Игрушки. Выше, дальше, быстрее - Артём Рыбаков

Боец с сомнением посмотрел на указанное ему дерево, ветки которого начинались примерно в метре над его головой. Алик вспомнил, что ему рассказывал и показывал Арт:

– Ремень через ветку перекинь, подтянись и залезай.

– Какой ремень? – не понял Сомов.

– От винтовки.

С помощью ремня боец быстро взобрался на дерево и Тотен передал ему снизу винтовку.

Дымов достал из кобуры наган, а сам Алик взвёл затвор «эмпэхи». Медленно они начали пробираться через заросли тростника по направлению к самолёту. Уже через пяток шагов под ногами захлюпало, а ещё через десять – они брели по колено в воде, с трудом вытаскивая ноги из топкого ила. И, хоть самолёт лежал в каких-нибудь пятидесяти метрах от берега, добирались они до него не меньше, чем десять минут.

Передняя часть бомбардировщика вместе с носовой «теплицей» погрузилась в воду примерно на метр, а левое крыло было обломано почти у двигателя. Цепочки рваных отверстий на верхней части фюзеляжа и верхней поверхности крыла, разбитые пулями фонари кормового стрелка и пилота – всё это говорило, что самолёт упал тут не сам по себе.

– Зельц, что за машина не знаешь? – полушёпотом спросил Алик.

– Бомбардировщик. Наш, – зачем-то добавил Дымов, хотя большая красная звёзда на фюзеляже не оставляла сомнений в государственной принадлежности самолёта.

– Ценное замечание. Зельц, обойди его со стороны носа. И осторожней, там может быть глубоко.

Дымов двинулся вперёд, прощупывая дорогу перед собой длинной палкой, и уже через пару-тройку шагов погрузился в воду по грудь.

– Зельц, стой. Давай со стороны хвоста обойдём. Тут, похоже, помельче.

Обогнув машину с другой стороны, они увидели, что правый мотор самолёта прострелен, а на когда-то блестящей алюминиевой обшивке толстым слоем лежала копоть.

– Похоже, ему один двигатель разнесли, вот он на вынужденную и пошёл. Удачно, надо сказать: машина не загорелась и села относительно мягко, – сказал Тотен. – Ну-ка, подсади меня.

Закинув автомат за спину, Алик с помощью Дымова вскарабкался на крыло, вывозившись при этом в саже. Первое, что он увидел, была голова пилота, склонившаяся на приборную панель.

– Тотен, а как ты думаешь, давно они тут приземлились? – перейдя на «ты», спросил снизу бывший милиционер.

– Судя по тому, что следов на берегу не видно и трава поднялась – с неделю, не меньше, – с умным видом ответил Алик, а сам попенял себе за менторский тон: «Тоже мне, Чингачгук-по-траве-читающий выискался!».

– Ого, а ШКАС-то на месте! – воскликнул он, заметив торчащий из фонаря воздушного стрелка ствол.

– Что не сняли? – не понял или не расслышал Дымов.

– Пулемёт авиационный. Знаешь, какой у него темп стрельбы?

– Нет, откуда?

– Тысячу восемьсот выстрелов в минуту! Почти в четыре раза больше, чем у «максима»! – щегольнул Тотен своими познаниями.

– Ого! Вот это машина! – изумился Дымов. – А снять его можно?

– Можно, но у нас сейчас инструментов нет. Знаешь что? Мы сейчас одну вещь проверим, а потом наших с грузовиком вызовем. Тут много чем поживиться можно. Одного бензина несколько сотен литров! И какого! Авиационного.

После чего Алик пролез по фюзеляжу к кабине штурмана-бомбардира. Носовой обтекатель был смят ударом об землю, а верхний люк был открыт. «Похоже, что штурман выпрыгнул.» – подумал Алик. Заглянув внутрь, он увидел, что кабина до половины заполнена водой, да так, что разобрать, что там с носовой турелью, было невозможно. «Интересно, а бомбы они сбросить успели? Ладно! Пулемёты и бензин стоят того, чтобы вызвать ребят с грузовиком.»

Мы ещё немного поболтали с Трошиным, когда из палатки донёсся голос Алика, сильно искажённый динамиком рации:

– Тотен вызывает базу. Тотен вызывает базу. Метнувшись в палатку, я схватил гарнитуру:

– Арт в канале. Слушаю тебя, Тотен.

– Арт, у нас интересная находка. Бомбардировщик, средний. Похоже, конфеты на месте, есть даже огненная вода, ну и пилы с воздушным приводом на месте.

– Здорово. Давай наводку.

– Девяносто два – ноль восемь, юго-восток. У лужи. Мы на стрёме. Встретим.

– Понял тебя! – я торопливо записал координаты. – Что-нибудь ещё?

– Прилетайте на «молнии» – конфет много, и инструмент захватите.

– Овер.

– Роджер. Овер.

Сменив частоту, я связался с командиром и вкратце обрисовал ему ситуацию. Получив добро на вывоз всего ценного с самолёта, я кликнул бойцов и, оставив в лагере троих часовых, мы принялись освобождать грузовик от всего лишнего. Закидав в кузов все канистры, что у нас были, мы впятером выехали на встречу с Аликом. Хорошо, что Казачина оказался в этот момент на базе – ковыряться самостоятельно с такими вещами, как настоящие авиабомбы мне не очень хотелось.

Казалось бы, семь километров – невеликое расстояние, но на дорогу мы потратили около часа. Пришлось объезжать несколько деревень и пробираться по лесам, да и в чистом поле не особенно разгонишься. Так что с Аликом мы встретились только около четырёх часов вечера. Примерно с километра он начал наводить нас по рации, так что на место мы вышли достаточно точно.

Увидев самолёт, я понял, что передо мной СБ. Слишком много я в своё время прочитал книг по истории войны, чтобы перепутать. Но вот назвать модификацию или вспомнить какие-нибудь тонкости я не смог – не специалист и не фанат. Помнил я только, что взлётный вес у этого бомбардировщика где-то в районе восьми тонн и скорость была порядка четырёхсот километров в час, отчего и считался он в конце тридцатых машиной скоростной. «Странно, в мемуарах жаловались, что СБ легко загорались, а этот – вон, даже с горящим мотором сел и ничего. Хотя, возможно помогло то, что упал он на заболоченную пойму реки». Консоли обоих крыльев были обломаны. Попросив бойцов подсадить меня, я забрался на центроплан, где и обнаружил лючки бензобака. Немного повозившись, мне удалось открыть крышку, и в нос ударил резкий запах бензина. Я просунул в бак заборный шланг ручного насоса, правда пришлось заранее надеть удлинитель, поскольку имевшийся у нас немецкий насос был предназначен для бочек. Несколько движений рукоятью, и из выходного шланга в подставленную канистру потёк бензин. «Повезло, что при ударе бак не пробило! А то бы сгорел самолёт нафиг» – подумал я. Остановившись, я начал отдавать команды.

– Сомов, залезай сюда! Качай. Вы трое, отнесёте канистры, как заполнятся, к грузовику и мотоциклу и перелейте топливо в баки. Трошин!

– Да?

– Ты с пулемётом заляг на берегу, через час тебя сменим. Тотен, ты – в карауле за старшего! Ваня, – позвал я Казачину, – бери инструмент и залезай сюда – будем турели с боезапасом снимать. Заодно прикинем, как в бомботсек залезть.

После получения приказаний народ зашевелился, и работа пошла значительно веселее. Пятнадцать минут возни с гаечными ключами – и вот мы уже спускаем на верёвках верхнюю турель вместе с пулемётом. Конечно, можно было снять только пулемёт, благо он на шкворне крепится, но ведь турель можно на грузовик поставить или на «ублюдка»! Позвав наверх Дымова, и поручив ему выгружать ленты, мы с Ваней лезем к штурманской кабине. Мда, здесь придётся повозиться!

Иван залезает внутрь, и, скрючившись, пытается отворачивать болты, которыми носовая турель крепится к самолёту.

– Вань, пулемёты вначале сними.

Он возится под водой и, в конце концов, вытаскивает один пулемёт. Глядя на погнутый ствол, я морщусь. Нехило его носом приложило, хорошо, что штурман выпрыгнул…

Пока он возится внизу, я позвал пару бойцов, чтобы они помогли мне вытащить тела пилота и стрелка. Пока Казачина возился в кабине, мы отнесли погибших на берег, и, выкопав неглубокую могилу, похоронили. В песчаную почву под двумя соснами воткнули кусок дюраля с красной звездой, вырубленный топором из обшивки. Внутри звезды ножом я нацарапал фамилии и звания лётчиков.

Потом мне пришлось лезть в штурманскую кабину, сменять Казачину.. Тесно, мокро и грязно. Я машинально постучал гаечным ключом по остеклению… «Чёрт, это же оргстекло!»

– Ваня, скажи, чтобы топор принесли, будем фонарь рубить.

– Зачем?

– Он из оргстекла. Нам пригодится, да и кабину обдирать так проще будет.

Так, совместными усилиями через час мы сняли с самолёта все четыре ШКАСа с турелями, два из них, правда, годны были только на запчасти, примерно тысячу патронов, и слили около ста пятидесяти литров бензина. В кузов «опеля» также отправились несколько листов дюраля и мешок, набитый оргстеклом. Его я предложил взять, вспомнив о популярности этого материала у советских туристов, как средства розжига костров в сырую погоду, да и для оборудования землянок к зиме тоже пригодится. В крайнем случае, на рукоятки ножей пустим. Но к главному – бомбам, мы так и не подобрались. Нет, кнопку сброса и рычаг открытия бомболюка я нашёл, но самолёт лежал на брюхе и створки люка открыться не могли.