Смотрю на мир глазами волка - Евгений Монах

Все стены во второй комнате до самого потолка занимали книжные полки. Тут были полные собрания сочинений Бальзака, Голсуорси, Диккенса, Скотта, Мериме, Куприна, всех трех Толстых и многие другие зарубежные и русские классики. На полках бросались в глаза и пустые гнезда.

Старик печально пояснил:

— Это невозвращенные книги. Мой пассив.

— Может, еще вернут? — предположил Карат, зачем-то глубоко засунув руки в карманы своей джинсовой куртки.

— Сомневаюсь. Там стояли Хаггард, Чейз и Сименон…

— Богатая библиотека. Вы не в книготорге, случаем, трудились?

— Рад, что оценили. Дочка моя, Оленька, тоже высоко ее ценит. А к книжной торговле я никакого отношения никогда не имел, молодой человек! Я самый банальный бухгалтер на пенсии. Впрочем, нет, — добавил он, усмехаясь. — Не простой. Имею честь представиться — Иван Александрович, старший бухгалтер на заслуженном отдыхе.

Пока Карат равнодушно перебирал корешки книг, библиотекарь продолжал монолог, выказав себя большим любителем пообщаться. Пусть и односторонне.

Иван Александрович был коренным жителем Каменска. Заочно окончил экономический факультет института и устроился бухгалтером на заводе, который сам начинал строить. На фронт, как ни пытался обмануть медицинскую комиссию, не пустили из-за никудышного зрения.

Ощущая себя полным идиотом, Карат чинно сидел за столом в первой комнате. Дружелюбно пыхтел, закипая, электрический чайник. Иван Александрович, раскрасневшись от воспоминаний, рассказывал, как он надеялся «обойти с фланга» своего главного врага в медкомиссии — окулиста — схрумкав чуть не кило добытого с превеликим трудом сахара. Сибирские охотники издавна считают, что сахар на несколько часов обостряет зрение.

— Может и так, но не мне, — сказал Иван Александрович. — Да и очень уж вредный председатель комиссии оказался. Кстати, он все еще в Каменске проживает. А вы, Николай, по каким надобностям в нашу провинцию?

— В командировку, — объяснил Карат, не вдаваясь в подробности. — Неудачно скатался. Сегодня же обратно в Екатеринбург.

— Очень сочувствую! — встрепенулся библиотекарь-бессребреник. — А я ничем не могу быть полезен? У меня, знаете ли, много друзей.

— Нет! — Карат не сдержал кривой улыбки. — В данном конкретном случае вы помочь не сможете. Верняк.

Во входную дверь громко постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошел высокий человек с чеховской бородкой, в домашней синей пижаме и шлепанцах. В руках он держал потертый чемоданчик-баул. Нереально выглядели его черные вороные волосы, так как по возрасту он был явно старше хозяина дома.

Иван Александрович оживился.

— Позвольте представить вам, Николай, моего личного придворного лекаря Азгара Махметовича Аскерова. Между прочим, это и есть тот председатель комиссии, про которого я рассказывал.

— Нет, уважаемый! Я не твой лекарь, а участковый. По долгу службы вынужденный пользовать вот таких несносных пациентов!

Карату показалось, что гость хотел приподнять отсутствующую шляпу, но вовремя опомнился и, смутившись, поспешил дать объяснение своему домашнему виду.

— Я, извиняюсь, почти неглиже… Дело в том, что мы соседи огородами с моим другом Иваном Александровичем, и я позволил себе эту вольность, не зная, что у него гость. Сейчас схожу и переоденусь.

— Не придавайте таким пустякам значения! — сказал Карат, сам удивившись своей неожиданной манере изъясняться. — Мое правило — не приносить лишних хлопот.

— Хорошее правило…

— Николай, — подсказал Карат.

— Правило замечательное, Николай! Не мешало бы некоторым из присутствующих у вас поучиться. — Врач внимательно посмотрел на Ивана Александровича. — Вид у тебя неважнецкий. Опять на чердак лазил? Покой…

— …нам только снится! — прервал пациент, шуткой пытаясь скрыть свое смущение.

— Давай, давай иронизируй! — решительно взяв руку хозяина дома, чтобы прослушать пульс, строго сказал Азгар Махметович. — И в реанимации юморить будешь?!

— Я себя чудесно чувствую! — защищался Иван Александрович. — Вот чай с молодым человеком…

— Чай?!

— Не с заваркой. Нет. Протертая земляника с сахаром.

— Да? — Участковый врач подозрительно глянул на стол и тут же улыбнулся. — Ну да. Ты ведь, помнится, большой любитель сахара был… Ладно. С вареньем можно. Я тоже не прочь присоединиться. Только потом все-таки обязательно сделаю укольчик. А то через неделю не семидесятилетие твое справлять будем, а, прости господи, панихиду.

Отведав ароматной земляники, Карат вдруг вспомнил далекое детство, когда он бродил по лесу, азартно отыскивая ягодные поляны и складывая сладкую добычу в помятый эмалированный бидон… Настроение вконец испортилось.

Отказавшись от второй чашки чая, Карат пересел из-за стола на диван и начал от нечего делать листать фотографический альбом. Больше всего ему хотелось оказаться сейчас в какой-нибудь пивной. Но он отлично помнил, как однажды давно отец отчитал его: «Уходить из гостей сразу после угощения так же неприлично, как прилюдно испортить воздух!».

На первых листах альбома было фото курносенькой смеющейся девчушки лет трех, с темными бусинками глаз. С каждой новой страницей она постепенно взрослела. Сарафанчики сменила школьная форма и приталенные платья. Исчезли косы, появилась модная прическа. Девочка превратилась в девушку.

— Кто это? — захлопнув альбом, полюбопытствовал Карат.

— Дочурка моя, Оленька, — с нежной отцовской гордостью признался Иван Александрович. — Сейчас в областном центре живет. Актриса! В драматическом театре работает. Но меня, старика, не забыла. С праздниками поздравляет, навещает. Не зазналась!

— Поздравляю с такой достойной наследницей! — Карат решительно поднялся с дивана. — Мне пора. На рейсовый автобус надо успеть.

— Как же так? — совсем по-детски, обиженно всплеснул руками библиотекарь-энтузиаст. — Вы даже книгу не выбрали! Непорядок! А в следующую командировку и вернули бы.

— Нет, не стоит! — Карат осклабился. — Да и, если честно, я ж только из обывательского любопытства заглянул. Иностранная вывеска заманила… Благодарствую за чаек!

— Я провожу гостя немножко, — вдруг заявил Азгар Махметович. — К тому же стерилизатор дома оставил.

Во дворик вышли вдвоем.

— У меня к вам, молодой человек, большая просьба. Но сначала, полагаясь на вашу скромность, должен рассказать о своем соседе. — Азгар Махметович доверительно взял Карата за руку, словно опасаясь, что тот уйдет, не выслушав. — Иван Александрович женат никогда не был. Какая тому причина — гадать не берусь. Но даже мимолетных связей с девушками за ним не припомню. Клинический бобыль! Лет тридцать назад удочерил девочку из местного детского дома. Назвал Олей и носился с ней, как с писаной торбой. Подарками вечно баловал. Чтоб лишний рубль для нее сэкономить курить даже бросил!

— Зачем вы мне все это рассказываете? — удивился Карат.

— Не перебивайте, молодой человек! Уже заканчиваю. После школы Ольга в Екатеринбург уехала поступать в театральное. Пока училась, часто навещала приемного отца. Еще бы! Ведь эта глупая старая образина, прости господи, посылал ей половину зарплаты. Потом приезжала все реже и реже, а последние два года вовсе носа не кажет! Писульками отделывается. К тому же, поговаривают люди, что из театра давно ушла и пьет. Видели Ольгу неоднократно в ресторане «Большой Урал» с разными мужиками. Такой вот невеселый диагноз!

— Все-таки не возьму в толк, к чему вы посвящаете меня в эту банальную бытовую историю? — Карату уже наскучила болтовня назойливого эскулапа.

— От вас, дорогой Николай, зависит жизнь моего друга!

— Откуда вы взяли? — У Карата даже челюсть отвисла от изумления.

— Вы знаете, где я вчера обнаружил Ивана в бессознательном состоянии? Чуть ли не в коматозном! — Азгар Махметович явно разволновался. — На чердаке! Там он хранит детские игрушки и вещи Ольги. И, несмотря на мой категорический запрет, старая образина каждый день туда лазит. Когда-нибудь я найду его там холодненьким! Коли Ольга и на семидесятилетие отца не появится, это произойдет очень даже скоро!

— И вы хотите… — Карат уже просек замысел участкового врача.

— Именно! Вам не составит особого труда зайти в Екатеринбурге к этой неблагодарной эгоистичной особе и популярно объяснить всю пагубность ее поведения для любящего отца, пусть и неродного!

— Хорошо, — подумав, согласился Карат. — Адрес-то хоть имеется?

— Улица Макаренко, сто семнадцать, квартира сто двадцать один. Я весьма надеюсь на вас, Николай! Ваше искреннее доброе лицо, молодой человек, сразу внушило мне доверие. Я разбираюсь в людях!

Карат успел купить билет на полуденный автобус.

Мягко укачиваемый в объятиях «самолетного» кресла «Икаруса», устало прикрыл глаза, размышляя о своих новых каменских знакомых.