Песнь Сюзанны - Стивен Кинг

Эдди вдруг почувствовал, как огромный невидимый камень внезапно скатился с груди и исчез из его жизни. Клаудия Инесс Бахман – восемнадцать букв. Значит, что-то добавило это «и», а почему? Естественно, чтобы букв стало девятнадцать. Клаудия Инесс Бахман – просто имя и фамилия. А вот Клаудия-и-Инесс Бахман – совсем другое дело… она – часть ка-тета.

Эдди подумал, что они нашли один ответ, из тех, за которыми приехали сюда. Да, Стивен Кинг их создал. По крайней мере создал Роланда, Джейка, отца Каллагэна. До остальных пока просто не добрался. И он передвигал Роланда, как шахматную фигуру по доске: иди в Талл, Роланд, переспи с Элис, Роланд, преследуй Уолтера по пустыне, Роланд. Но даже если он и передвигал своего главного персонажа по доске, точно так же передвигали и самого Кинга. Буква, добавленная к имени женщины в его псевдониме, однозначно на это указывала. Что-то хотело, чтобы Клаудия Бахман вошла в катет девятнадцати. А значит…

– Стив.

– Да, Эдди из Нью-Йорка. – Стив улыбнулся чему-то своему.

Эдди почувствовал, как гулко забилось сердце.

– Что значит для вас число девятнадцать?

Кинг задумался. Снаружи ветер шелестел кронами сосен, гудели лодочные моторы, каркала та же самая или другая ворона. Скоро на берегу озера наступит час барбекю, а потом люди, возможно, поедут в город, чтобы послушать концерт на площади или за чем-то еще, в этом лучшем из всех возможных миров. Или по крайней мере самом реальном.

Наконец Кинг покачал головой, и Эдди, который ждал затаив дыхание, выдохнул скопившийся в легких воздух.

– Извините. Это простое число, вот и все, что я могу про него сказать. Простые числа интересуют меня с тех пор, как мистер Сойчак познакомил меня с ними на уроках математики в средней школе Лисбона. И думаю, мне было девятнадцать, когда я познакомился со своей женой, но, возможно, она оспорит мои слова. Она у меня вообще любительница поспорить.

– А как насчет девяносто девяти?

Кинг вновь задумался, затем начал загибать пальцы.

– Чертовски солидный возраст. «Девяносто девять на могильном камне». Это из песни, вроде бы она называлась… думаю, «Крушение в девяносто девять». Нет, нет, это другая песня – «Крушение „Вечерней звезды“. „Девяносто девять на полке бутылок, мы взяли одну и пустили по кругу, осталось на полке девяносто восемь бутылок“. Кроме этого, ничего сказать не могу.

Теперь пришла очередь Кинга взглянуть на настенные часы.

– Если я не уеду сейчас же, Бетти Джонс позвонит, чтобы узнать, не забыл ли я, что у меня есть сын. А после того как я заберу Джо, мне предстоит проехать сто тридцать миль на север. Ехать мне было бы проще, если бы я не налегал на пиво. А на пиво я бы не налегал, если на моей кухне не сидели двое вооруженных призраков.

Роланд несколько раз кивнул, взялся за пояс-патронташ, достал патрон, начал рассеянно вертеть его между большим и указательным пальцами левой руки.

– Еще один последний вопрос, если ты не возражаешь. А потом мы пойдем своей дорогой, а ты – своей.

– Так спрашивайте. – Кинг посмотрел на третью вскрытую банку, затем вылил остаток пива в раковину, хотя на лице и читалось сожаление.

– Это ты написал «Темную Башню»?

Эдди вопрос показался бессмысленным, но глаза Кинга вспыхнули, он ослепительно улыбнулся:

– Нет! И если я когда-нибудь напишу книгу о том, как писать книги, – а я, вероятно, могу ее написать, потому что учил этому, прежде чем полностью не ушел в писательство, – то в ней так и скажу. Ни «Темную Башню», ни любую другую по большому счету нет. Я знаю, есть писатели, которые действительно пишут, но я не из их числа. Фактически, когда меня покидает вдохновение и я начинаю заниматься сюжетом, история, над которой я работаю, обычно превращается в дерьмо.

– Я никак не возьму в толк, о чем вы говорите, – вставил Эдди.

– Все равно, что… эй, ловко, однако!

Патрон, который катался взад-вперед между большим и указательным пальцами, вдруг легко закувыркался по тыльной стороне руки, отправившись на прогулку от указательного пальца Роланда к мизинцу и обратно.

– Да, – согласился Роланд, – ловко, не так ли?

– Так вы загипнотизировали Джейка на дорожной станции. Чтобы заставить вспомнить, что его убили.

«И Сюзан, – подумал Эдди. – Так он загипнотизировал и Сюзан, только ты об этом еще не знаешь, сэй Кинг. А может, знаешь. Может, где-то глубоко внутри ты знаешь все».

– Меня пробовали загипнотизировать, – продолжил Кинг. – Один парень вытащил меня на сцену во время ярмарки в Топшэме, когда я был подростком, и попытался заставить кудахтать, как наседку. Ничего у него не вышло. Это случилось примерно в то время, когда умер Бадди Холли. И Большой Боппер. И Ритчи Валенс. Тодана! Ах, Дискордия!

Внезапно он замотал головой, словно хотел прочистить ее, и перевел взгляд с пляшущего патрона на лицо Роланда.

– Я только что что-то сказал? – спросил он.

– Нет, сэй. – Роланд смотрел на пляшущий патрон, мотающийся, как маятник, поперек руки… и, естественно, глаза Кинга тоже вернулись к патрону.

– Что происходит, когда вы работаете над историей? – спросил Роланд. – К примеру, моей историей?

– Она просто приходит ко мне. – Голос ослабел, его обладатель все глубже погружался в свои мысли. – Она врывается в меня, это мне нравится, а потом выходит наружу, когда я шевелю пальцами. Никогда не выходит из головы. Выходит из пупка… или откуда-то еще. Был один редактор… Я думаю, это Максуэлл Перкинс[94]… так он назвал Томаса Вульфа…

Эдди понимал, что делает Роланд, знал, что вмешиваться – идея не из лучших, но ничего не смог с собой поделать.

– Роза, – вырвалось у него. – Роза, камень, Ненайденная дверь.

Кинг просиял от удовольствия, но его глаза не оторвались от патрона, по-прежнему пляшущего между пальцами Роланда.

– В действительности это камень, лист и дверь, – ответил он. – Но роза мне нравится еще больше.

Гипноз сработал на все сто. Эдди казалось, что он буквально слышит чмокающие звуки, с которыми утекал контроль Кинга над собственными разумом и телом. И вдруг у него мелькнула мысль, что в этот критический момент такой пустячок, как телефонный звонок, может изменить судьбы мира. Он поднялся и очень осторожно, стараясь не шуметь, хоть и болела раненая нога, направился к висевшему на стене телефонному аппарату. Обмотал провод вокруг руки и оборвал, с силой дернув.

– Роза, камень, Ненайденная дверь, – согласился Кинг. – Такое мог написать Вульф, все так. Максуэлл Перкинс называл его «божественный воздушный колокольчик». Ты ушел, и как печалился по тебе ветер! Все эти забытые лица! О, Дискордия!

– Как пришла к тебе эта история, сэй? – тихо спросил Роланд.

– Я не люблю все эти Новые века… мерцающие магические кристаллы… толстенные тома, где нет ничего, кроме пустоты… но они называют это направлением, и это… какие при этом ощущения… как что-то в канале…

– Или на Луче? – спросил Роланд.

– Все служит Лучу, – ответил писатель и вздохнул. Вздох этот ужасал своей грустью. И Эдди почувствовал, как по его спине побежали мурашки.

11

Стивен Кинг стоял в колонне пыльного послеполуденного солнечного света. Свет падал на его левую щеку, краешек глаза, ямочку в уголке рта. Свет выбеливал каждый волосок бороды, оказавшийся на его пути. Кинг стоял в колонне света, и оттого смутный черный ореол выделялся более отчетливо. Дыхание его замедлилось, до трех-четырех вдохов в минуту.

– Стивен Кинг, ты меня видишь? – спросил Роланд.

– Хайл, стрелок, я вижу тебя очень хорошо.

– Когда ты впервые увидел меня?

– Лишь сегодня.

На лице Роланда отразилось удивление, приправленное раздражением. Он явно ожидал услышать другое. А Кинг продолжил:

– Я видел Катберта, – не тебя. – Пауза. – Ты и Катберт ломали хлеб и разбрасывали под виселицей. Это есть в уже написанной части.

– Ага, разбрасывали. Когда повесили повара, Хакса. Берт рассказал тебе эту историю?

Но Кинг на вопрос не ответил.

– Я видел Эдди. Я видел его очень хорошо. Катберт и Эдди – близнецы.

– Роланд… – прошептал Эдди. Тот осек его, резко качнув головой, и положил патрон, которым загипнотизировал Кинга, на стол. Кинг продолжал смотреть туда, где был патрон, словно по-прежнему видел его там. Возможно, и видел. Пылинки танцевали вокруг спутанных темных волос.

– И где ты был, когда увидел Катберта и Эдди?

– В сарае. – У Кинга перехватило дыхание. Губы начали дрожать. – Тетя посадила меня туда, потому что мы попытались убежать.

– Кто?

– Я и мой брат Дейв. Нас поймали и привезли назад. Сказали, что мы плохие, очень плохие мальчишки.

– И тебе пришлось пойти в сарай.

– Да, и пилить там дрова.

– Так тебя наказали?

– Да – Слеза вытекла из правого глаза Кинга и скатилась в бороду. – Куры мертвы.

– Куры в амбаре?

– Да, они. – За первой последовали новые слезы.

– Отчего они умерли?