На высочайших вершинах Советского Союза - Евгений Абалаков

Солнце осветило край снежного цирка. Далеко за перевал уйти нам не удалось. Пришлось остановиться: геолог Миляев, жаловавшийся, что ему нечем дышать, почувствовал себя плохо. Стало ясно, что состояние его не блестяще и работать на Стене, если даже и дойдет, он не сможет. Подкрепляемся (Миляев ничего не ест) и начинаем спуск вниз. Если обернуться назад, то можно увидеть, как полоска наших следов идет, идет и обрывается на середине громадного снежного поля…

У ребят замерзли ноги. Отогревают, сидя на камнях близ перевала. Я пользуюсь случаем, быстро делаю глазомерную съемку неясного еще ледника. Спустились довольно быстро с подкатцем внизу. Миляев немного отстает. Вниз по леднику брести легче. Удачно прошли все трещины, лишь Виталий чуть завалился. Я опередил ребят и пришел к лагерю намного раньше других. Десять часов утра — рекорд самого раннего возвращения…

Развел костер. Тихо припекает неяркое солнышко. Подошли еще двое, а к приходу Миляева и чай был готов. Напоил его чаем и уложил, чтобы отлежался, прежде чем идти в Тамынген.

Около трех часов послышались крики. Кричал Ленц. Вскоре я увидел на снежнике две движущиеся точки. В 3 час. 30 мин. ребята спустились в лагерь. Их восхождение на Мын–тэке не состоялось. Как ни бились на скалах — то стенка, то снег по пояс. Пришлось вернуться. А до вершины совсем близко было. Взошли на соседнюю вершину — Пик САВО[23].

Ленц говорит, что они с ребра Мын–тэке видели ледник Шуровското, текущий от раздельного гребня пика Архар.

Небо безнадежно заволокло облаками. Посыпалась крупа и с ветром зашумела о палатку. В палатках затихло: спят или жуют что–нибудь.

27 июня. Хорошее утро. Ослепительно сияют вершины ледникового цирка.

После плотного завтрака, приготовленного Мишуком, без долгих сборов идем в Тамынген для доклада начальству.

Сбежали быстро. Решили устроить себе отдых на траве в арчевой роще. Кругом цветет прекрасный сад. Темные кущи арчи пятнами резко выделяются на белом фоне вершин. Внизу под нами ковер яркой зелени, испещренный синевой цветов. Солнце пронизывает все горячими лучами. От земли поднимаются испарения и благоухания трав и цветов. Воздух как бы напоен их ароматом.

Наши тела с радостью освобождаются от курток и штурмовок навстречу живительным лучам. Ребята резвятся как дети. Я пытаюсь схватить все окружающее акварелью. Трудно передать всю материальность, всю мощь окружающего. Успел сделать два этюда.

Спустились вниз. Договорились с начальством, что наряду с окончательным разрешением проблемы Оловянной стены поведем работу по обследованию ледника Рама и перевала в Ак–су, а также Гранитного нотка. Задачи очень интересные и приятно, что не нужно вcе время сидеть на одной Оловянной стене.

В лагерь возвратилась уже в сумерки по закрытому тенью леднику.

28 июня. С утра довольно хорошая погода, но уже к обеду Стена закрылась туманом.

Часа в два поднялись топографы. Их давно уже ждут двое рабочих. Топографы передохнули и хотели были двинуться на съемку. Но уже всю Стену заволокло низко надвинувшимися облаками и крупные дождевые капли забарабанили о палатку. Дождь разошелся и, видимо, надолго. Топографы отсиживаются в нашей палатке.

Пришел прораб Троянов и совсем уже к вечеру — Саты—Валды с ишаком, груженным спальными мешками b продуктами.

Дождик (первый за время нашего пребывания), наконец, стих. Топографы ушли, оставив планшет, мензулу и поручив нам поставить для них вешки на жиле.

Читаю письмо из Москвы.

1 июля. Чудесное утро.

Рано. Еще все спят. Я вышел на лыжах. На склоне снег передуло и идти хорошо лишь с левой стороны. Исколесил весь склон. Под конец подошли ребята и устроили слалом меж палок. Валя и Мишук безнадежно застревали среди леса препятствий.

На завтрак Корзун угощает сладкой кашицей в небольшом количестве. Продукты, увы, на исходе, а каравана все нет и нет.

Нет и Ленца, ушедшего в Исфару.

Погода весь день чудесная. Ходим в одних трусах (кожа уже привыкла и не обгорает). Просушиваем снаряжение. Готовимся к походу. Завтра в три часа ночи выход на Стану. Двое (Валя и Мишук) идут к перевалу Ак–су. Сборы, как обычно, с вечера.

2 июля. Встали в три часа. Ночь звездная и не очень темная: видимо, от ярких звезд есть какие–то отсветы…

К перевалу подошли еще в совершенной темноте. Снег на склоне оказался достаточно жестким, идти было легко.

С перевала двое безлыжных (Троянов и Саты—Валды) пошли без задержки по указанному нами пути и сразу же скрылись в темноте. Зашипели лыжи о заледеневший перемещенный наст. Снег жуткий; лыжи бросает в разные стороны. Почти уже внизу обогнал пешую пару.

Медленно двигаемся на второй перевал. Вскоре пришлось снять лыжи и покричать Мишуку (его что–то долго не видно, видимо, опять свалился). Наконец он откликнулся.

На снегу следы.

— Волчьи! — убежденно говорит Птенец.

— Не может быть! — искренно удивляюсь я. Подхожу с фонариком, освещаю и вижу след… скатившегося комка снега.

На втором перевале передохнули, но Мишука так и не дождались, замерзли. Спуск оказался вполне удовлетворительным: проваливаемся умеренно. От перевала Птенец присоединился к пешим. Я же быстро прокатил мимо них и помчался дальше. На последнем крутячке, с ходу попав на невидимый бугор, я основательно приложился о жесткий наст. Еду впереди. За мной трое ребят и вдали — еще двое, заметно отстающих.

Уже светло! Солнце озолотило вершину Ужбишки. Последний нудный подъем позади. Вот и пещера! Но… вместо пещеры — гладкое место и никаких следов. Тыкаю лыжной палкой, припоминая, где примерно должна быть пещера. Никаких намеков. Лыжная палка проходит везде одинаково туго.

Подошли ребята, и тоже начали щупать снег. Потом принялись копать. Вырыли чуть ли не новую пещеру, а на старую никак наткнуться не можем. Подул свежий ветер. Ноги слегка подмерзают. Подошел Трояков и, перекусив, сразу же свалился.

Мы все возимся с пещерой. Птенец уверяет, что копать нужно значительно левее.

Дыру сделали большую и, наконец, стало ясно, что мы наткнулись как раз на вход. Я влез внутрь: от былого простора пещеры едва осталась полотна — настолько осел потолок. Извлек веревку. Быстро забрали из пещеры все необходимое и двинулись к гребню.

Около 200 метров веревки, укрепленной на воткнутых лыжах и двух ледорубах, постепенно начали стравливать за гребень.

Виталий прокладывает следы на снежном склоне. Троянов, опасливо прилегая к склону, ползет за ним. Остальные трое сдают веревку. Дошли до верхнего выступа. Раздается крик «Сколько веревки?». Навязываем еще одну, 30‑метровую.

Фигуры скрываются с правой стороны выступа, и вот уже они внизу, на площадке второго выступа. У них теперь самостоятельная работа — обойти второй выступ снизу. Кричим: «На полчаса уходим». Остается Саты—Валды.