На сопках Манчжурии - Евгений Белогорский

При упоминании главной вотчины вождя чжилийцев Пэйфу, по комнате прокатились приглушенные крики удивления. Словно не замечая подобной реакции китайцев, Покровский невозмутимо продолжил изложения своего плана.

— Однако это только часть того, что мы должны сделать в этом году, господин генералиссимус. После захвата Ухани, следует расширить зону нашего контроля на побережье, и подчинить себе такие города как Нанкин и Шанхай.

— То, что предлагает этот человек совершенно невозможно! — гневно воскликнул Чан Кайши. — В нашем распоряжении нет и ста пятидесяти тысяч человек, тогда как у противостоящих нам чжилийцев под ружьем более трехсот тысяч! Это авантюра!

Услышав эти слова, Сунь Ятсен бросил на своего командующего недовольный взгляд, но не одернул не в меру разволновавшегося генерала.

— Для разгрома противника будет вполне достаточно ста тысяч солдат. А что касается обвинений в авантюризме, то мне его приходилось слышать в этих стенах и прежде. Мне постоянно твердили о неприступности крепости Вэйчжоу, а мы её взяли! Очень многие сомневались, что Гуандун будет очищен от врага до конца года, а мы изгнали его из провинции за один месяц! — Покровский окинул комнату торжествующим взглядом, заставив многих китайцев стыдливо потупить свои взоры в пол.

— Я уже говорил ранее и повторяю снова, нельзя упускать шанс, любезно подаренный нам судьбою. Выступать в поход на врага нужно в мае, во второй половине года ситуация может измениться и совсем не факт, что в нашу пользу.

— Мы охотно верим вам господин цзян-цзюнь, но как можно ручаться за успех дела, когда наша армия так сильно уступает врагам в численности? Ведь чжилийские войска не только имеют трехкратное превосходство над нами, но ими командуют такие опытные генералы как Пэйфу и Сунь Чуаньфан, — озабоченно спросил Сунь Ятсен.

— Если заниматься простым арифметическим счислением, то противник действительно сильнее нас. Но при этом совершенно не учитываются два очень важных фактора. Во-первых, при всей её силе и мощи, у чжилийской клики нет единого командования, а между её генералами и маршалами постоянно идет тайная вражда. Всем известно, что «нефритовый маршал» и «нанкинский воевода» не сильно ладят друг с другом. Каждый из них не поспешит прийти на помощь друг другу в случае беды, а будут спокойно выжидать развития событий. Это позволит нам разбить их по частям и, следовательно, нашему ударному кулаку будут противостоять не триста тысяч, а только сто пятьдесят тысяч солдат.

Засунув пальцы за ремни своего походного френча, Алексей Михайлович спокойно и уверенно излагал свою аргументацию, и от каждого переведенного его слова, на лице у Чан Кайши проступали красные пятна. Он был в корне не согласен с планом Покровского, но ничего не мог толком противопоставить русскому советнику. А тот, тем временем, неторопливо продолжал свою речь.

— Во-вторых, у солдат противника низкий моральный дух. Их главный духовный стимул личное благополучие и личная выгода, тогда как у солдат и командиров Национально-революционной армии стоят высокие моральные ценности. Ради воплощения их в жизнь, они уже одержали ряд побед над врагом и готовы сражаться за них до конца. И это не просто слова. Спросите любого генерала, и он скажет, что солдат, идущий в бой за идею, стоит трех сражающихся за деньги или по приказу. И этот фактор не только уравновешивает наши силы, но и дает преимущество над противником. Таковы мои аргументы, господин генералиссимус, — закончил свою речь Покровский, специально подчеркнув чин Сунь Ятсена, недавно присвоенный ему революционной партией за успехи в борьбе с чжилийцами.

Это было не столько признанием заслуг вождя Гоминьдана, сколько его ловкая попытка приуменьшить роль окружавших его военных. Борясь с милитаристами-генералами, Сунь Ятсен испытывал серьезные трения с собственным военным окружением. Последние успехи помогли китайскому вождю противостоять их скрытому давлению.

— Ваши аргументы звучат очень убедительно, господин Ван Сун, и мне очень хотелось бы, чтобы они не разошлись с делом.

— Они не разойдутся, господин генералиссимус, но только при условии, если будут выполнены все мои указания и требования. Только в этом случаи я смогу ручаюсь за успех операции.

— Мне нравится ваш боевой настрой, Ван Сунн, и я хотел бы вкратце услышать план вашего похода. Против кого первого вы намерены обратить оружие?

— Конечно против генерала Пэйфу. «Нефритовый маршал» не только имеет под рукой двести тысяч штыков, но и занимает такие стратегически важные провинции как Хунань и Хубей. С их захватом мы и не только обезопасим свой северный рубеж обороны, но и сможем существенно пополнить свои людские и материальные ресурсы. Кроме того, будет созданы предпосылки для дальнейшего полного разгрома чжилийской клики. После разгрома Пэйфу, мы двинем наши войска восток, против генерала Сунь Чуаньфана и попытаемся распространить влияние Гоминьдана на провинции Цзянси, Фудзянь, Аньхой и Цзянсу.

— Прекрасно! Наш русский цзян-цзюнь стал рассуждать не как военный, а как политик, пытаясь убедить нас в своей правоте при помощи примитивной словесной эквилибристики. Вы произносите громкие слова, но при этом забываете простые вещи. На границе провинции Хунань армия Пэйфу занимает очень выгодные оборонительные позиции. Взяв их штурмом, мы так основательно обескровим нашу армию, что о походе на север придется забыть! — взорвался негодованием Чан Кайши.

— Мне прекрасно известно место расположение сил противника. Их изучению я посвятил не один день и со всей ответственностью заявляю, что не все войска противника равнозначны по своей силе. Желая устрашить нас, хитрец Пэйфу отрядил на границу наиболее боеспособные соединения своей армии. Это своеобразный тактический заслон Пэйфу, за которым по данным разведки находятся плоховооруженные и плохо обученные полки и соединения чжилийцев, которые попросту не готовы к войне с нами на данный момент.

— Может быть, все так и есть, как говорит господин главный советник. Однако главная цитадель Пэйфу Ухань, хорошо укреплена. Старая крепость Вэйчжоу, не идет ни в какое сравнение с ней, поскольку её строительством руководили французские военные инженеры по всем правилам военной фортификации. За два года они возвели новый Верден и дали гарантию Пэйфу в неприступности его стен на два десятилетия. Сможет ли наша армия одержать победу там, где потерпели поражение дивизии грозного кайзера Вильгельма!

— У нас замечательная армия, которой способна решить любые задачи, если только ей не будут мешать, — колко парировал Покровский.

Чан Кайши хотел продолжить полемику, но Сунь Ятсен решительно одернул своего генерала.

— Хватит! Довольно, ненужных слов. Партия безоговорочно верит и ценит военный талант Ван Суна и будет очень рада воплощению в жизнь озвученным здесь замыслов и намерений. Дорогой цзян-цзюнь, ради скорейшего наступления мира в нашей стране мы поддержим ваше любое начинание и окажем всестороннюю помощь, — вождь Гоминьдана покинул свое плетеное кресло, подошел к Покровскому и протянул тому свою сухонькую, но вполне крепкую ладошку.

Как и ожидал Алексей Михайлович, начало северного похода, было полной неожиданностью для генерала Пэйфу. Убаюканный донесениями разведки, что поход армии Гоминдана начнется во второй половине года, «нефритовый маршал» был захвачен врасплох энергичными действиями советника Ван Суна.

Скрытно перегруппировав свои войска, 15 мая НРА вторглась в провинцию Хунань силами двух корпусов. Быстро разгромив тактический заслон Пэйфу, не встречая серьезного сопротивления, они продвинулись вглубь территории противника, и подошли к городам Чжучжоу и Лилин.

Это были стратегически важные города, стоящие на железной дороге и прикрывающие подступы к стоящему на Янцзы Уханю. Хорошо укрепленные они могли остановить победный марш революционных корпусов, но их гарнизоны не желали сражаться. Не имея численного перевеса над кантонцами, командиры гарнизонов не чувствовали себя уверенно. Несмотря на грозные приказы Пэйфу держаться во чтобы то ни стало, они не хотели быть расходным материалом в большой схватке. Поэтому, после первого же штурма, чжилийцы оставили свои позиции, оказав минимальное сопротивление врагу.

Теснимые революционными корпусами, они отошли к станции Денсичао, которая от природы имела хорошие оборонительные позиции. Удачно прикрытую с флангов рекой и болотистой низменностью, станцию можно было взять только ударом в лоб, где располагались ряды колючей проволоки, пулеметные гнезда и батареи полевой артиллерии.

Все это позволило Чан Кайши на военном совете завести старую песню о благоразумности отложить штурм вражеских укреплений.

— По данным перебежчиков у противника для обороны станции выделено десять полков пехоты, тогда как у нас всего только пять. Штурмовать Денсичао в подобных условиях не решился бы ни один знаменитый полководец истории. Предлагаю отложить штурм и ждать подхода подкреплений.