Легенды о самураях. Традиции Старой Японии - Алджернон Митфорд

«Наммиё! Наммиё!» – изреченное с проникновенной убежденностью.

«Душа человеческая по природе честная и праведная; но есть семь соблазнов,[103] которые ее губят. Будда тревожится, когда видит пламя, пожирающее этот мир. Это пламя есть пять соблазнов этого грешного мира; и эти пять соблазнов есть желание красивых зрелищ, сладких звуков, благоуханных запахов, лакомств и богатых украшений. Человек не столько наделен телом, сколько одержим этими соблазнами, которые становятся самой его душой; а то, что каждый человек следует велениям своей души, – это закон, таким образом, тело и плотские соблазны, душа и веления сердца сгорают во всепоглощающем огне».

Печальное «Наммиё! Наммиё!» – и согласные кивки.

«Нет ничего столь отвратительного под небесами, как человеческое тело. Тело выделяет пот и жир, глаза сочатся гноем, нос полон слизи, рот пускает слюни; но это еще не самые нечистые выделения из тела. Какая ошибка считать это нечистое тело чистым и совершенным! Если мы не будем прислушиваться к учению Будды, как еще мы отмоемся и очистимся?»

«Наммиё! Наммиё!» – слышится от нечистого и очень жалкого грешника в возрасте около десяти лет.

«Судьба человеческая – переменчива и всегда сходит с проторенной дороги. Почему бы не пойти полюбоваться цветами и не получить удовольствие от их красоты? Когда вернетесь домой, вы увидите тщету этих удовольствий. Зачем покупать мимолетные радости безнравственных женщин? Как долго вы сохраните восхитительный вкус лакомств, которыми вы упивались? Все время, желая делать это, желая видеть это, желая есть редкие блюда, желая носить красивую одежду, вы проводите жизнь, раздувая пламя, которое поглотит вас. Что за ужасная тема для размышлений! В стихах священника Сайгё[104] писано:

„Поистине я был близким другом цветов; однако они увяли и опали, и мы расстались. Как печально!“

Красота вьюнка, как она великолепна! И все равно за одно короткое утро он закрывает свои лепестки и опадает. В книге под названием „Рин Дзё Бо Сацу“[105] говорится о том, как некий царь однажды отправился отдохнуть в своем саду и порадовать взор красотой цветов.

Через некоторое время он заснул, и, пока спал, женщина из его свиты начала рвать цветы. Когда царь пробудился, от всего великолепия его цветов остались лишь несколько помятых лепестков. Увидев это, царь сказал: „Цветы уходят и умирают, так и род людской; мы рождаемся, мы стареем, мы болеем и умираем; мы столь же мимолетны в этом мире, как вспышка молнии, и так же быстро исчезаем, как утренняя роса“.

Не знаю, задумывался ли кто-то из присутствующих здесь о смерти, однако редко кто доживает до ста лет.

Достойно сожаления, что в этой короткой и преходящей жизни люди сжигают себя в огне соблазнов! И если вы думаете спастись от этого огня, как нам это удастся, если не учением божественного Будды?»

«Наммиё! Наммиё!» – смиренно и умоляюще.

«Поскольку Будда сам спасся от обжигающих языков пламени плотских соблазнов, его единственной мыслью было спасение человечества.

Однажды жил-был один неверующий по имени Рокуцу-пондзи, искусный в астрологии и предсказаниях, а также в целительстве. Случилось так, что однажды этот неверующий, будучи в компании Будды, вошел в лес, полный черепов мертвецов. Будда, взяв один из черепов и постучав по нему вот так (здесь священнослужитель постучал по письменному столику своим веером), спросил:

– Какому человеку принадлежал этот череп, когда он был жив? А теперь, когда он мертв, в какой части мира он снова родится?

Неверующий, делая предсказание по звуку, издаваемому черепом, когда по нему ударили, стал рассказывать о его прошлом и предсказывать будущее. Тогда Будда, постучав по другому черепу, задал те же самые вопросы. Неверующий отвечал:

– Поистине, что касается этого черепа, принадлежал ли он мужчине или женщине, откуда пришел его владелец и куда он ушел, я не знаю. А что ты об этом думаешь?

– Не спрашивай меня, – отвечал Будда.

Но неверующий настаивал и упрашивал его ответить.

Тогда Будда сказал:

– Поистине это череп одного из моих учеников, который отказался от плотских соблазнов.

Тут неверующий удивился:

– Ничего подобного еще не видел ни один человек! Вот я, кто знает все о жизни и смерти даже ползающих муравьев. Я думал, что ничто не ускользнуло из моего кругозора; однако вот лежит один из твоих учеников, для которого жизнь вовсе не подвиг, и я ошибся. С этого дня я вступлю в вашу секту, моля только об одном – узнать твое учение.

Вот так этот ученый неверующий стал учеником Будды. Если такой, как он, был обращен в веру, то сколько других, обычных людей за эти века поняли, что только с помощью Будды они могут надеяться преодолеть греховные соблазны плоти! Эти соблазны есть желания, которые волнуют наши души: если мы свободны от этих желаний, наши души будут ясными и чистыми; и ничто, кроме учения Будды, не может дать нам такую свободу. Следуя указаниям Будды и избавленные с его помощью от своих желаний, мы можем прожить наши жизни в мире и счастье».

«Наммиё! Наммиё!» – слышалось с торжествующим ликованием.

«В священных книгах мы читаем о пути от греха к спасению. Сейчас это спасение от нас не за тысячу миль, не нужно нам и умирать, чтобы возродиться снова в другом мире, чтобы достичь его. Тот, кто отказывается от своих плотских соблазнов и привязанностей, тотчас же и несомненно становится равным Будде. Когда мы читаем молитву „Наму Мёхо Рэнгэ Кё“, мы молимся, чтобы войти в это состояние мира и счастья. С помощью этого наставления, отличного от наставления Нитирэна, священного основателя этой секты, можем ли мы ожидать достижения этой цели? Если мы все-таки ее достигнем, не будет никакой разницы между нашим состоянием и состоянием Будды и Нитирэна. Имея все это в виду, мы узнали от благочестивого основателя нашей секты, что должны непрерывно и благодарно повторять молитву „Наму Мёхо Рэнгэ Кё“, отвращая свои сердца ото лжи и избирая правду».

Таковы были главные мысли этой проповеди, судя по записям, сделанным моим писарем. В заключение священнослужитель с улыбкой огляделся, словно истины, которые он внушал, были не чем иным, как хорошей шуткой, что было встречено продолжительными и громкими криками всей паствы «Наммиё! Наммиё!». Тогда мирской чиновник снова уселся возле подвешенного барабана; и служба закончилась, как и началась, молитвой, повторяемой хором, во время которой священнослужитель удалился, священную книгу впереди него нес его прислужник.

Хотя порой, как в вышеприведенном случае, проповеди читают как часть службы по особо оговоренным дням месяца, все же чаще всего их читают курсами на протяжении двух недель по две проповеди каждый день. Зачастую проповедниками являются странствующие священники, которые ходят по городам и селениям и проповедуют в главном зале какого-нибудь храма или в гостиной местного священнослужителя.

В Японии напечатано множество книг проповедей, каждая из которых имеет свои достоинства и привлекательна своей необычностью, однако ни одна из виденных мною, на мой вкус, не может сравниться с «Киу-о До-ва», три следующие проповеди составляют первый том которой. Они написаны священнослужителем, принадлежащем к секте Сингаку, открыто признающей сочетание всего прекрасного, что есть в буддизме, конфуцианстве и учении синто. В этой книге проповедей утверждается, что добродетель человеческой души врожденная; и нам нужно лишь следовать голосу совести, данному нам при рождении, чтобы придерживаться верного пути. Тексты взяты из китайских классических книг, точно так же, как наши проповедники берут свои из Библии. Шутки, анекдоты, которые иногда невозможно перевести на наш более изощренный язык, и колкости, обращенные к пастве, оживляют речь, японский проповедник придерживается принципа, что нет необходимости прививать своим слушателям добродетель насильно.

ПРОПОВЕДЬ I (Проповеди из Кио,[106] том 1)

Моси[107] говорит: «Щедрость – сердце человека, добродетельность – путь человека. Как прискорбно свернуть с дороги и сбиться с пути, выбросить сердце и не знать, где его искать!»

Текст взят из первой главы Коси[108] (толкователь учения Моси).

Так вот, то самое качество, которое мы называем щедростью, было предметом комментариев многих учителей, но, поскольку эти комментарии трудны для понимания, они слишком непонятны, чтобы достичь ушей детей и женщин. И я предлагаю рассмотреть именно такую щедрость, пользуясь примерами и пояснениями.

Давным-давно жил-был в Киото великий лекарь по фамилии Имаодзи – я забыл его имя, – он был очень известным человеком. Однажды человек родом с улицы Курамагути рекламировал для продажи лекарство, которое он составил от холеры, и попросил Имаодзи написать для него рекламу. Имаодзи вместо того, чтобы назвать рекламируемое лекарство специфическим средством от холеры, неправильно написал слово «холера», упростив его написание. Когда человек, который его нанял, пришел, чтобы заплатить ему, он спросил, почему тот так поступил, Имаодзи с улыбкой отвечал: