На сопках Манчжурии - Евгений Белогорский

— По данным перебежчиков у противника для обороны станции выделено десять полков пехоты, тогда как у нас всего только пять. Штурмовать Денсичао в подобных условиях не решился бы ни один знаменитый полководец истории. Предлагаю отложить штурм и ждать подхода подкреплений.

— Нельзя ждать! Нужно атаковать позиции противника и немедленно.

— Но мы только бессмысленно погубим своих солдат!

— Бессмысленно топтаться на месте и дать Пэйфу время для переброски в Денсичао свежего подкрепления. Вот тогда мы точно не возьмем станцию. Я понимаю ваши сомнения господин главнокомандующий, но убедительно прошу вас не мешать мне. Всю ответственность беру на себя, — отчеканил Покровский, и Чан Кайши отступил.

Впервые за все время сотрудничества с русским советником он испытал к нему некоторую жалость. Уж явно неподъемный груз пытался он поднять.

В назначенный день и час генерал прибыл на командный пункт, чтобы лично увидеть крах заносчивого русского цзян-цзюня. Вглядываясь в лицо Алексея Михайловича, Чан Кайши пытался увидеть в нем признаки неуверенности и страха, но ничего этого он не нашел. Перед штурмом станции, Покровский находился в приподнятом настроении, шутил и вел себя так, как будто победа уже была у него в кармане.

Готовясь к штурму Денсичао, Алексей Михайлович совершенно не собирался бросать своих солдат на пулеметы и под шрапнель противника. Вражескую оборону он намеревался взломать при помощи массированного артиллерийского удара. Для этой цели вся, имевшаяся в наличии у корпусов, артиллерия была спешно переброшена по железной дороге к станции. Под покровом ночи, пушки были установлены на закрытой позиции, лично выбранной полковником.

Желая выявить все огневые точки обороны противника, Покровский решил провести разведку боем, которую чжилийцы ошибочно принял за начало большого штурма. Едва только пехотинцы начали перебежками приближаться к станции, как ожили притаившиеся пулеметы, загрохотали замаскированные орудия к великой радости корректировщиков огня. Выявленные ими цели тут же передавались артиллеристам, которые обрушили на них шквал огня.

Сосредотачивая всю артиллерию в одном месте, Покровский серьезно рисковал. Сильный грохот и огненные всполохи от залпов орудий могли выдать место расположение его артиллерийского кулака, но все обошлось. Обученные только стрельбе с открытых позиций, китайцы не смогли нанести урон батареям НРА. Их снаряды только перепахивали подступы к станции, щедро засыпая осколками вжавшихся в землю солдат.

Однако, несмотря на столь ощутимое превосходство в артиллерии, взять Денсичао с первого раза полковнику не удалось. К началу штурма не все огневые точки были подавлены и не все проволочные заграждения были разрушены. Поэтому, понеся серьезные потери, батальоны НРА были вынуждены отойти, не дойдя до цели каких-то десятка три метра.

Раздосадованный неудачей, Покровский покинул штаб и прибыл на передовую. Уткнувшись в землю рядом с одним из корректировщиков, он принялся руководить огнем артиллерии. Солнце уже миновало свой зенит и стало медленно спускаться к горизонту, когда прозвучал приказ к новой атаке.

К этому моменту почти все орудия и пулеметы противника были разбиты или приведены к молчанию. В проволочных заграждениях имелись широкие проходы, но вот с засевшими в траншеях стрелками огневой кулак Покровского справиться не мог. Как только его пехотинцы бросились в атаку, окопы противника разразились градом пуль, ожили недобитые пулеметы и солдаты стали падать на землю, не пробежав и десяти шагов.

Положение было очень щекотливое. Не успев начаться, атака грозила захлебнуться и тогда Покровский, решил сам повести батальоны в бой. Поднявшись из окопа на бруствер, он встал во весь рост и неторопливо двинулся вперед, громким голосом призывая солдат следовать за ним.

Вид русского цзян-цзюня спокойно стоящего под градом пуль сильно поразил вжавшихся в землю солдат. Ведь никогда ранее они ничего подобного не видели. Никто из китайских генералов не водил своих воинов в атаку, руководя ими из глубокого тыла.

Смелый поступок Алексея Михайловича свершил перелом в солдатских душах. Устыдившись своей слабости, они стали подниматься и робкими перебежками двигаться вперед, оглядываясь на храброго командира. Однако не только ему, в этот день была свойственна храбрость и смелость.

Покровский успел сделать чуть более десяти шагов, как откуда-то сбоку выскочил худощавый китаец в кожаной куртке, наискось перетянутой ремнями. Властно потрясая зажатым маузером в руке, он устремился вперед, увлекая за собой солдат.

Вместе с ним в атаку бежал знаменосец с большим красным знаменем, которое словно магнитом потянуло вперед, залегшие было батальоны. Не прошло и нескольких минут как сотни ног, обутые в солдатские ботинки азартно топтали изрытую снарядами землю, время от времени поливая её горячей кровью. Враг не выдержал стремительного натиска кантонцев, оставил свои траншеи, а затем и саму станцию.

Храбрецом, поднявшим солдат в атаку на штурм чжилийских позиций, оказался Чжоу Эньлай — представитель левого крыла китайских революционеров, именуемых коммунистами. Сразу после боя, Покровский разыскал смельчака и при всех поблагодарил его за проявленную смелость, пообещав отписать о свершенном подвиге самому Сун Ятсену.

Столь быстрое падение Денсичао ещё сильнее заразило солдат чжилийцев страхом перед наступающими корпусами Гоминьдана. И логическим результатом этого стала сдача хорошо укрепленного города Чанша, со всеми его запасами продовольствия и вооружения, одному батальону революционных войск.

Прибывший из Пекина Пэйфу застал полный развал тактического заслона своей столицы Ухань. Последним рубежом «нефритового маршала» являлось междуозерье, где были развернуты прочные оборонительные укрепления, построенные французами.

Стремясь переломить пораженческое настроение солдат, Пэйфу специально посетил междуозерье, где выступил с пламенной речью. Описывая мощь и силу оборонительных укреплений, занятых солдатами, генерал клятвенно заверил, что враги разобьют о них свои лбы также, как разбивается глиняный горшок о гранитный утес.

Не позабыл генерал и о приятных вещах, пообещав солдатам и офицерам двойное жалование, если они остановят противника.

— Вам нужно продержаться чуть более двух недель, пок подойдет подкрепление из центральных провинций. Вот тогда, собрав все свои силы в один кулак, мы погоним кантонцев к морю и утопим их в нем, — без тени смущения, лукаво вещал «нефритовый маршал», своим солдатам. Войска из центральных провинций действительно должны были подойти, но только через месяц.

Слова Пэйфу, а также тот факт, что он ещё не терпел поражение от отрядов НРА, несколько успокоили солдат, придав им уверенность в себе. Действительно, чего бояться этих кантонцев, когда у тебя в руках винтовка, сбоку от тебя стоят многочисленные пулеметы, а за спиной расположились полевые батареи. Пусть пожалуют к нам, и мы их с огромной радостью раскатаем как Бог черепаху, — призывали солдаты Пэйфу из своих укреплений и кантонцы не заставили себя ждать. Они пошли в атаку, но только не днем, а ночью.

Подметив, что согласно своей боевой доктрине, китайцы сражаются только в дневное время суток, Покровский решил атаковать укрепления врага под покровом ночи. «Внезапно атаковать врага, без единого выстрела» — таков был его приказ солдатам, и те с блеском исполнили его.

В ночь с первого на второе июня, оборона врага была одномоментно атакована сразу в трех местах и к наступлению утра была повсеместно прорвана. Застигнутые врасплох чжилийцы дружно бросились в тыл, моментально позабыв увещевания своего командующего к упорному сопротивлению. Едва успев натянуть ботинки и прихватить винтовку, солдаты привычно потекли на север, угрюмо обзывая «нефритового маршала» неудачником.

Не давая противнику передышки, Покровский продолжил преследовать врага, и вскоре его полки вышли к берегам Янцзы, на которых расположилась столица Пэйфу, город Ухань. Китайцы не зря прозвали его «сердцем Янцзы», Ухань полностью соответствовал этому названию. Он не только располагался на очень выгодном и удобном для торговли месте, но и был азиатским мегаполисом, состоявшим из трех полноценных городов.

Преследуя отступающих солдат Пэйфу, полки Гоминьдана сумели сходу захватить Ханьян и Ханькоу, две главные составные Уханя. Однако затем удача отвернулась от знамен Гоминьдана. Ослепленные захватом городов, две роты авангардного батальона попытались захватить и третью часть Уханя, крепость Учан, но потерпели неудачу. Крепостной гарнизон Учан был хорошо вооружен и находился под командованием майора Лю Цзэна, фанатично преданного Пэйфу человека.

До прибытия главных сил во главе с Покровским, китайцы ещё раз пытались атаковать Учан, но безрезультатно. Крепостные пулеметы и пушки легко отбили штурм.