и пошел упаковывать Фиделя, чтобы выручить Ольгины наручники.

На упаковочные работы ушло гораздо больше времени, чем Кудинкин рассчитывал. Быки очухались, и Коржик сумел освободить ноги. Приблизиться к себе Коржик не давал — лягался, хотя с залепленными глазами у него получалось неприцельно. В конце-то концов Кудинкин справился, но до приезда капитана Орехова осталось всего ничего. Испортив себе задуманную финальную сцену, Кудинкин, торопясь, вошел к Брехунцу и без лишних эффектов сказал по сути: мол, если завтра же не перечислишь деньги фирме «Ивашников», пеняй на себя. Услышав фамилию Ивашникова, Брехунец побледнел. Кудинкин отнес такую реакцию на свой счет и втайне загордился.

Когда он выходил от Брехунца, в глаза опять бросилась стальная дверь напротив брехунцовской. Сам не зная зачем, Кудинкин подошел, стукнул в дверь ногой и прислушался. Из-под косяка выпирали неряшливые натеки уплотнителя. Судя по всему, дверь поставили недавно, и это Кудинкину не понравилось. Зачем Брехунцу новая стальная дверь, если он ликвидирует свою лавочку? Наверное, стоило взять у него ключи и посмотреть, что там, за этой дверью, но у Кудинкина уже не оставалось времени.