Голд, или Не хуже золота - Джозеф Хеллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голд безмолвно осыпал проклятиями эту хрупкую фигурку. В другом углу комнаты развивались события, чреватые куда более опасными последствиями, и Голд замер, услышав, как Эстер, Роза и Гарриет убеждают Белл всякий раз сопровождать его в Вашингтон. И тогда, но только на одно мгновение, Голд понял, что́ происходит, когда дымится чердак, и в это мгновение он мог бы дать Ральфу исчерпывающее определение.
— Жена всегда должна быть рядом с мужем, — с дрожью в голосе говорила Эстер.
— Хотя бы ради того, чтобы приглядывать за ним, — коварно подчеркивала Гарриет.
Белл отвечала уклончиво.
— Мне там не понравится. В Вашингтоне высокая преступность.
— Ничуть не выше, чем в Нью-Йорке.
— К нашей преступности я привыкла. А там я никого не знаю.
— Брюс представит тебя всем своим друзьям, — сказала Роза. Голд почувствовал, что для него наступило время тактично вмешаться в этот разговор.
— Не надо ее заставлять, если она не хочет.
— Ну, видите, как я ему там нужна? — горько сказала Белл и вспыхнула, проявив свое несогласие с Голдом, что случалось крайне редко. Остальные женщины разом вздохнули, и Белл, окинув взглядом сочувственные лица, отвернулась.
— И потом, — в порыве изобретательности сказал Голд, фальшиво улыбнувшись, — сначала мне нужно съездить в Мексику. Да. С секретной культурной миссией.
— В Мексику? — Пелена, казалось, спала с глаз Сида, и он выпрямился, устремив на Голда проницательный, внимательный взгляд. — В Мехико-сити?
— В Акапулько.
— В Акапулько? — Это слово вырвалось у Гарриет ревом первобытной волны. — А что там такое в Акапулько?
— Акапулько, — ответил Голд лекторским баритоном, — быстро становится новым культурным центром всей страны. Моя командировка туда засекречена, и я не могу о ней говорить.
— В таком случае поговорим о чем-нибудь другом, — сказал Сид, словно приходя к нему на помощь, и Голд почувствовал лихорадочное облегчение. — Поговорим о геологии. Так стервятники слепы или нет?
Удар ногой в пах вряд ли мог бы привести Голда в состояние более близкое к истерике. Он почти не сдерживал себя.
— Сид, — с места в карьер напустился он на брата, и ничто на свете не в силах было его остановить, — у нас осталось совсем немного праздников, и целых шесть семей хотят играть на них роль хозяев, так что застолий нам осталось всего ничего. Только Рождество, День благодарения[124], два вечера еврейской Пасхи, потом Рош Гашана[125] и, может быть, Пурим[126], а время от времени христианская Пасха и Новый год, изредка дни рождения по воскресеньям или годовщины, и это почти все, если не считать свадеб и похорон, и осталось, слава Богу, совсем немного бар мицва. И ты делаешь это каждый раз, да? Так вот, если ты сделаешь это еще раз, Сид, еще один раз, слышишь, ты, жирный, никчемный, обожравшийся, ленивый, самодовольный сукин сын…
— Виктор! Убей его! Он хочет загубить мой праздник!
— … то эта семья…
— Не трогайте его! — взвизгнула Белл.
— … то эта семья, ты, недоношенный старый хер, может больше никогда не собраться на обед, ты, паршивый, хитрый, гнусный ублюдок!
— Я убью его! — заявил его отец, вспомнив о своих патриархальных привилегиях; слишком быстро вскочив на ноги, он принялся потирать подогнувшуюся коленку. — Вы двое, быстро подведите меня к нему!
— Мьюриел, Мьюриел, — возопил Голд, молельно сцепив руки. — Извини, что порчу твой вечер, но неужели ты не понимаешь, что он делает? Он и тебя никогда не любил. Всю мою жизнь он занимался этим. Он завидует, вот почему. Ида, объясни же ты ей, — жалобно попросил он и тут же, посерев лицом, отказался от этой идеи, вспомнив, что с точки зрения дипломатии выбирает наихудшего из имеющихся адвокатов. — Мьюриел, это не имеет отношения к геологии, и стервятники не слепы! Сейчас он начнет мучить меня какими-нибудь дурацкими силлогизмами, а я ничего не смогу доказать! — Голд всхлипнул и замолчал.
— Ну, пусть это не имеет отношения к геологии, — сказал Сид. — Я только хотел сменить тему, чтобы угодить моему младшему братишке.
— И прекрати ты обращаться со мной как с ребенком, черт побери! — взорвался Голд и со зверским видом приготовился снять скальп с Сида и раз и навсегда доказать его невежество остальным. — Ну, хорошо, умник, давай посмотрим, что знаешь ты. Мартирологи! — услышал Голд свой безумный крик. Он собирался начать совсем по-другому. — Где они? Почему мы никого из них не видели? Почему мы не знаем никого, кто бы их видел? Рыбы. Лосося и тунца варят до того, как закатывают в консервные банки, или после? Ну-ка?
— Сначала варят? — спросил его отец.
— Закатывают сырыми? — ответил Голд, перенимая тактику своего отца.
— Ну, вот ты и расскажи нам. Ведь это тебя мы послали в колледж.
— Это не имеет отношения к науке, — презрительно поведала Голду Гарриет.
— Конечно. — Отец Голда неторопливо распаковал сигару. — Ты его спроси, что такое тепло и холод.
— Что такое тепло? — бросил Голд Сиду.
— Отсутствие холода.
— А холод?
— Отсутствие тепла.
— Это бессмыслица. Что-нибудь одно неверно.
— Что именно?
— А по мне, так это вовсе не бессмыслица, — сказал Ирв. Другие согласно закивали.
— Я люблю рассуждать обо всяких вещах, — сказал отец Голда, величественно чиркнув спичкой.
Голд был неумолим.
— Почему спичка гаснет, когда на нее дунешь?
Сид сказал:
— Ты выдуваешь разогретые газы, которые поддерживают высокую температуру и заставляют спичку гореть.
— Тогда почему полено горит ярче, когда дуешь на угли?
— Потому что тепло в углях, малыш, а не в газах. Ты создаешь горячие газы, когда задуваешь туда кислород.
— Почему вода расширяется, когда замерзает, хотя все остальное сжимается, когда температура падает?
— Она не расширяется, — ухмыльнулся Сид.
— Не расширяется?
— Нет.
— Вот дубина, — презрительно бросил Голд. — Ты ведь видел кубики льда в корытце из холодильника? Воды становится больше.
— Это уже не вода, малыш. Это лед.
— Почему же льда становится больше?
— Не становится. Это корытце сужается. Металл сжимается при понижении температуры. Уж это-то ты должен знать.
— Почему же тогда воды не становится меньше, когда она замерзает? — голос Голда поднялся до крика.
— Потому что это лед.
— Почему же льда не становится меньше?
— Меньше, чем что?
— Чем раньше.
— Раньше он не был льдом, Брюс. Он был водой.
— Ты просто набит всякими глупостями. Почему человеческий желудок не переваривает сам себя?
— Он переваривает, — не сбиваясь с ритма, сказал Сид.
— Переваривает?
— Но как только он начинает переваривать, он перестает быть цельным желудком, и ему приходится остановиться, чтобы потом начать снова.
— Иди, просрись, — сказал Голд. И сразу же пригласил Сида на ланч в понедельник. — За мной должок.
— Давай лучше в среду, парень, — Сид увлекал Голда к бару, вцепившись в его руку хваткой, из которой было не вырваться. — В понедельник я встречаюсь с Джоанни.
— Учти, больше я тебе не позволю унижать меня перед твоим семейством, — нарушила, наконец, свое молчание Белл на обратном пути на Манхэттен.
— Каждый раз, когда я унижаю тебя, — отстраненно сказал Голд, — ты говоришь, что больше не позволишь. Чем я тебя унизил сегодня?
— Своим грязным языком. Ты знаешь, я не выношу этого. И почему ты каждый раз ссоришься с Сидом?
— Этот старый хер всегда первый начинает, ты же сама знаешь. Ты просто злишься из-за того, что я могу переехать в Вашингтон, да?
— С Вашингтоном ты можешь делать, что тебе угодно. Я бы все равно не смогла бросить работу в середине учебного года.
Голд все еще ставил на эту карту.
— Я могу прилетать на уик-энды. Многие сенаторы и конгрессмены так и делают. Тебя это устраивает?
— Если это устраивает тебя, то устраивает и меня, — сказала Белл. — Как и все остальное.
— Нет, не как все остальное, — возразил Голд. — Ты ведь предпочитаешь думать, что я все делаю по-своему, разве нет?
— Ну, значит, не как все остальное, — сдалась Белл, пожав плечами. — Пусть будет по-твоему.
— Ты даже не заметишь, когда я уеду.
— И я даже не замечу, когда ты будешь здесь.
— Ну, если у тебя такое настроение, — сказал Голд, — то я лучше переночую у себя в студии. Придумай что-нибудь для Дины.
— Почему я должна что-нибудь придумывать?
— Чтобы она не считала, что мы ссоримся и что она никому не нужна.
— Дина говорит, что ты уже давно ушел от меня, но что ты слишком ленив, чтобы переехать, и слишком хитер, чтобы признаться, хотя ты, вероятно, уже подумываешь о том, как бы тебе потихоньку встретиться с адвокатом по поводу развода.