Моя грязная Калифорния - Джейсон Мосберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— К тебе никто не приходил?
— Пока нет. Но теперь ты понимаешь, почему я чуть не обделался, когда ты зашел в бар и спросил о Марти. К этому моменту я решил, что если бы кто-то знал про меня, то они бы уже пришли. Так что, слушай, я жалею о своей роли во всем этом, но если ты ищешь ясности, то, по-моему, Марти убили торговцы наркотиками, которых мы пытались ограбить. Тот секретный информатор, видать, информировал и другую сторону, понимаешь? Крупных дельцов чуть не ограбили бродяга-хиппи и грязный коп? Задеты самолюбие и репутация, поэтому они хотели преподать урок.
Им еще два часа идти обратно к машинам. Джоди хочет придумать, какие еще вопросы задать Тайлеру. Но из головы не выходит картина того, как Марти пытается украсть наркотики у банды. Что-то не складывается. Марти грабит наркодилеров? Но, проходя мимо высохшего ручья Мейпл-Крик, он вспоминает, что Шайло однажды сказала про Марти. Про то, как лет в двадцать он был таким самоуверенным, но в последние пару лет сверстники его превзошли, стали успешнее, богаче. Может быть, это ощущение неполноценности объясняет, почему в двадцать семь Марти сломался и организовал налет на кокаиновый склад. От «делай хор» до «получи свое».
Его временная передышка от чувства гнева по отношению к Марти и чувства вины за то, что он не был для Марти лучшим братом, теперь закончилась. В животе у него все сжимается, усиливая посталкогольную тошноту.
Глава 43
Рената
Уже несколько недель Рената и Корал ежедневно тренируются и копят все, что способно гореть. Они делают вид, что быстрее расходуют туалетную бумагу, и прячут ее под подушками.
Но воспламеняющихся предметов все равно накопилось немного. В какой-то момент они начинают тянуть с исполнением плана. Еще три-четыре метра туалетной бумаги ничего не изменят.
Однажды утром Рената подползает к Корал, будит ее.
— Думаю, нам надо попробовать. Сегодня.
— Хорошо, — говорит Корал.
Следующие шесть часов они готовятся. Все одеяла, запасные футболки, толстовки, салфетки и кусочки картона теперь разложены по местам.
Но им все равно приходится дожидаться еды.
Они ждут два часа, которые кажутся вечностью. Когда они слышат, как открывается люк, обе не реагируют. Теперь, когда момент наступил, они слишком напуганы, чтобы двигаться.
Корал поднимается первой. Чтобы отвлечь на себя внимание, она встает в позу йоги. Тем временем Рената, лежа на боку спиной к камере, берет зажигалку и поджигает бумагу под одеялом. Потом идет к люку и забирает еду.
Корал кричит. Огонь распространяется по обоим спальным местам, одеяла и подушки вспыхивают. Рената бросает еду на пол. Хватает бутылку с водой. Делает вид, что пытается тушить огонь, но целит только по верхушкам языков пламени. От этого становится больше дыма. Пламя растет выше, Корал и Рената падают на пол. Им не нужно притворяться, что они кашляют. Комната наполнена дымом. Жар нарастает, и ему некуда деться.
— Идем, — говорит Рената.
Она и Корал ползут по дымной комнате к люку у дальней стены. Рената ждет слева от двери, а Корал — справа.
Дым клубится по комнате против часовой стрелки. Пламя стихает. Все одеяла, подушки и бумажные предметы сгорели. Но продолжают дымить.
Рената и Корал пригибаются к полу и дышат через футболки. Но дверь остается запертой.
— Корал? — говорит Рената, боясь, что подруга потеряет сознание.
— Да, — отвечает Корал.
Проходит еще минута, и их эпический план, похоже, близок к тому, чтобы обернуться двойным самоубийством, когда дверь распахивается. Под облаком дыма мимо них проносятся две пары ног. Корал идет первой, ползет вправо, в проем, из которого вошли двое мужчин. Рената следует за ней. Ползком. Но что-то хватает Ренату за ногу. Она видит большие пальцы, сжатые на ее лодыжке. Она пытается отдернуть ногу, но из-за дыма не может дышать. Мужчина переворачивает ее на спину. Теперь она даже не пытается сбежать. Просто тянет в себя воздух. Паника сменяется радостью: Корал убежала. Руки тянут ее ближе к мужчине в маске. Нога бьет лицо в маске. Еще раз. Теперь нога Ренаты свободна. Маленькие руки помогают Ренате подняться и тянут через дверь в комнатку, раз в десять меньше той, в которой они были заперты. Эта комната уже заполняется дымом. Рената и Корал выскакивают через дверь.
Они на улице. Небо ненамного ярче их клетки. Но они видят траву и деревья. Они бегут. Все вокруг выглядит странным, их глубина восприятия снижена от долгого пребывания в комнате. Их атрофированные ноги ощущаются как стручки фасоли. Но они бегут через двор. Мимо деревьев. По холму. Падают. Катятся. Ползут. Сосновые иголки, листья и грязь сменяются галькой и песком.
Они встают. Видят пляж с черным песком. Яркий закат. Берег в обоих направлениях каменистый и дикий. Воздух сырой и холодный.
Это не может быть Лос-Анджелес.
Глава 44
Пен
Пен возвращается из Палм-Спрингс в Лос-Анджелес и на следующий день снова идет в участок полиции и спрашивает у той же самой пожилой администраторши, можно ли ей увидеть Мигеля.
Мигель Санчес встает из-за стола, когда Пен входит в его кабинет. Она видела его несколько раз с тех пор, как пропал ее отец. В первые десять из тех двадцати лет казалось, что Мигель не стареет, но теперь годы взяли свое. Его некрашеные седые волосы говорят о мужчине, которому со своим возрастом комфортно.
— Привет, Пен, — говорит Мигель, протягивая руку.
Она пожимает ее.
— Я видела, как ты вчера сбежал.
— Ну, это был мой выходной. Пришел, чтобы по-быстрому кое-что сделать. И, честно говоря, когда ты приходишь ко мне, у нас всегда непростой разговор.
— Понимаю, — отвечает Пен.
— Ну, как поживаешь?
— Меня наняли для работы над новым документальным фильмом о детективе по борьбе с наркотиками Сальваторе Дженкинсе.
— Сал Дженкс?
— Ага. Я читала, он раньше работал в поиске без вести пропавших.
— Да. Очень печально, что с ним случилось. Мы не были друзьями, но мы… он был надежным парнем.
— Похоже, создатели фильма думают, что он был грязным копом. Но мне интересно, есть ли другая сторона у этой истории? Я не хочу принимать участие в фильме, если они напрасно на него клевещут, тем более учитывая, что он умер и не может себя защитить.
— Сал не был мошенником, скорее, он был
