Zero - Марк Эльсберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Мы теперь что-то вроде звезд, — практически кричит он. — А Daily совершила гигантский рывок навстречу международной известности и посещаемости. Благодаря одному этому наша командировка окупилась.
— Что прежде всего на руку Зеро, — замечает Чандер. — Мы ведь остались в дураках.
— Потому что ты не смог управиться со своими дронами! — смеется Энтони.
— Потому что мы вели прямую трансляцию. Если бы не она, то вполне может быть, сейчас у нас было бы прекрасное интервью, — считает Син.
— Или ЦРУ схватило бы его, — парирует Энтони. — Да что с тобой стряслось? — спрашивает он. — Ты же вчера не всерьез говорила, да? Про то, что хочешь завязать с поисками Зеро?
— Абсолютно всерьез, — отвечает Син.
Энтони махает рукой.
— Поговорим об этом в спокойной обстановке в Лондоне, — говорит он и открывает экономический раздел газеты.
— Сегодня я не смогу прийти в редакцию, — говорит она похоронным голосом. — Мне нужно позаботиться о дочери и о матери покойного парня.
Он совсем забыл об этой истории!
— Ладно, — отвечает он, не отрывая взгляда от биржевых сводок.
Он бегло просматривает их, кладет газету в сторону, включает очки, в то время как Чандер с заднего сиденья несет какую-то чушь:
— У меня только что сработало экстренное оповещение. Из-за вчерашней акции «Анонимус» рекрутирует людей для атаки на Daily.
«О чем он?»
— Рекрутирует людей? — Энтони морщит лоб. — Для атаки? Какой еще атаки?
— Ты должен как можно скорее предупредить своих айтишников. Если только они сами не догадались установить для себя такую систему экстренного оповещения.
— Что это такое? — возмущается он. — Да как они могут? Я считал, что «Анонимус» делает свои делишки тайком, судя по названию.
— Анонимно не значит тайно. Это проверенный временем метод «Анонимуса». Через анонимные аккаунты они публикуют видео на YouTube, пишут в Twitter и так далее. К ним может присоединиться любой. Для этого нужно всего лишь загрузить из интернета бесплатную программу на свой компьютер или зайти на один из специальных веб-сайтов. С их помощью ведутся атаки типа «отказ в обслуживании» и похожие акции.
— Они хотят забросать наш сайт запросами, чтобы тот завалился и перестал быть доступным? — уточняет Энтони.
— Именно.
— О’кей, нам это совсем ни к чему. От этого можно защититься?
— В какой-то мере, если мы сейчас же начнем.
— Звоню Джеффу, — говорит Энтони и бормочет: — Ох уж эти анонимные засранцы!
* * *
Пока Энтони нервно спорит с лондонскими айтишниками, а Чандер снабжает его резонными аргументами, Син глядит на проплывающие за окном ландшафты. Они едут по автобану, город переходит из окраин в промзоны и поля. Син думает об Анни, Эдди. О Ви. Заметив, что их с Чандером колени соприкоснулись, она трется ногой о его ногу, но тут же убирает ее в страхе, что Энтони обернется и заметит. Чандер вторит ее прикосновению и смотрит на нее с улыбкой, затем снова переключается на разговор с Энтони.
Син снова глядит в окно. Что она скажет Анни? Стая аистов поднимается живым облаком над полями, такси проезжает мимо них.
Во время высадки из машины и оплаты Энтони говорит одновременно со своими очками и с таксистом. После сдачи багажа и прохождения контроля безопасности он заявляет:
— Мне нужно в бизнес-зал, работать. До скорого, голубки, — добавляет он с сальной улыбочкой и исчезает.
Син краснеет по самую макушку. Чандер лишь весело улыбается и пожимает плечами.
— Пойдем выпьем кофе.
В Лондоне на выходе из аэропорта дорогу им преграждают несколько человек в форме.
— Пройдемте.
Прежде чем Син успевает задать хоть один вопрос, две женщины уводят ее от ее спутников.
— Вы подозреваетесь в пособничестве террористам, — объясняет одна из женщин.
Син столбенеет на ходу. Другая женщина не очень вежливо подталкивает ее.
— Вы, должно быть, путаете меня с кем-то, — заявляет она и лихорадочно соображает, как это понимать.
На ум приходят вчерашние псевдополицейские. Она вспоминает о скандале, разгоревшемся летом 2013 года из-за того, что партнера одной американской журналистки удерживали в аэропорту девять часов. Грубые руки толкают ее в спину, чтобы она шагала быстрее.
— Расскажете об этом следователям, — говорит одна из женщин.
Они приводят ее в голую комнату. По центру стоят стол и два стула, у стены — кушетка. Прежде чем Син успела бы воспротивиться, одна из женщин забирает у нее сумочку. Она вытряхивает ее содержимое на стол.
— Раздеться, — приказывает Син другая.
— Что, простите?!
— Личный осмотр.
— Почему это?!
Син начинает паниковать. Ей вспоминается вчерашнее покушение. Она снова ощущает тот же страх смерти, как и тогда в воде.
— Вы не имеете права!..
— Имеем, — пресекает ее женщина строгим голосом, затем говорит раздраженно: — Не усложняйте ничего ни себе, ни нам. Вы быстро раздеваетесь, мы быстро вас досматриваем, и все быстро заканчивается.
Син оглядывается по сторонам. В двух углах под потолком она замечает камеры наблюдения.
— И вы меня при этом будете снимать на видео?!
— Таковы предписания. В целях нашей безопасности.
— Вашей?!
— Мэм! — требует от нее покорности жестом другая женщина.
Син пытается успокоиться. Она начинает понимать, что происходит. Придирки. Запугивания.
— Нет, — говорит она и скрещивает руки на груди.
Женщина вздыхает и подходит к Син.
— Не трогайте меня! — говорит Син настолько грозно, насколько может в такой ситуации, и добавляет, указывая на камеру: — Они ведут запись. Вы сами сказали.
Женщина замирает, опускает руку. Отступает на шаг. Выжидает.
Син не имеет понятия, какими правами наделены эти две. Они стоят и молчат несколько минут, хотя Син понимает, что прошло лишь несколько секунд.
— О’кей, — говорит женщина, наконец и указывает на стул: — Садитесь.
Она разворачивается, открывает дверь.
«Маленький триумф, — думает Син. — Или пиррова победа?» Она выбирает другой стул. Психологические приемчики. Она с трудом подавляет дрожь, которая пробирает ее, как лютый холод. Несколько шагов до стула на ватных ногах даются ей со сверхусилием. «Слабости от меня вы не увидите!»
Еще одна женщина и мужчина — в штатском — заходят в комнату. Они представляются по званиям и именам, но Син настолько растеряна, что тут же все забывает.
— Мы допрашиваем вас на основании Закона о терроризме от 2000 года, — объясняет женщина.
— Я журналистка, —
