Невозможность страсти - Алла Полянская

– Клиентка была со мной предельно откровенна. – Павел отпил кофе и откинулся в кресле. – Надо нам с тобой посетить ночной клуб «Сова», потому что именно там обитает Владимир Данилов, и только он знает человека, который, собственно, и курирует все дела с человеческим товаром. Сама она этого типа никогда не видела. Зато опознала нашу даму, которую ребята охраняют в шестой больнице. Это Алиева Джамиля, работает в эскорте, в последнее время была содержанкой какого-то мутного типа, Герасимова его не знает, видела один раз с Даниловым.

– Понятно. А девочка где? Ну, Ленкина племяшка.

– Говорит, что вывезли её давно, в Испанию вроде. – Павел поморщился. – Сказала, семейная пара оттуда заказала ребёнка. Клялась, что это правда – учитывая обстоятельства, я склонен ей верить. Кстати, на младенца, что мы в квартире на Космической нашли, тоже есть покупатель, завтра должна совершиться сделка, так что сегодня, я думаю, Свету эту не будет искать только ленивый. Они ведь какую систему интересную придумали: ребёнок рождался, и первые пару месяцев его оставляли с матерью, чтобы она его кормила. Заботились о качестве товара, понимаешь? Если его сразу от матери отнять, какая-то травма получается, а эти всё по науке делают, сволочи. Потом девок кого куда, иногда на Ферму, иногда на органы, иногда в расход.

– На какую ферму?

– Андрюха, мерзкие вещи поведала мне наша гостья. – Павел болезненно поморщился. – Ты меня знаешь, впечатлить меня чем-то сложно, но тут даже я проникся. Прикинь, эти твари берут родивших девок, через какое-то время осеменяют их, те снова беременеют и рожают, и так – пока не износятся. Пять, шесть раз, кто-то больше, кто-то меньше.

– Боже мой… – Андрей содрогнулся, представив это. – И где эта Ферма?

– Наша гостья не знает, ей о Ферме как-то Данилов сказал. А значит, надо найти этого сукина сына. – Павел тряхнул головой, словно отгоняя кошмар. – Ты прикинь, что они творят! Но и это ещё не всё. Практикуется услуга суррогатного материнства. То есть проращивают эмбрион заказчика и подсаживают его суррогатной матери. Согласия у неё не спрашивают, как ты понимаешь. При этом есть врачи, причём во всех странах, которые держат клиники и работают на этот синдикат, или как его ещё назвать. Они участвуют в этом бизнесе, они важная часть легализации таких младенцев, потому что ведут записи в своих клиниках, якобы наблюдая тётку, для которой такая вот суррогатная мать вынашивает ребёнка. Клиники эти очень почтенные, с репутацией, так что документы сомнений не вызывают. Ты размах этого бизнеса представляешь? Наркобароны мне кажутся сейчас невинными овечками, я практически ностальгирую по тем временам, когда вопрос был только в наркоте. Они там целую лабораторию держат для процедур с суррогатными матерями, прикинь!

– Но почему официально нельзя это сделать?!

– За границей, да и у нас тоже, непросто найти суррогатную мать. К тому же процедура передачи ребёнка сложная, и суррогатная мать может, например, вообще потребовать встреч с ребёнком, если использовалась её яйцеклетка, а то и вовсе попытаться отсудить опеку, в Европе и США, например, бывали такие случаи. И бумажный след остаётся, как при обычном усыновлении, есть опасность, что ребёнок узнает или явится, опять же, биологическая мать и потребует права опеки, а это суды, нервы и деньги. А так пара уезжает, например, в другую страну, где есть врач, который обслуживает эту преступную сеть, но их самих там никто не знает. И жена изображает беременность. Или одинокая женщина, которая вообще не может рассчитывать на то, что ей позволят усыновить ребёнка. Они уезжают, и даже если со временем вдруг возникнут вопросы – вот вам свидетельства того, что ребёнок их, родной: анализ ДНК, фотографии женщины на разных стадиях беременности, свидетельства соседей, видевших её живот, и медкарточка из солидной уважаемой клиники, в которой есть всё, от анализов до фотографий УЗИ. А главное – даже делается иногда искусственный рубец, как от кесарева. Прикинь, каков размах, доказать что-то очень сложно, да практически невозможно! Девять месяцев дама надевает муляж, изображающий живот на разных стадиях беременности, а между тем ребёнок растёт на Ферме, и когда он рождается, его передают родителям, в карточке делается запись, а при желании могут и видео родов снять – путём монтажа. Такая услуга полным пакетом стоит где-то полтора миллиона долларов, но есть люди, которые готовы платить, лишь бы избежать прелестей системы, таких немало. Закладывают недвижимость, продают активы, готовы на всё, чтобы стать родителями. А сирот всё больше…

– Система прогнила и зарегулирована, вот преступники и пользуются этим. Что-то ещё?

– Что-то ещё. – Павел поставил чашку на стол и поднялся. – Влезли мы с тобой, Андрюха, в очень неприятное дело, и выйти из него живыми нам, может быть, не светит. И ладно бы сами влезли – так ведь и девок втравили, и Нику с Лёхой тоже.

– Думаешь, всё так плохо?

– А ты думаешь по-другому? Тут ещё со мной история непонятная. Кто-то меня похитил, а что хотели и кто это был, я понятия не имею. Ровену сегодня ночью пытались убить, и то, что она осталась жива, – чистая случайность, которую могут исправить. Кому она помешала? Кто-то знает, что она вывезла меня с пляжа. Кто-то знает, как я отношусь к ней. И думает, что я мог рассказать ей… ну, нечто.

– Что?

– То, что я забыл. Они же не знают, что я всё забыл. – Павел вздохнул и долил себе ещё кофе. – В «Сову» днём идти бесполезно, Герасимова сказала, что днём там никого, кроме охранников и уборщиц, нет, а вот часов с семи вечера начинает подтягиваться народ. Данилова мы именно тогда можем застать в этом гнезде порока.

Андрей фыркнул – его забавляла манера Павла выражаться старыми штампами, и даже сейчас привычка язвить Олешко не изменила. Гнездо порока – надо же. И ведь кто-то на полном серьёзе употребляет это высокопарное выражение, за километр отдающее ханжеством.

– Охрану в Озёрном я усилил. Панфилов и Матвеев вернулись туда вместе с детьми и стариками, так что держим оборону. – Андрей искоса взглянул на Павла. – Похоже, нам с тобой очень нужно знать, что же такое ты забыл.

– Просто мысли мои читаешь. – Павел устало потёр переносицу. – Едем к твоему старику в Золотово. Давай звони ему, а я пока переоденусь.

Запищал компьютер – программа распознавания лиц нашла совпадение.

– Ох, ни хрена себе…

Павел с Андреем переглянулись.

– Так он наш, из Конторы. – Андрей провёл рукой по светлому ёжику волос. – Твою мать, Паш, твою мать растак! То-то я чувствую, что почерк знакомый! Адвоката пытал кто-то умелый, с секретаршей промахнулись только, а так… И в доме Лаврова не нашлось ничего, что было бы нам интересно, выгребли всё, забрали телефон и комп спалили. И убили его профессионально, сигнализацию обратно выставили, тут только наш декодер годится, чтоб очень быстро это сделать. Я тогда ещё подумал, но отмахнулся – не может быть. И в Ровену стреляли вполне профессионально. И вещество, которое тебе вкололи, используется у нас в Конторе тоже… и это наш Густав.